Шрифт:
«Пусть я не достигну ничего, пусть расчёт неверен, пусть лопну и провалюсь, всё равно – я иду. Иду потому, что так хочу»
– Фёдор Достоевский
Меланхолия
Меланхолия – грустная стихия.
В меланхолии – мой мёртвый океан.
Меланхолия – секрет и ностальгия.
И я, ненастьем ведомый в подводный дурман..
Меланхолия – чувствам хирургия,
В меланхолии – твой во мне капкан,
В
И здесь всё видно по глазам.
Меланхолия – злая эйфория.
В меланхолии – театр по листкам.
Меланхолия – часть драматургии,
Что останется на память дневникам.
В моём детстве
Моё детство – моя боль,
Моё детство – моя рана,
Моё детство – моя соль,
Моё детство – желчь страданий.
Моё детство – я не злюсь,
Моё детство – я прощаю,
Моё детство – не боюсь,
Моё детство – отпускаю…
Сердечный приступ
В глухом и мрачном подземелье
Коротает жизнь немой поэт,
Погребённый в пустой келье,
В свечном свете силуэт.
Погружён в пучину странствий
Отражений буйных лет,
Где искал ответы в пьянстве,
Но нашёл полночный бред.
Страждут тени во мраке танца,
В исступлении здесь топчут свет,
Сырость кельи в убранстве,
Дополняла общий цвет.
И всё, возможно,
Длилось вечно:
Поиск истины
И бесконечность сна.
Но стук внезапный в темноте
Прервал усталый скрип пера.
Тьма нарисованных вещей
Застыла в этом часе,
Хруст надуманных речей
Отразился на гримасе.
Отблеск единственных лучей
Стал живым, как по приказу,
И со стуком в темноте
Вдруг стал биться в одной фазе.
Поэт встал, весь в наготе,
В молочно-бедственном окрасе,
И в изумлённой красоте
Сделал шаг, боясь в экстазе…
Стены кельи распахнулись,
Разлив по формам алый свет,
Тени в спешке обернулись,
Обнажив пустой скелет…
Поэт не оглянулся,
Он понял одну суть:
Чтобы пробудиться,
Пройти нужно этот путь.
Страх самобытных подземелий
Паутиной лип к глазам,
Алый свет, как у артерий,
Мигал в стуке по углам.
Поэт отбросил ряд сомнений,
Плотно волю сжал в кулак,
В глубину пошёл сырую,
По пути глотая мрак.
Время ахнуло в пучине,
Тут и там не счесть путей,
Как Тесей, бродил мужчина,
Но без нити из шерсти.
Сомнений надвинулась лавина
О правильности выбранного пути,
Натянулась нервами пружина
Внутри черепной кости.
Но вдруг запахло мертвечиной;
Мне не хватило бы кистей,
Чтобы описать картину
На мольберте из страстей.
Из лабиринта поэт вышел в помещение:
Огромный зал, колонн не счесть,
Как в старом замке, ощущение…
И здесь творилась просто жесть,
Тут и там валялись трупы,
Кости, кровь, моча и кал -
Всё смешалось в массе грубой,
И дух поэта задрожал!
Алый свет мигал всё чаще,
Непонятный стук в ушах,
Поэт немой, но рот кричащий,
И ужас дикий на глазах.
Было хотел вернуться в келью,
Забыться и пропасть на милость сна,
Затеряться в этих подземельях,
Где свобода вовсе не властна.
Но вдруг серьёзно показалось,
Все эти лица у людей,
К удивленью, оказались
Частью ранее написанных ролей.
Здесь были все, кто раньше в пьесах
Искали истину свою,
И все, придуманные в текстах,
Перед создателем тут гнили на полу.
В ошеломлении стоял поэт -
Скованно, не шелохнувшись,
Мурашки спрятались в скелет,
От ужаса проснувшись.
Себя переселив, двинулся аскет,
Волей грусть коснувшись,
А вездесущий алый свет
Замер здесь, в стук уткнувшись.
Вдруг резкий крик
Прорвался в бездну,
И страх возник
Во тьме телесно.
Он как двойник -
С поэтом тесно,
Но лишь на миг
Похож чудесно,
А в остальном – это созданье,
Безобразное на вид,
Из страхов лютых сочетаний
Да мраком вешним просто сшит.
Полость рта в слюне кипела,
Один глаз совсем зашит,