По ту сторону рассвета
Шрифт:
— Жаль, — сквозь зубы процедил Болдог, услышав известие. — Хороший был враг, пока не начал на дерьмо спиваться…
Орк помолчал еще немного, потом сказал:
— Это ничего не меняет. Выступаем.
— Конечно, — согласился айкъет'таэро.
Тхуринэйтель улетела к Айанто с кратким отчетом и об этом нелепом и страшном несчастном случае. Илльо зубами скрипел от злости: из всех способов умереть Берен избрал самый бездарный.
Но это, как сказал Болдог, ничего не меняло. Следовало выступать.
Илльо назначил выход на другой день: сегодня было уже поздно.
Подходило все больше и больше стрелков, но Илльо уже не требовал людей для разбора завалов. Хэрты должны были уходить по тракту на северо-запад по мере того, как собирается полностью их состав; командиры приводили поселян из деревень. В лагере под горой Каргонда было уже больше полутора тысяч человек, а ни один хэрт еще не собрался полностью. Эрвег, отвечающий за это дело, исчез; Берен, на которого это можно было бы свалить, погиб. Погибли в огне записи о составе войска — и погиб Солль, который знал их почти на память. Илльо и Айо, командир каргондской полутысячи рыцарей Аст-Ахэ, не находили времени перевести дыхания. За всю следующую ночь они так и не сомкнули глаз.
На другое утро начали подтягиваться последние тридцатки и полусотни — и вот первое знамя стрелков, сопровождаемое пехотой Аст-Ахэ, Волчьей Сотней и двумястами полудиких орков, выдвинулось по тракту в сторону долины Ривиля.
Илльо, спровадив их, решил подремать, но ему удалось вырвать для сна совсем немного времени. Пришел его оруженосец, Эннор, с вестью, что добрали второй хэрт. Ильвэ, найдя на склоне снег и растерев им лицо, спросил, что с третьим. Эннор позвал командира-северянина — и тот сообщил, что к хэрту все еще не пристала длинная сотня стрелков Фин-Риана.
Илльо насторожился. Эту сотню он ждал первой, нарочно послав за ней. С той поры прошло больше суток. Промедление после сигнала на сбор грозило командиру наказанием, а опоздание более суток — смертью.
— Позови мне Болдога, — скомандовал Илльо.
Болдог явился — желтые глаза уже горели в предвкушении драки.
— Пошли кого-нибудь отыскать сотню Фин-Риана, — сказал Илльо. — Стольких, скольких сможешь, возьми живыми. Если не сдадутся — принеси мне головы командиров, от корнара до антара.
— Слушаюсь, — Болдог преклонил колено, ударил кулаками в землю и пошел поднимать свой отряд.
— Ждать не будем, — сказал Илльо командиру хэрта. — Выступайте.
Эннор оседлал и подвел ему коня. Покидая лагерь, Илльо вдруг сообразил: а ведь Эрвега тоже нет больше суток. Эрвег не мог исчезнуть так надолго, не сказавшись, зачем. Значит, с ним что-то случилось.
Он повернул коня, вернулся в лагерь и нашел Болдога.
— Отыщи мне Эрвега, живым или мертвым. Ступай за ним сам, не поручай никому из своего отребья. Если он мертв — найди, кто и… делай, что хочешь.
— Да, господин! — Болдог свистнул, чтобы к нему подвели его жеребца.
Он был слишком велик и тяжел, чтобы ездить на волке или бегать так быстро, как бегают орки-степняки. Его мышасто-серого битюга специально обучали не бояться орков и волков.
Илльо снова ударил своего коня пятками — подковы разбрызгали мокрый снег.
Он должен был обогнать двигающееся по дороге войско и первым прибыть в лагерь у тракта, чтобы проверить, как там устроились орудийщики с Мар-Мэрдиганом во главе.
Конь преодолел уже три четверти пути, когда у въезда в Моркильский лес Илльо заметил преследователя. Маленький всадник в плаще и шлеме рыцаря Аст-Ахэ скакал во весь опор. Илльо придержал коня.
