По воле твоей. Всеволод Большое Гнездо

Филимонов Александр Васильевич

— Да ведь… не можется мне, — смущенно оправдываясь, проговорила она. — Что ты к сердцу принимаешь глупости бабы?

Кажется, едва не заплакала.

— Ну ладно, ладно. Поди-ка ко мне, посидим рядом.

Любава мягко поднялась, пересела к мужу на лавку, прижалась теплым боком, голову прислонила к плечу. Он обнял ее, легонько — чтобы не сломить чего — прижал. Сила-то есть еще.

— Тошно мне что-то, ладо мой, — прошептала Любава. — Мысли всякие нехорошие. Боюсь чего-то.

— Чего тебе бояться? Я ведь с тобой. Ребята с тобой. Вот скоро родишь

еще девчонку, чтоб была красивая, как ты.

— Нет, лучше мальчика.

— Да вон у нас их сколько, — улыбнулся Юрята.

— Нет, нет, я загадала. Если княгиня Марья девочку родит, то мы их поженим потом.

— А если княгиня мальчика родит?

— Тогда девочку мне без пользы. Сына князь на какой-нибудь княгине женит. А дочку, может, и за нашего сынка отдаст.

Юрята удивился:

— Так он может теперешних своих дочек за наших ребят отдать.

— Не может. Не понимаешь ты. Они обе уж просватаны, мне княгиня говорила. А когда мы с княгиней родим да подрастут наши деточки, князь Всеволод, может, и отдаст нам дочку.

— Почему это отдаст?

— Отдаст. Я княгиню Марью уговорю. А потом, — Любава взглянула на Юряту, — ты веда тоже при князе будешь не из последних. За твоего сына он отдаст.

— Может, и отдаст, — .пожал плечами Юрята. Ему не нравился этот разговор.

— А породнимся мы с князем, — сказала Любава, и в голосе ее Юряте послышались хищные нотки, — тогда все по-другому будет.

— Что будет? Чего тебе другого надо?

— Ох, не понимаешь ты. Целый век при князе, а что нажил?

— Тебя вот нажил с приданым, — сказал Юрята. Ему все больше не нравился разговор.

— А за дочкой, — шептала Любава, — за дочкой-то князь и город даст.

— Так ведь не тебе даст, — сказал Юрята, — а сыну нашему.

Любава снова поглядела на мужа, увидела, как сердится. Спохватилась:

— Ой, что это я? Разнежилась. Пойду-ка прилягу, пожалуй. Голова что-то кругом.

Встала и уплыла. Наверх теперь поднималась только на ночь.

Юрята остался сидеть. Ужинать еще было рановато, хотя и можно бы. Но ему не хотелось есть одному или с Любавой, хотелось дождаться ребят. Любава ему почему-то сейчас была неприятна, словно чужая. Он знал, что это пройдет. Но(пока лучше поужинать с ребятами. Вот с ними — совсем другое дело! Легко и хорошо. Когда говоришь, они тебя слушают. Ну, Бориска, может, и не так, а вот Добрынюшка — да. Какого сыночка послал Господь! Этот вырастет славным воином, много чести добудет и себе и князю. А ведь случайно нашелся. Не попадись та повозка — что стало бы с Добрынюшкой?

Тут как раз затопали на крыльце знакомые шаги. Зашел Добрыня. Увидел Юряту, обрадовался:

— Один сидишь, тятя?

Любил бывать с Юрятой наедине.

— А где маманя? Бориска не прибегал?

— Не прибегал твой Бориска. Вы чего не вместе-то? Не поругались ли?

— Нет, — засмеялся Добрыня, — с ним не поругаешься.

— А вот и пошел бы с ним. Там ребята, наверное, девушки.

— Да… — Добрыня пожал плечами.

Совсем как я,

подумал Юрята.

— Ну садись. Ужинать будем. Мамка приболела что-то. Может, выйдет к столу. Ульяна! — крикнул Юрята.

Из притвора, ведущего на кухню, выглянула нянька.

— Собирай на стол, что ли.

— Сейчас, сейчас, батюшка. — Ульяна скрылась.

Скоро прибежала Малява, поглядывая на Добрыню, начала накрывать на стол. Как обычно, Добрыня старался не встречаться с ней взглядом. Юрята вздохнул: не задурила бы парню голову, подумал он. Продать ее, может?

Однако не похоже было, что Добрыня готов поддаться Малявиным чарам. Он уж и забыл, что когда-то мечтал на Пей жениться и отпустить ее на волю. Может, потому и забыл, что почувствовал: на воле ей не бывать.

Собрали ужин, и решили Бориску не ждать. Кто его знает, когда придет. Любава не вышла — сказала, что совсем разболелась и есть не хочет. Ну и ладно. Помолились наскоро и приступили. Им можно было не разговаривать — они прекрасно обходились без разговоров. Поглядывали друг на друга, улыбались — и достаточно.

Был бы Бориска за столом — стоял бы сейчас смех. И Любава бы превозмогла болезнь. Девки крутились бы вокруг стола, прыская в рукава.

— Видал, как Малява на тебя поглядывает? — вдруг спросил Юрята. Он сам не знал, почему так спросил. Наверное, потому что мысли об одном: как вырос сынок!

Добрыня опять пожал плечами. Смутился.

— Это я к тому говорю, что ты сторожись с ней, — сказал Юрята. — А то смотри, может, отдадим ее кому?

— Не надо. — Добрыня помотал головой и смутился еще больше.

«Не торопись, сынок, с этим делом. И жениться вообще не торопись», — хотел сказать Юрята.

Вместо этого спросил:

— Может, женить тебя? В твои годы уж многие женятся.

— Я еще молодой, не нагулялся, — быстро ответил Добрыня. И по тому, как он ответил, Юрята понял, что этот вопрос ему уже задавали и, наверное, научили, как отвечать.

— А что? — повеселел Юрята. — Невесту тебе хорошую найдем, внуков твоих буду нянчить. Жаль, у князя дочки обе просватаны.

Добрыня посмотрел на Юряту удивленно и вроде просяще. Не знал, видно, что дочки просватаны.

— Ну, это я так. Шучу. Насчет дочек князя-то, — сказал Юрята. — А насчет невесты подумай. Захочешь — найдем невесту. У меня уж и на примете есть. А то, может, сам найдешь?

Добрыня почему-то сидел, окаменев лицом. «Зря это я завел такой разговор, — подумал Юрята. — Надо бы отвлечь его».

— Ты у Прокши был? — спросил он.

Добрыня молча кивнул.

— О чем говорили?

Добрыня нехотя пожал плечами. Не хотел разговаривать, переживал. До Юряты наконец дошло.

— Да ты что, сынок? Взаправду про княжьих дочек думаешь? Про какую? Старшую? Младшую?

Добрыня мучительно, будто преодолевая что-то, кивнул. Покраснел.

— Вон что… — протянул Юрята. — Ты, сынок, выкинь это из головы. Что ты? Они ведь государи. Не чета нам.

— Ну и пусть, — твердо и тихо проговорил Добрыня.