По ту сторону пруда. Том 2. Страстная неделя
Шрифт:
– Хорошо, к любой азиатской хорошо. Здесь же прямо в соседнем доме китайский ресторанчик.
– Я заметил. Возьму на вынос. Какие-нибудь креветки, жареные овощи, рис?
– Все это, только с уткой. Там очень вкусно готовят утку. И суп с морепродуктами.
– Все это скоро будет.
Свой айфон я оставил в доме, вроде бы по рассеянности. А выйдя на улицу, вызвал Шанкара:
– Слушай, я ушел ненадолго, а телефон специально там оставил. Слушай внимательно, хорошо?
– Без проблем.
– У нее мобильного больше нет, но она
– Понял.
Обнаружив, что наличных у меня оставалось немного, я вернулся к метро и снял тысячу фунтов в примеченном мною банкомате HSBC. Как все люди, выросшие в бедности – ну, в моем-то детстве я считал, что мы богатые, только потом понял, когда стало с чем сравнивать, – я всегда боялся пустых карманов.
Китайский ресторанчик был небольшим, с длинным прилавком у входа и двумя столиками в глубине. Чем такие заведения хороши – каждое блюдо ты видишь. Я набрал всего понемногу, включая суп, который усатый дедушка за прилавком налил в картонные стаканы с крышкой, как в «Мак-Дональдсе». Все это заняло минут двадцать.
– Шанкар, – позвал я, подходя к дому.
– Я Шанкар. В доме все тихо. Никаких звонков.
Не опасается меня Тоня. И ведет честную игру?
– А наши друзья?
– Отец приехал на работу, на Милл-бэнк. Но в здании пропал, видимо, зашел в защищенное помещение. Или оставил телефон коллеге и уехал. А сын у себя в Сити.
– Спасибо тебе, Шанкар. То, что для тебя рутина, на самом деле очень важно.
– Вы забыли взять телефон, – такими словами встретила меня Тоня, разгружая меня с пакетами.
– Он звонил?
– Нет.
Мы выложили еду на столик перед матами. Бутылки с виски на нем уже не было. Я сел у стены, вытянув ноги в сторону. А Тоня расположилась на мате напротив, сев в похоже привычную для нее позу лотоса. Она раскрыла все пластмассовые плошки, достала палочки и теперь щелкала ими. Но не возбужденно, как голодный человек, а рассеянно. Она думала не о еде, хотя к виду ее и не была безразлична.
– Нас здесь не могут найти? – спросила она.
– Не думаю.
– А это, – она показала рукой на гарнитуру у меня в ухе.
– Это мои друзья.
В глазах у нее вспыхнул тревожный огонек:
– Русские?
– Нет.
– А стреляли в папу русские?
– Ну, не англичане же.
Какое-то время Тоня поклевала изо всех плошек, запила супом.
– А как все-таки вы меня обнаружили?
– Это важно?
– Это важно. Так же могут выйти и на папу.
– Не выйдут, если он сам не наделает глупостей. Кстати, как он вам может позвонить – телефон же я выбросил?
– Он знает, что я здесь.
Не побоялась привести меня в квартиру, которую ничего не стоит превратить в западню.
– Он не обрадуется, если узнает, что я здесь с вами.
– Я не скажу ему. Я не уверена, что он сейчас способен здраво мыслить.
– Тем не менее я хочу с ним переговорить. Вы должны это как-то организовать.
Тоня задумалась.
– И как это
– Пусть он просто приедет сюда.
Тоня с сомнением покачала головой:
– Не знаю.
Она отодвинулась от столика и закурила. Я подобрал из плошек все, что было вегетарианского, и залпом выпил суп из стакана. Это превращается в жор, вечером покончу с абстиненцией. Я встал.
– Извините, – сказала Тоня, рукой отмахивая от меня сигаретный дым.
– Ничего, мне надо проверить почту.
Проверка со всеми закачками и расшифровками заняла минут двадцать. Сообщений от Эсквайра было два.
Первое короткое: «Мать в безопасности. Спасибо за подсказку. Будьте осторожны. Э.». Что значит: «Спасибо за подсказку»? Они увезли ее в последний момент? И зачем напоминать то, что и так ясно? Что, ситуация еще обострилась?
Второе послание, с перерывом почти в час, было и вовсе тревожное: «Особо важно. Ситуация изменилась. Немедленно прекратите операцию. Жду у себя завтра. Это приказ. Э.»
Тревожным было не содержание сообщения. У нас с Бородавочником обусловлен код, который знаем только мы. Если меня раскроют и я сочту нужным вступить в какую-то игру, я отправлю ему сообщение, которое начнется словами «Особо важно» и завершится подписью «Ваш С.». Это будет значить, что все, что находится между этими фразами, написано под чужую диктовку, так как ни в каком другом случае я эти слова употреблять не должен. То же и со стороны Эсквайра. Неважно, что он под давлением каких-то людей или обстоятельств напишет мне между словами «Особо важно» и «Это приказ». Это просто означает, что ситуация в Лесу выходит из-под его контроля. И тогда я должен действовать по собственному усмотрению, но скорее наоборот, чем он мне предписывает.
– Какие новости? – спросила Тоня. Спокойно спросила, значит, на моем лице ничто не отразилось.
– Можете не беспокоиться за свою мать, – сказал я. – Ее отвезли в безопасное место. Не уверен только, что с ней там будет связь.
Тоня напряглась.
– Отвезли? Это вы просили об этом?
– Да. Абсолютно надежного человека. – Тоня по-прежнему смотрела на меня. – В каких-то вещах, Тоня, вам придется мне довериться. Теперь ваша мать в безопасности.
Я и сейчас, после второго сообщения, так думал. Даже если на Бородавочника надавили откуда-то совсем сверху, он это свое распоряжение не отменит и про него вряд ли заикнется.
– Кстати, а почему ваш отец хотел, чтобы вы с матерью срочно перебрались в Лондон? – спросил я. – Это же риск.
– Он после неудавшегося покушения решил, что нас возьмут в заложницы. Чтобы заставить его вернуться в Москву. Он был страшно расстроен, что мама не полетела вместе со мной. Он даже допускает, что ему придется вернуться, чтобы вызволить ее. Если ее еще можно будет вызволить. Он просил позвонить, чтобы мама никому не открывала дверь. – Я усмехнулся. Как будто в наши дни дверь может спасти! – Вы уверены, что маму увезли ваши люди, а не те?