По волчьему следу
Шрифт:
Утомленный дорогой, старший лейтенант подложил под голову полевую сумку и почти тотчас же задремал. Клонило ко сну и майора, но он пересиливал себя; как ни казался мирным окружавший их пейзаж, надо было соблюдать осторожность.
«Посмотришь кругом, — думал Грачев, — ну так бы и запел: хорошо, светло в мире божием… А как подумаешь, что в этом самом божием мире шляются где-то такие вот мерзавцы… или притаились, выжидая… И сколько гадостей могут еще натворить, если позволить им безнаказанно разгуливать по нашей земле! Нет, нельзя, чтобы такие могли жить! Пусть мы покончим с Гитлером…
И он еще раз перебрал в уме всю цепь умозаключений, построенных им, начиная с папиросы, найденной около убитого парня-подводчика, и кончая следами крови на опавших листьях, там, в лесу, на перекрестке двух дорог.
Все звенья этой цепи крепко держались одно за другое. Оставалось еще неясным, кем был беглец, ускользнувший во время облавы, и под чьим именем намерен он укрыться. Но и на этот вопрос майор Грачев рассчитывал получить ответ после допроса захваченных в лесу немцев и полицаев и справок, которые должен навести его помощник — капитан Иванов. Одно было несомненно: это один из тех, кто служил захватчикам, и обезвредить его они должны, во что бы то ни стало.
Приближались сумерки, когда вдали послышался шум мотора, и из-за поворота выскочил на дорогу «виллис». Через минуту машина поравнялась с развалинами домика. Из нее выпрыгнул разведчик Цигуров. Подойдя к Грачеву, он подал ему запечатанный пакет.
Майор быстро прочитал донесение и тронул за плечо крепко спавшего подле него Томилина.
— Вставайте, товарищ старший лейтенант! Новости!…
Тот мгновенно открыл глаза и приподнялся, опершись здоровой рукой о землю. Сна — как не бывало.
— Знаете, за кем мы с вами охотимся? Это Юхим Горобец, один из немецких ставленников. Ему удалось ускользнуть во время занятия города нашими частями. Оказывается, в последнее время он скрывался где-то в районе Лубян. Приметы его известны, и Иванов уже дал указание установить наблюдение на вокзале.
— А документы… Кто был убитый?
— Пока неизвестно. Но все равно: мы знаем, что у него отпускное удостоверение военнослужащего, находившегося на излечении. Кроме того — свежая рана на руке. Так что, как видите, зверь у нас обложен, и надо только не выпустить его за линию флажков… А теперь навестим нашего Пал Палыча. Гриша довезет нас до Мельничного бугра, а там пойдем пешком. Вы скажете, что ослабели от потери крови и поэтому зашли к нему… а не в больницу. Кстати, мой совет: расстегните заранее кобуру вашего «ТТ».
5
Домик, где проживал на покое врач Власюк, стоял у самого берега реки, прячась за высокой оградой палисадника. Середина двора была вскопана — здесь хозяин посадил огород. Дальше виднелась густая заросль кустарника, через которую, возможно, шла тропинка, сбегавшая по склону к воде. Жители этой окраины города рыбачили, и у берега стояло на причале несколько небольших лодок-дубков и плоскодонок. Все это приметили наши
Было уже довольно темно, и в одном из окон дома брезжил слабый свет. Когда Грачев постучал в дверь, свет в окне задвигался, скрылся на минуту, потом снова мелькнул в щелях сеней; стукнул отодвигаемый засов, и на пороге появился человек в широкой серой парусиновой блузе, доходившей ему почти до колен. Подняв левой рукой консервную банку, над которой дрожал язык желтого пламени, он молча разглядывал неожиданных посетителей. Томилин выдвинулся вперед так, чтобы попасть в полосу света. Власюк сразу узнал старшего лейтенанта, и на лице его вместе с удивлением отразилась радость. Он поспешно посторонился, давая проход. Слегка пригнувшись, чтобы не стукнуться головой о притолоку, оба офицера вошли в темную комнату; Грачев тотчас же осветил ее своим карманным фонарем, а Томилин опустился на первый попавшийся стул с видом человека, совсем обессилевшего.
Хозяин вошел следом, поставил свой светильник на стол и дрожащей рукой начал ковырять кусочком проволоки в фитиле. Пламя разгорелось ярче, тени по стенам заметались, точно вспугнутая стая летучих мышей…
В комнате было тесно от тяжелой старинной мебели; тускло поблескивал стеклами массивный книжный шкаф; на стене, над широким клеенчатым диваном с провалившимися кое-где пружинами, висело несколько потускневших фотографических карточек. Воздух в комнате был душный, пахло керосиновой копотью и какими-то лекарственными снадобьями.
Старик кончил возиться с каганцом и повернулся от стола.
— Нуте-с, — сказал он и вопросительно взглянул сначала на Томилина, потом на майора.
Грачев объяснил, в чем дело.
— Чем же мне помочь вам? — учтиво сказал Власюк. — У меня даже бинта порядочного нет… Погодите, может, найду что-нибудь.
И, выдвинув из-под дивана старый, полуразвалившийся кожаный чемодан, он стал рыться в каких-то свертках.
— Ну вот, на ваше счастье, нашел… Нуте-с, так что тут у вас?
Он долго осматривал раненую руку старшего лейтенанта, потом не спеша пошел в угол, откуда послышалось звяканье умывальника. Вернувшись, наложил повязку и снова как-то особенно пристально посмотрел — на этот раз только на одного майора.
— Я думаю, что товарищу следует отдохнуть немного… мы порядочно прошли пешком. Если не возражаете…
— Пожалуйста… прошу, — пробормотал старик и, заметив, что Грачев смотрит на запертую дверь в соседнюю комнату, торопливо схватил со стола каганец. — Можно и сюда… здесь никого нет…
Он широко распахнул дверь и шагнул вперед, чтобы посветить майору.
— Не беспокойтесь, я сам…
Маленькая комнатушка служила Власюку спальней. В полутьме виднелись кровать с высокой деревянной спинкой, платяной шкаф, комод. Единственное оконце, выходившее во двор, было закрыто и, кажется, даже замазано наглухо.
Грачев собирался уже потушить свой фонарик, как вдруг ему почудилось, что из одного угла на него глядят чьи-то неподвижные, широко раскрытые глаза…
— Что за черт! — невольно вырвалось у майора, и он направил луч света в этот угол.