По воле северных богов
Шрифт:
Когда он спросил ее, не думала ли она выйти замуж, девушка решительно ответила: «Нет!»… И что же теперь ему делать? Как удержать? Намучавшись достаточно, Хьюго отмахнулся от собственной, обычно совершенно не свойственной ему робости и решил плыть по течению.
Тир думала приблизительно о том же. Но ее мысли были много горше, потому что она-то слишком хорошо понимала, что происходит с ней. И перспективы ей рисовались самые безрадостные. Привычка быть откровенной с собой мешала ей спрятаться за несбыточными надеждами. Да, она полюбила и полностью отдавала себе отчет, к чему это может привести, но с открытыми глазами шла
Тир поразилась себе, почувствовав, что впервые не рада этой картине. А ведь еще каких-нибудь два месяца назад для нее это было представлением о счастье! Что же теперь? Тир зажмурилась, но не увидела перед собой ничего, кроме суровых черт Хьюго Гилфорда, его добрых глаз и смешливого рта…
«Куини — Несущая перемены. Теперь я буду звать тебя только так…» — девушка печально улыбнулась, потом тряхнула головой и взглянула на Эрика, который впервые произнес эти пророческие слова.
— Что, рыжая твоя башка, не соскучился еще по своей Асе? — по-норвежски спросила она.
— Соскучился. Да ничего, пусть и она помучается — авось, когда вернусь, будет чаще целовать, чем когти выпускать.
— Да уж, — молодой Гаррик усмехнулся, — пожалуй, на недельку ее хватит. Не понимаю я тебя, Эрик. И что ты нашел в этой мегере?
— И не поймешь, дурачок, пока сам не вляпаешься. Двадцать пять лет прошло, как я впервые притащил ее на корабль пленницей…
— О чем он говорит? — вмешался Брайан. — Словно поет, и лицо такое…
— Он рассказывает о своей любви.
— Да? — Брай недоуменно покосился на заросшего буйной рыжей бородой исполина. — И кто же она?
Тир рассмеялась.
— Его жена.
— Вы часом не разыгрываете меня? С Хьюго поведешься…
— Ни в коей мере! Ее зовут Аса. Она, между прочим, англичанка и говорила, что происходит из хорошей семьи… Славится своим крутым нравом и тяжелой рукой… Эрик похитил ее во время одного из набегов, сделал своей рабыней. То есть он так считал… Они женаты уже больше двадцати пяти лет…
Что-то в ее тоне заставило Хьюго, ехавшего немного впереди, оглянуться. Он увидел обращенный на него взгляд серых глаз, но Тир так быстро спрятала их в ресницах, что крестоносец не успел прочитать чувство, отраженное ими. Хью нахмурился и вновь отвернулся. И его густые черные брови, сошедшиеся на переносице, послужили Тир лучшим ответом на ее невольный молчаливый вопрос.
«Но ведь ты и не ждала ничего другого».
Лес кончился, они выехали на открытое пространство, и ухо Тир уловило такой родной, до боли близкий шум волн, разбивавшихся о высокий берег. Чуть дальше, теряясь в вечерней дымке из серых прибрежных скал, вырастали башни и стены Гилфорда. Повинуясь мощному внутреннему порыву, Тир внезапно пришпорила коня и, прижавшись к его холке, птицей полетела в сторону от остальных всадников. Без привычки, в женской одежде, она чувствовала себя неловко и не испытала того чувства свободы и ни с чем не сравнимого восторга от ветра, скорости и единения с мощным животным, потребность в которых девушка внезапно испытала, а потому свернула к берегу и придержала коня, когда он достиг обрыва.
— Прости, если помешал тебе. Я подумал, твоя лошадь понесла.
Ее поразила робость — следствие его мучительных размышлений, которую девушка прочитала в его лице, и она протянула к нему руку. В два широких шага Хью преодолел разделявшее их расстояние и остановился, уткнувшись лицом ей в колено.
— Будь моей, Тир Серебряная. Подари, сколько сможешь, я с благодарностью приму все. Только не покидай меня слишком быстро.
— Я твоя…
Хьюго показалось, что он ослышался, но потом…
Он протянул руки и бережно снял драгоценную ношу с седла. Гибкое тело скользнуло сквозь кольцо его рук, вызывая трепет во всем его существе.
— Повтори… — шепнул он в самые ее губы.
— Твоя… И никуда мне от этого не деться… Поцелуй меня, обними покрепче. Поднимается ветер… Я чувствую, он несет с собой перемены. Сколько нам отпущено?.. — она еще бормотала что-то, словно разговаривая не с ним, а с кем-то гораздо сильнее и могущественнее его.
Но именно губы Хью целовали ее, и его руки дарили то тепло и надежность, которой ей так не хватало. Лошади, соскучившись, тыкались теплыми носами им в плечи и в головы, но они не чувствовали этого. Мир вокруг престал существовать. Только шум волн, только ветер, только они двое… Тир не помнила, что привело ее в чувство. Наверно дождь…
— Мой бог, да ты вся мокрая! — воскликнул Хьюго.
— И ты, — смеясь, ответила она, глядя, как струйки внезапного летнего ливня сбегают по любимому лицу.
— Ты простудишься.
— Нет. Только не сейчас, — она вырвалась из объятий, и Хью подсадил ее в седло, после чего, не коснувшись стремени, взлетел на своего серого жеребца.
— И все же поторопимся, госпожа моя. А в Гилфорде первым делом в ванну.
— Ты опять хочешь прийти смотреть, как я купаюсь, — дразнила его девушка, в то время как лошади медленно пробирались между камнями.
— Нет, глупышка, я хочу принять ее с тобой.
Тир, чувствуя, что краснеет, пришпорила своего коня и нахлестывала его до тех пор, пока ветер не засвистел у нее в ушах, мешая дышать. Ливень застилал глаза, но она лишь хохотала, отбрасывая с лица мокрые волосы.
Ворота Гилфорда уже были гостеприимно распахнуты навстречу им. Копыта бешено мчавшихся лошадей прогрохотали по скользкому настилу подъемного моста и два всадника влетели во двор.
— Сумасшедшие, — проговорил Брайан, наблюдая за ними с крыльца.
«Влюбленные», — про себя поправил его Эрик и покачал своей лохматой головой.
Глава 21
Хьюго, прикрыв глаза, нежился в горячей ванне, впитывая в себя ее тепло. Он уже помылся. Слуги вынесли грязную воду, натаскали новой, в которой теперь и лежал, расслабившись, их хозяин.
Открылась дверь, и Хью приоткрыл один глаз, а после распахнул оба — в комнату, плавно покачивая бедрами, вошла Тир. Она несла большой поднос, заставленный всякой снедью. Поставив его на столик у кровати, она обернулась к обомлевшему рыцарю.