По следу зверя
Шрифт:
– Давай. Кстати, не против, если я закурю?
– Нет, конечно.
– Не все клиенты относятся с пониманием…
Я кивнул и приложился к горлышку. Через мгновение глотку и гортань словно жидким огнем опалило, до того крепкое пойло…
Лили села на край кровати, беспомощно, совсем по девичьи сведя колени и устало оперевшись на свободную руку:
– Ты хотел знать почему и зачем я здесь оказалась? Ну так что же, слушай.
Мое детство нельзя назвать беспросветно черным; отца я практически не помню, а сцены избиения матери отложились в голове лишь жутковатыми, но какими-то ненастоящими картинками. Вроде кошмарных снов, будто все происходило не с нами…Когда я подросла, я очень полюбила маму – а мне и любить-то было некого, кроме нее в семье никого нет: ни братьев с сестрами, ни любящих бабушек и дедушек. Как я поняла, мама сама родилась в неблагополучной семье, по малолетству повелась на образ плохиша в исполнение родителя, а родив от него, осознала, что плохиши и в семейной жизни остаются плохишами. И в семье это уже не круто; в семье это больно и страшно…
Лили на секунду прервалась, подлив себе бренди, но на этот раз сделал лишь совсем маленький глоток, после чего продолжила:
– Мама пила…По началу не так, чтобы уйти в беспросветные запои, но с каждым годом ее зависимость становилась все крепче…Случайные работы, на которых платили гроши, случайные мужики в постели – и в те дни она практически забывала, что я есть дома; меня никто не кормил. Удавалось доесть лишь то, что оставалось после гулящих…И все равно я любила маму.
В голосе Лили послышалось настоящее чувство, и это меня тронуло.
– Нам не хватало на еду, не то, что на одежду. Я ходила в школу в изношенных шмотках из секонд-хенда, и. если в младших классах на это не обращали внимание, в старших меня понемногу начали травить. Ты Майк, вряд ли знаешь, что такое быть самым затравленным ребенком в школе, об которого практически ноги вытирают, которого гнобят за пьянчужку маму, да за дрянную одежду. Ты этого не знаешь…Недавние подружки отвернулись от меня, и чтобы выслужиться перед заводилами, травили жестче всех, высмеивали мои мечты о будущем, рассказывали мои секреты, в том числе какие парни мне нравились…А мальчики…Мальчики подхватили эстафету издевок; впрочем, большинству на меня было просто наплевать. Просто наплевать Майк – а ведь иногда подобное равнодушие ранит даже сильнее, чем нападки…
Снова секундная пауза и короткий глоток.
– Короче, было паршиво. А потом у всех появились классные телефоны, люди начали общаться через сеть, а я как нищенка, ничего не имела…Денег у матери не было, очередной ее запой затянулся на очень долго…И я решилась.
– В смысле? Стать проституткой?
– В какой-то степени. У нас рядом с заправкой подрабатывали несовершеннолетние девчонки; среди них были даже две мои одноклассницы, я точно знаю. Только минет за двадцатку, ничего более…Я так думала. Думала, десять раз отсосу, будет мне хороший телефон, и я хоть чем-то смогу сравняться с одноклассницами…
– Не лучший выбор.
– Явно не лучший…Но тогда в голове был сплошной раздрай, ела я где-то раз в два дня, а от обиды и вечного унижения хотелось наложить на себя руки. Короче, я пошла на панель в пятнадцать, наивно надеясь, что заработаю на телефон…
– И?
– И на четвертый раз меня сняли сразу трое взрослых, уже подвыпивших парней. Они предложили мне две сотни – как раз столько, сколько мне было нужно – чтобы я отсосала у всех троих по очереди, в их машине. Я уже пару раз брала в рот в личных автомобилях клиентов, и согласилась…А дальше…
Лили вновь приложилась к стакану, и я продолжил за нее:
– Тебя изнасиловали.