Запыхавшаяся, усталая и потная, к нему подъехала Даэйрэт.
— В чем дело? — жестко спросил айкъет'таэро, пообещав себе не пожалеть ремня, если это просто выходка влюбленной взбалмошной девчонки.
— Этиль… Письмо… — тяжело выдохнула она.
…Илльо не собирался давать Этиль поручение вскрывать обгоревшее тело Берена — слишком много было пострадавших, слишком она устала, а со смертью горца все было ясно. Но Этиль сделала это сама, по своему желанию. И, едва закончив работу, тут же взялась за перо.
Илльо показалось, что от клочка ткани, на котором написано письмо, несет паленым мясом.
«Друг мой Илльо. Я знаю, как много тяжких обязанностей, в дополнение к тем, что и так возложены на тебя Учителем и Ортхэннером, ты несешь после происшедшего пожара. Поверь, если бы не чрезвычайная важность происшедшего, я не решилась бы беспокоить тебя письмом сейчас, но речь идет о преступном небрежении долгом, если не о предательстве.
Едва у меня появилось свободное время, я вскрыла тело Берена. Я знаю, как ты сочувствовал этому человеку, и охотно верю, что некогда он был достойным воином — но к тому, кто по глупой неосторожности сжег замок, у меня не было ни капли уважения. От чего он умер — меня не волновало бы, если бы не твоя к нему привязанность. Я хотела найти хоть что-то, способное оправдать его хоть немного. Может быть, болезнь сердца или мозга.
Нашла же я преступление. Человек, которого мы нашли в подвале, не погиб от несчастного случая. Он был убит. У тех, кто сгорел заживо, в легких есть частички сажи. У этого человека — нет. Конечно, он мог бы умереть от естественных причин прежде, чем сгореть — например, в силу опьянения упасть и разбить голову или сломать шею. Поэтому я тщательно исследовала его череп и позвоночник. Они были целы. Я вскрыла его сердце, ища незримые пороки — смерть могла наступить от сердечного удара. Сердце его было здорово. Здоров был и мозг — нигде ни следа старых или новых кровоизлияний. Зато я обнаружила, что гортань его раздавлена. На шее, под левым ухом, один участок кожи не обгорел, и там я увидела борозду удушения. Душили, судя по всему, широким кожаным ремнем, скорее всего — поясом. Его кто-то убил и поджег погреб, чтобы замести следы. Я не хочу клеветать, но подозреваю Болдога. Ни для кого из нас не тайна, что между этими двумя была дикая вражда.
За каждое из своих слов я готова ответить, Илльо, а ты поступай с этими сведениями как знаешь».
Илльо сжал письмо в кулаке. Посмотрел на Даэйрэт, исходящую потом, и на ее кобылку, готовую пасть в любой миг. Посылать ее обратно с требованием вернуть Болдога было просто бесчеловечно. Следовало добраться до лагеря, найти коня там и послать гонца…
Гонца…
Со всем этим было что-то не так. Илльо подумал, что, даже прибыв в лагерь, не будет посылать гонца, пока не поймет, что его так настораживает.
— Поезжай за мной, — велел он Даэйрэт.
Они тронулись шагом.
— Ты знаешь, что в письме?
Девчонка кивнула и, слегка побледнев, хрипловатым голосом сказала:
— Я там была. Помогала ей.
О, Тьма… Илльо надеялся, что девчонку вырвало не больше двух раз. А впрочем, путь целителя не для неженок, тем паче — путь Видящих и Помнящих. Пусть узрит войну воочию прежде, чем узнает ее в видениях.
— Ты тоже думаешь на Болдога.
— Конечно. Он же орк.
Ну да, поморщился Илльо. Он же орк — этим все сказано. Он ненавидит Берена лютой ненавистью, это известно всем. Берен убил его сына, ребенка от Прародительницы… Кто бы ни нанес Берену удар — он знал, что подумают на Болдога.