По светлому следу (сб.)
Шрифт:
– И у вас есть русские люди, которые пострадали от Советской власти или уже достаточно себя скомпрометировали на оккупированной нами территории? – спрашивает генерал Вейцзеккера.
– Да, господин генерал. Например, бывший дорожный мастер Куличев, должностное лицо в системе советского железнодорожного хозяйства, возглавляющее путевой околоток. Теперь он бургомистр городка Овражков. И именно тут, в этом «заштатном», как говорят русские, городишке следует нам организовать школу железнодорожных диверсантов. Ее и возглавят бывший дорожный мастер
Пробежав глазами план Вейцзеккера, генерал делает на нем несколько пометок синим карандашом и кладет в свою папку.
– Я подумаю над вашим предложением, майор Вейцзеккер. А вы не забывайте о главных своих обязанностях – борьбе с саботажем и диверсиями.
– Но ведь борьбу с диверсиями…
– Да, этим ведает полковник Кресс, но разве вам не ясно, что саботаж и диверсии – дело одних и тех же рук. Во всяком случае, руководят этим одни и те же лица. Для меня лично в этом вопросе нет ни малейших сомнении.
– Да, господин генерал, это так. Однако…
– Все, майор Вейцзеккер! Вы свободны.
Отпустив Вейцзеккера, генерал приказывает своему адъютанту соединить его с полковником Крессом. А спустя несколько минут кричит в трубку:
– Что у вас там опять, Кресс? Партизаны взорвали мост?… Надеюсь, не тот, что на реке Бурной? Ах, вы считаете его абсолютно неприступным! А вот партизаны, судя по всему, этого не считают. Во всяком случае, они не прекращают своих попыток взорвать его. Что значит для нас этот мост, надеюсь, вы понимаете, полковник? В таком случае не забывайте, что вы отвечаете за него своей головой.
Майор Огинский и лейтенант Азаров вот уже второе утро ведут наблюдение за железнодорожным мостом через реку Бурную. Замаскировавшись в густых кустах на опушке леса в трех километрах от моста, они подолгу смотрят в бинокли, внимательно изучают каждый метр местности.
– Похоже, что наши ребята не зря окрестили его «неприступным», – чуть слышно произносит Азаров.
Не отвечая лейтенанту, Огинский продолжает изучать подступы к мосту. Что и говорить, к нему не подберешься незаметно. На левом низком и открытом берегу к нему примыкает высокая насыпь. Она позволяет охране просматривать и простреливать все подступы к мосту с дальней дистанции. На высоком правом берегу вырублен не только лес, но и кустарник, подходивший почти вплотную к реке. Ближние подступы к мосту по обоим берегам реки ограждены несколькими рядами колючей проволоки.
– А перед проволокой, конечно, минные поля? – спрашивает Огинский Азарова.
– На прошлой неделе подорвался там Константин Малышкин. Но не столько минные поля нам страшны, сколько собаки.
– Как, и собаки там тоже?
– Да, сторожевые овчарки. Днем немцы держат их в дзотах.
– Численность охраны, судя по всему, не менее двух взводов, – продолжает рассуждать Огинский. – И вооружены они не только автоматами, но и пулеметами, конечно.
– В том числе еще и крупнокалиберными зенитными, – добавляет Азаров.
Отложив бинокль в сторону, Огинский дает отдохнуть глазам. Потом снова прикладывает к ним окуляры и всматривается в сквозные фермы моста и пространство между поверхностью воды и нижним поясом ферм.
– Какова, по-вашему, высота нижней кромки моста над уровнем воды? – спрашивает Огинский Азарова, прикидывая эту величину по делениям угломера бинокля.
– Примерно семь метров.
– Значит, сплавной миной тут не воспользуешься.
– Мы уж думали об этом. Слишком высоко.
– В самом деле, значит, неприступен?
– Я никогда этого не утверждал.
– Ну, а каков же выход?
– Нужно подумать.
– А есть для этого время? Штаб партизанского движения нас торопит. Да и сколько же можно думать? Задача эта не сегодня перед нами поставлена. Партизаны уже пытались ведь его взорвать.
– Для меня ясно пока лишь одно – лобовой атакой его не взять!
– А я бы добавил: при наших средствах никакой атакой вообще. Вот и выходит, что в самом деле неприступен, – усмехается майор Огинский.
– Нужно бы его как-то изнутри… – задумчиво произносит Азаров.
– То есть?
– Может быть, с помощью местных железнодорожников.
– Вы имеете в виду бригадира пути, путевых рабочих и обходчиков? Но ведь все они подчинены дорожному мастеру Куличеву.
– Куличев теперь не дорожный мастер, а бургомистр Овражкова.
– Но подбирал и бригадира пути, и путевых рабочих, вне всяких сомнений, он сам, себе под стать.
– Быть, однако, не может, чтобы все оказались такими же мерзавцами, как он.
– Будем надеяться, что найдутся и порядочные, – вздыхает Огинский, доставая блокнот из полевой сумки. – А теперь давайте набросаем схему моста и систему его охраны. А что касается способа его подрывания, придется, видимо, ограничиться пока лишь вашими соображениями.
– Весьма туманными притом, – замечает Азаров.
Всякий раз, когда майор Вейцзеккер поднимает глаза на Куличева, душа бургомистра уходит в пятки. Хотя майор и не сказал еще ничего существенного, нет сомнений, что на сей раз вызвал к себе неспроста. Куличев давно уже догадывается, что немцы не случайно обходят стороной Овражков, не располагая в нем ни гарнизонов, ни комендатур. Вокруг ведь, даже во многих селах, есть не только комендатуры, но и отделения гестапо с зондеркомандами, только в Овражкове ни одного немца. Такого так просто не бывает…