По велению сердца
Шрифт:
Водитель микроавтобуса, предоставленного ей отелем, быстро доставил их к элегантному дому в модном районе. Как все другие здания в этом переулке, дом был небольшим, и стоило Хоуп постучать в дверь медным кольцом, как на пороге возникла горничная в форменном платье и впустила их внутрь. Она проводила пришедших в примыкающую к прихожей гостиную величиной с комнату из кукольного домика, всю заставленную антикварной английской мебелью. Книжный шкаф был забит книгами, книги стопками возвышались даже на полу, и Хоуп отметила, что среди них много старинных, в том числе в кожаных переплетах. Приглядевшись внимательнее, она увидела немало раритетных изданий. Хозяин дома явно был большим книголюбом. В гостиной стояли удобные старинные диваны, обитые кожей, в камине ярко полыхал огонь — по всей видимости,
Хоуп с Фионой, тихонько переговариваясь, с полчаса просидели в ожидании Финна, после чего дружно поднялись и переместились поближе к камину. Дом был такой миниатюрный, что здесь казалось неловким говорить в полный голос — того и гляди кому то помешаешь. И как раз в тот момент, когда Хоуп уже начала беспокоиться, в комнату решительно шагнул высокий мужчина с гривой темных волос и лучистыми голубыми глазами. Для человека таких габаритов дом казался неправдоподобно мал. Казалось, стоит хозяину дома вытянуть руку — и он коснется стен и сможет повернуть их вокруг оси. Какая нелепость — жить в таком доме, это было тем более удивительно потому, что Хоуп после разговора с Полом отыскала в Интернете изображение фамильного особняка О’Нила в Ирландии.
– Простите, что заставил вас ждать, — заторопился с извинениями Финн. Говорил он с типичным американским акцентом. Неизвестно почему, но, начитавшись об этом человеке и его ирландских корнях, Хоуп приготовилась услышать ирландскую речь, хотя уже говорила с ним по телефону и имела возможность убедиться, что он разговаривает, как всякий образованный житель Нью-Йорка. Правда, внешне он действительно больше походил на европейца. Происхождение происхождением, но все же Финн О’Нил был в той же степени американец, что и она. Его простуда, кажется, почти прошла. Финн покашливал, но уже не был похож на тяжелобольного человека. И даже, напротив, выглядел вполне здоровым и полным жизни. А улыбка у него оказалась такая обворожительная, что юная Фиона вмиг растаяла, стоило ему только попросить горничную сделать ей кофе, пока они с Хоуп поднимутся на второй этаж. Он извинился перед ассистенткой, что оставляет ее одну, но ему хотелось поближе познакомиться со своим фотографом.
Хоуп проследовала за ним по узкой лестнице и очутилась в еще одной гостиной, не менее уютной, но чуть большего размера, тоже полной книг, антиквариата, всевозможных безделушек и памятных вещиц. Здесь тоже стояли старинные кожаные диваны и удобные кресла. И так же весело трещал огонь в камине. В такой комнате хотелось засесть и не выходить днями напролет. Каждый предмет интерьера завораживал и навевал массу ассоциаций и догадок. Наряду с сувенирами из поездок здесь были такие вещи, которые, казалось, принадлежали этому дому испокон веков. В этой комнате чувствовалась индивидуальность хозяина, и, несмотря на ее невеликие габариты, эта комната очень подходила ее долговязому хозяину. Войдя, Финн немедленно опустился на диван и вытянул ноги к огню, с улыбкой поглядывая на Хоуп. На ногах у него были поношенные, но очень элегантные кожаные жокейские сапоги.
– Надеюсь, я не очень огорчил вашу ассистентку? — усмехнулся он. — Просто я подумал, что неплохо было бы познакомиться нам с вами, прежде чем приступить к работе. Честно говоря, фотографироваться я не люблю. Я писатель и привык сам наблюдать за другими, а не быть объектом чужого наблюдения. Не люблю, знаете ли, находиться в центре внимания. — Мальчишеская усмешка, игравшая на его устах, моментально покорила сердце Хоуп. Неимоверно обаятельный мужчина!
– В этом мы с вами похожи. Я тоже терпеть не могу фотографироваться. Предпочитаю находиться по эту сторону камеры. — Она уже прикидывала, где будет лучше снимать. В каком то смысле ее вполне устраивало и то, что она сейчас видела: непринужденная поза на уютном диване перед камином, голова слегка откинута назад, хорошо видно лицо. — Вам уже лучше? — У него был такой здоровый и энергичный вид, что в недавнюю болезнь верилось с трудом. Голос был еще немного хрипловат, но сам Финн излучал здоровье и силу, а в голубых глазах, когда он улыбался, плясали веселые чертики. Он был похож на обаятельного и смелого героя из сказок ее детства. Или на героя какой нибудь увлекательной книги, хотя в его собственных книгах персонажи были чаще всего зловещие.
