По слову Блистательного Дома
Шрифт:
— Надеюсь, не в эротическом плане, — схамил я. Надоело. Какая плата, какая плата?
На этот раз идти пришлось совсем недолго. Коридор закончился отнюдь не пещерой, а с большим вкусом оформленной станцией метро. Аккуратненькой такой. И хотя вместо рельсов в каменном полу были проплавлены две параллельные колеи, сходство было потрясающим. И дополнялось, кроме того, стоящим на одной из веток поездом из двух вагонов. Правда, открытых. Хотя на переднем что-то вроде щита присутствовало.
Ехать пришлось
— Отпусти меня, Саукарон. Не хочу я в мир выходить. Лучше родню повидаю. А тебя, человек, я запомню. Прощай пока. — И шагнул с поднятой ладони прямо в светильник. Просто шагнул и исчез.
Рудокоп повернулся ко мне.
— Ведь не надо тебе напоминать, что молчание — золото?
— Не надо.
Чужие тайны, как правило, лишняя головная боль. Кстати, голова болеть перестала. О чем я, похоже, сказал вслух, на что услышал:
— Одарили тебя таки.
Да, действительно. Не болели мои травмы. Спасибо доброму гномику.
Часть стены отъехала в сторону, открывая нам живописную картинку. Жесткий боевой ромб рудокопов уставился острием в куцый строй моих соратников.
— О, старший пришел, — обрадовался Хамыц. — Слушай, у нашего друга родственники грубые такие. Пугали нас. Саурона наказать, сказали, хотят. Зачем наказывать? Герой он, — говорил певун, не выпуская из рук лука. В ромбе несогласно заворчали. А Хамыц продолжал ябедничать: — И нас, сказали, убить надо, потому что дырку их видели.
Мои ладони уютно улеглись на рукояти гундабандов.
— Это как понимать, Саукарон? — повернул я голову к рудокопу.
Но и на его лице было выражение некоторой растерянности. Смазалось. Тяжелый молот, которым он поигрывал всю дорогу, с лязгом повис в петле из цепи, закрепленной на кованом поясе, и владелец его гулко ступая, направился к навершию ромба. Что-то проскрипел стоящему во главе строя, тот нехотя скрипнул в ответ. На что Саукарон слегка отшагнул и с размаху врезал ему по голове кулаком. Покритикованный командир воспарил и, преодолев пару шагов по воздуху, грохоча доспехами обрушился на землю.
Саукарон опять что-то рявкнул. По строю прошла рябь. И уже просто две шеренги стояли на месте свирепого, готового к прыжку, ромба. Такая вот дисциплина.
Рудокоп повернулся ко мне.
— Где мой брат?
— Хамыц, Саурона куда дели?
— Ха, вон на носилках лежит за нами, — мотнул назад подбородком певун. — Что, не будут его наказывать?
— Нет.
— А нас убивать?
— Нет, — сурово глянул на пытающегося подняться Саукарон.
— Ты веришь этому человеку, старший?
Ответить я не успел.
— Верь ему, достойный Хамыц, — на носилках сел Саурон.
Вот же здоровье бычье. Осунувшийся, бледный как смерть. Но живой. Попытался встать, но со стоном завалился обратно.
Саукарон
— Что, отдаем, старший?
— Отдаем.
— Пусть берут, — кивнул маленькому отряду Хамыц.
После того как процессия с раненым скрылась в недрах горы, ко мне подошел Саукарон.
— Будь гостем в наших чертогах.
— Боюсь, что не смогу воспользоваться вашим гостеприимством. Мы торопимся. Очень торопимся. И только из-за твоего брата решились сделать такой крюк.
— Куда ведет тебя дорога?
Не думаю, что имеет смысл скрывать.
— В Замок Шарм'Ат мы спешим. Есть причины думать, что некоторые гости лорда недоброе задумали.
Саукарон задумался.
— По земле твоя дорога займет четверо суток, а нашими путями ты достигнешь окрестностей Замка Шарм'Ат уже к полудню завтрашнего дня. Даже если наши мастера осмотрят ваше оружие, а вы вкусите пищу в наших чертогах, больше времени не уйдет.
Отказываться от такого предложения было просто глупо, и я уже повернулся, чтобы дать новую вводную своему немногочисленному, но грозному воинству, как был остановлен вопросом.
— Кто отомстил уязвившему моего брата?
— Я. — А чего зря скромничать.
Он протянул руку.
— Моя благодарность.
Я с опаской принял рукопожатие. Но руку мне не раздавили.
А в полдень следующего дня отдохнувшие кони вынесли нас из мрака подземелья под веселые теплые лучи солнышка. Улеб поднял руку и указал нагайкой на скальную громаду:
— Долина Шарм'Ат.
Я ошалело закрутил головой. В той стороне, куда указывала плеть, не было никакой долины. Напротив, в небо вздымались отвесные скалы. Хотя, впрочем, и скалами это назвать было трудно. Стены. Абсолютно циклопических размеров стены. Природа, конечно, большая затейница, и можно было бы предположить, что это ее шаловливых ручек дело, но… Не помню, упоминал ли я прежде, что гористая часть земли Шарм'Ат весьма напоминала Карпаты. Такие же пологие округлые горушки, покрытые уютными лесами. Не строгим строем колючих елок или сосен, нет. Мягким разноцветьем листвы. И тем более странно было увидеть вдали огромный скальный массив, который в приглушенном свете пасмурного, готового разразиться очередным мелким дождичком дня нахально блистал искристо-снежной белизной.
Несли эти скалы на себе некий оттенок чуждости. Я как-то упоминал, что детство провел в горах, и могу с известной долей ответственности сказать, что вода, ветер и время вытворяют с камнем такое, что никогда не приснится никакому дизайнеру, даже во снах, навеянных канабисом. А свет? Когда лучи солнца вдруг высвечивают на угрюмой серой громадине склона то профиль красавицы, то скачущего всадника, то голову оленя. И попытайся разглядеть это в любое другое время. Вряд ли получится. Эти огромные камни умеют хранить секреты своих красот.