По светлому следу (сб.)
Шрифт:
– Данке, господин Башмячков…
– Каблучков, – деликатно поправляет секретарь.
– Фэрцайэн зи, биттэ, господин Каблучков. – Повернувшись к Куличеву, Огинский спрашивает его: – Кто тут есть из ваш подчиненный, который занимайт фэрант вортлихен постэн?
– Ответственный пост, – переводит Каблучков.
– Вот два моих помощника, – показывает Куличев на стоящих неподалеку от него старомодно одетых пожилых мужчин.
Теперь вообще никто уже не сидит, все стоят, вытянув руки, по стойке
– А вот тот, – указывает бургомистр на рослого сутуловатого мужчину, – начальник местной полиции, господин Дыбин со своими помощниками.
– Зер гут, – удовлетворенно произносит Огинский. – Останетесь тут вы, господин бургомистр, и вы, господин начальник полиция. Остальные – шагом марш! Пусть они будут немножко погулять во дворе. Вы, господин Каблучков, тоже идите проветриваться. Мы будим как-нибудь разбираться тут сами, без ваша помощь.
Все, кроме Куличева и Дыбина, поворачиваются кругом и почти строевым шагом идут к двери.
– У меня их хабе кайне цайт… Как это? Ага! У меня нет времени ожидайт, когда кончится ваш именин…
– О, пожалуйста, господин штурмбанфюрер! – угодливо восклицает Куличев. – Именины от нас не уйдут.
– А теперь, как это у вас говорится? Ближе к делу, да? Надеюсь, вы знайт, кто есть такой господин гаулейтер Заукель?
– А как же, господин штурмбанфюрер! Кто же не знает генерального уполномоченного по использованию рабочей силы в оккупированных восточных областях? И мы с господином Дыбиным честно…
– Нет, не честно! – грозно прерывает бургомистра «штурмбанфюрер». – Разве вы не получайт через рейхскомиссар ваша область указание гаулейтер Заукель? Он приказал прекратить отправка в Германия в качество рабочей силы бывших советских железнодорожник?
– Так точно, получили, господин штурмбанфюрер, и в точности все выполнили…
– То есть наглый ложь, господин бургомистр! – снова повышает голос «штурмбанфюрер». – Вы отправил в Германия почти всех железнодорожник, проживающий в Овражков.
– Только путевых рабочих, господин штурмбанфюрер. Бог тому свидетель и вот еще господин начальник полиции. Мы это с ним вместе…
– Не совсем так, господин бургомистр, – оправдывается Дыбин. – Не совсем… Списки составляли вы лично, господин Куличев. А кого в них вписали, уж это на вашей совести. Вы всех их лично знали, потому как были при Советской власти дорожным мастером. А я только в эшелон их сажал…
– Да, правильно, списки составлял я. Но кто в них попал? Самые неквалифицированные дорожные рабочие. На их место я сразу же набрал…
– А кого? – перебивает его Огинский. – Партизан, которые сразу же начали устраивать диверсия.
– Какие же диверсии, господин штурмбанфюрер? Не помню что-то…
– А вот я буду вам сейчас припоминать. Кто поезд подорвал на перегон Горелое – Мохово?
– Партизаны, господин штурмбанфюрер…
– И я говорю то же самое. Партизаны, которых вы набрал в дорожный рабочий. Ну, а ваше какое есть мнение, господин начальник полиция?
– Это очень даже возможно, господин штурмбанфюрер, – угодливо кивает рыжей головой Дыбин. – Они могли специально завербоваться, чтобы потом нам напакостить…
– Да ей-же-богу, господин штурмбанфюрер, не дорожные рабочие это, а партизаны. Я ведь лично каждого подбирал из самых надежных, хорошо мне известных. Да ведь я… да ведь мне… -Тут Куличев бросает тревожный взгляд на Огинского и просит: – Мне нужно поговорить с вами с глазу на глаз, господин штурмбанфюрер. Пусть господин начальник полиции меня извинит, но я не имею права рассказать всего при нем.
Дыбин порывисто встал и вопросительно посмотрел на «штурмбанфюрера».
– Идите тоже погуляйт, – говорит ему Огинский. – Вам полезно немножко проветриваться. Ну-с, – поворачивается он к Куличеву, – мы теперь есть одни. Я слушаю вас.
– Вы знаете господина майора Вейцзеккера? – почти шепотом спрашивает бургомистр. – Это доверенное лицо господина рейхскомиссара и начальника тылового района группы армий «Центр»…
– А какой это имейт значение, знаю я или не знаю Вейцзеккера? – резко прерывает Куличева Огинский. – Я есть личный представитель гаулейтер Заукель, назначенного на пост главного уполномоченного по использованию рабочая сила самим фюрером. И вы не задавайт мне больше никаких вопросов, а извольте отвечайт на мои.
– Умоляю вас, господин штурмбанфюрер, выслушать меня до конца. Я тут, в Овражкове, доверенное лицо господина майора Вейцзеккера… Я бы мог позвонить ему, и он подтвердил бы все это, но господин майор Вейцзеккер категорически запретил мне связываться с ним по телефону. Я езжу к нему с устными докладами тайно не только от моих коллег и начальника местной полиции, но и от немецкой гражданской администрации нашего областного комиссара.
– Ну и что же у вас за секрет с этот Вейцзеккер? – иронически усмехаясь, спрашивает Огинский.
Невольно осмотревшись по сторонам и понизив голос до шепота, Куличев сообщает:
– Господин майор Вейцзеккер поручил мне создать тут, в Овражкове, школу опытных железнодорожных диверсантов.
– Вам? – смеется Огинский. – Ну, знаете!…
– Да ей-же-богу, господин штурмбанфюрер! Везите меня в таком случае к господину Вейцзеккеру, он сам вам это подтвердит.
– Ну что ж, – после некоторого раздумья произносит Огинский, – это можно, пожалуй. Уж очень это есть неправдоподобство… Но если только…