– Изнасиловали…Слишком мягко. Эти скоты драли меня всю ночь во все щели, драли так, что я теряла сознание, а потом вновь приходила в себя, уже от боли…А потом вновь отключалась…Наутро они отпустили меня, дали две сотни, как и обещали…Но я даже не смогла дойти до дома…В следующий раз пришла в себя в больнице, меня еле откачали – внутреннее кровотечение, разрывы, переохлаждение…Короче, врачи «обрадовали» меня тем, что я уже никогда не смогу родить, а все заработанные деньги пошли на лечение.
В школу после этого я пришла лишь один раз. Никакого сострадания, жалости…Все дразнили меня шлюхой, хотя одноклассницы давно уже давали налево и направо, – но шлюхой была именно я. И с этим я уже не смогла справиться, в то время я была готова спрыгнуть с многоэтажки…
– А мама?
– А что мама? Она тогда окончательно спилась, мое нахождение в больнице прошло мимо нее.
– А органы опеки?
Лили злобно усмехнулась:
– Знаешь, я многое повидала на своем веку. Например, как пьяницы сдают своих новорожденных детей в аренду нищенкам, а те накачивают их или наркотиками, или спиртным, чтобы спали весь день, пока эти твари прикрываясь ими, клянчат деньги…Младенчики умирают через год, полтора – а ювеналы ни разу даже не поинтересовались причиной смерти новорожденных в этих семьях. Зато, когда нормальные родители разок-другой воспитают непослушного ребенка ремнем, чтоб мозги вправить, так тут же поднимается вой: домашнее насилие, права детей…Меня вот некому было в детстве пороть, чтобы от тупых ошибок предостеречь, а зря…К нам никто из опеки не приходил.
– И что было дальше?
– Мне было так плохо, что я решила: хуже не станет. Так что дальше была первая доза, первое наркотическое забытье, закончившееся, как понимаешь, зависимостью и траханьем за дозу. Да, я ошиблась насчет «не станет хуже». Как я тогда ничего не подцепила, ума не приложу…Мало что помню из того периода – школа я бросила, мать спилась…А меня, обколотую, толпой драли за наркоту…
Однажды я очнулась трезвой, в сознании. Голая. Обконченная. Спереди и сзади саднит и жжет так, словно напильником имели. Меня стошнило. А после я выбежала из этого шалмана в слезах, дав себе слово, что слезу с иглы.
– И?
– Я попросила одного знакомого приковать меня наручниками к трубам, дома. Он помог. Когда началась ломка, думала сдохну – так гадко было…Лучше не вспоминать. Но я держалась – держалась мыслями за то, что сумею справиться с этим, что смогу начать жизнь с чистого листа.
– Так почему же теперь ты оказалась здесь?!
Лили горько усмехнулась:
– Школу я не закончила, как сам понимаешь. Просто собрала немногие вещи и уехала – мать тогда куда-то пропала на несколько дней, и, если честно, я не уверена, что она жива. Тогда мне было так тяжело, что я просто должна была обвинять кого-то помимо себя…Я чуть ли дважды не сдохла за полгода, а ее даже не было рядом…Короче, я обиделась и уехала, не попрощавшись с ней, не попытавшись найти. Теперь жалею…
Девушка горько вздохнула, после чего продолжила:
– А на новом месте вдруг выяснилось, что без законченного школьного образования я могу работать или официанткой, или уборщицей, или, в лучшем случае, барменшей. Ни страховки, ни нормальной зарплаты, ни жилья…Знаешь, как будто заехала в черный тоннель, еду по нему вот уже несколько миль, а света в конце все нет.
– И все-таки, почему бордель?
Девушка потупилась:
– Я крупно задолжала за жилье в северном районе, местные бандиты меня изнасиловали. Знаешь, если честно, я ведь уже ничего не чувствую…ну, ты понимаешь…Короче, поимели и поимели, не в первый раз. В баре платили копейки. Ну и…нарисовался тут один, предложил заработок. Какое никакое жилье, еда за счет заведения, десятую часть с заработка. Днем мое личное время, ночью надо отрабатывать – отрабатывать так, чтобы клиентам нравилось…Ну, таких чистоплюев, как ты, мало, обычно разгоряченные стриптизершами мужики, особенно если они поедят мясо с соусом, готовы трахать даже резиновую куклу. А я, думается, все же способна составить ей конкуренцию!