– Я практически здоров, — бодро сказал О’Нил, слегка кашлянув. — Этот дом настолько мал, что я себя здесь чувствую немного по дурацки, но в то же время мне здесь хорошо и уютно, так что вряд ли я когда нибудь от него откажусь. Я купил его довольно давно, и мои лучшие книги написаны здесь. — Он повернулся и указал на письменный стол за спиной. Замечательный двухтумбовый конторский стол старинной резной работы. По словам Финна, он раньше стоял на каком то корабле. Стол занимал весь дальний угол комнаты, и водруженный на него компьютер никак не вязался со всей обстановкой. — Спасибо, что приехали, — сердечно поблагодарил он. Хоуп показалось, что он сделал это вполне искренне. Вошла горничная с двумя чашками чая на серебряном подносе. — Я понимаю, это было безумие — выдернуть вас из дома на Рождество. Но фотография издательству нужна срочно, я на той неделе заканчиваю книгу и сразу сажусь за новую, а стало быть, уеду в Ирландию, где я обычно работаю. Вот я и отважился вызвать вас в Лондон.
– Ну что вы, все в порядке, — отозвалась Хоуп и потянулась к чаю. Финн взял вторую чашку, и горничная моментально удалилась. — У меня все равно не было никаких срочных дел, — пояснила она. О’Нил не отводил от нее глаз. Она оказалась гораздо моложе и симпатичнее, чем он ожидал. Поражало хрупкое, изящное телосложение и выразительные синие глаза с фиолетовым оттенком.
– Очень любезно с вашей стороны, что вы согласились поработать в канун Рождества, — продолжал Финн, а Хоуп тем временем придирчиво изучала игру света и тени на его лице. Сделать его фотографию будет несложно. Внешность у него выразительная, и вообще, надо признать, он чертовски хорош собой.
– В Лондоне в это время весело, — проговорила Хоуп с улыбкой и поставила чашку на полковой барабан, служивший журнальным столиком. Сбоку от камина громоздились роскошные старинные сундуки крокодиловой кожи. В этом доме, куда ни глянь, непременно наткнешься на что нибудь занятное. — Рождество я все равно не праздную, так что мне поездка только в радость. Это был приятный сюрприз и весьма своевременный. А вы? На Рождество будете здесь или уедете в Ирландию? — Хоуп любила, прежде чем приступить к работе, побольше узнать о своем герое, а общаться с О’Нилом было легко и приятно. На первый взгляд он — человек очень естественный и открытый к общению. Сейчас он с улыбкой поглядывал на нее поверх чашки. До чего обаятельный и симпатичный мужчина!
– Нет, праздники я пробуду здесь, а потом уеду, — ответил О’Нил. — Сын прилетает. Сразу после Рождества. Он у меня умница, учится в Массачусетском технологическом. Компьютерный гений! Мать умерла, когда ему было семь, я его сам растил. Сейчас, когда он в Штатах, мне его очень не хватает. В Лондоне ему веселее, чем в Дублине. А потом он едет с приятелями в горы. Мы очень дружны, — с гордостью добавил О’Нил и внимательно посмотрел на Хоуп. — А у вас дети есть?
– Нет. — Она качнула головой. По ее виду скорее можно было предположить обратное, она совсем не походила на тех женщин, которые готовы ради карьеры отказаться от детей. Хоуп роль матери вполне бы подошла, от нее так и веяло нежностью и стремлением взять под крыло. Негромкий голос, забота, доброта — все это было у нее в характере.
– Вы замужем? — Он бросил взгляд на ее левую руку — кольца на ней не было.
– Нет, — ответила Хоуп и пояснила: — Была. Мой муж был кардиохирургом и преподавал в Гарварде. Точнее, он — специалист по пересадке сердца и легких. Десять лет назад он оставил работу. Мы два года как в разводе.
– А я боюсь остаться не у дел. Лично я намерен писать, пока меня не вынесут ногами вперед. Не представляю, чем еще я мог бы себя занять. Ему тяжело далась отставка? Да что я спрашиваю, наверняка тяжело! Кардиохирург, да еще в Гарварде — он же наверняка был уважаемый всеми специалист!