По волнам памяти
Шрифт:
— Ну, за встречу!
Саша символически смочил губы и отставил стаканчик в сторону, подцепил кусочек пиццы.
Илья глотнул, как воду, как сразу осушив полстакана, и только тогда заметил, что стакан брата полон:
— А ты чего?
— Я же за рулём! — удивился Саша. — Ну, рассказывай. Чем мама занимается, чем сам?
— Да особо не о чем. У мамы сеть парикмахерских салонов и фотоателье. Я — студент. Ну, знаешь, «живут студенты весело от сессии до сессии, а сессия всего два раза в год».
— Здорово. Я тоже хочу учиться — в строительном. Но не знаю, получится
— Ну ни хрена себе! Рано тебя охомутали. Пузом припёрла?
— С чего это вдруг? По любви, — он подавил неприятное чувство и спросил: — А почему отца убили? Убийц не нашли?
— Да кто там разберёт! — махнул рукой Илья. — Времена такие были. Не нашли кто, а может и не искали. Расскажешь о семье? Жена-то что сказала, когда узнала, что родню нашёл? Обрадовалась?
Саша смутился:
— Я вообще никому не сказал пока. Сначала увидеться хотел. Кто знал, что за родня? Может вы меня видеть не захотели бы, так чего буду людей дёргать зря? А уж жене — ни полслова. Не нужно ей нервничать попусту, беременная она у меня.
Илья нервно облизал губы и снова взял стакан:
— Вот оно что! Понятно.
Теперь он тянул коньяк медленно, сквозь зубы.
Саша потянулся за упаковкой нарезанного сыра, открыл и поставил около брата:
— Ты хоть закусывай, захмелеешь. Нож есть?
Илья закашлялся, словно поперхнулся, но справился раньше, чем Саша поднялся постучать по спине:
— Зачем нож?
— Колбасу нарезать. У меня в машине есть, но сразу не сообразил, а бежать влом
— Не подумал.
— Ну и ладно, так обойдёмся.
Саша вытряхнул из стопочки стаканчиков один, налил себе сока и с удовольствием глотнул. Пицца оказалась вкусной даже в холодном виде, но такой острой! Илья встал, шагнул в сторону, предупредил:
— Отлить отойду.
— Давай! — благодушно кивнул Саша, доставая кусок другой пиццы. Вкуснотища! Хорошо, что Илья догадался купить и вытащил его на природу. Разговор, конечно, натянутый получается, неловкий, но оно и понятно. Кровь одна, а по факту — чужие люди. Ну, не важно. Получится друг к другу притереться или нет, но всё же здорово, что удалось найти общий язык. И сам уже, выходит, не без роду-племени, родня есть, как у всех. Вот только мама… Надо завтра же связаться с ней. Хотя… какого чёрта. Лучше прямо сегодня!
Если мать умирает, пусть хотя бы с пониманием того, что второй сын выжил и у него всё хорошо. Дурак он был, что не пробовал найти семью раньше. Надо прямо сейчас сказать об этом Илье — и вместе поехать к ней.
Саша услышал шаги за спиной, но обернуться не успел. Страшный удар по голове погрузил его в темноту.
Илья отшвырнул дубину в сторону. Руки тряслись, в горле стоял кислый комок. Шагнул ближе к брату, присмотрелся — вроде не дышит. Прикасаться было страшно и противно, но надо было убедиться, что он мёртв.
Тоже мне, явился наследничек, как почуял, что мать скоро помрёт! Это повезло, что он никому не сказал о встрече…
Он склонился над телом, собираясь проверить пульс, но тут почуял солоновато-сладкий запах крови и рванулся в сторону. Содержимое желудка просилось наружу.
Когда рвотные спазмы прекратились, Илья огляделся. Тело брата оставалось в том же положении — ну, всё. Можно не проверять. Подошёл, стараясь не дышать, вытащил из кармпна ключи от машины. Отпечатки можно не убирать — у близнецов они одинаковы. Хотя… второй стакан надо унести.
Жаль, что сок разлился — во рту был мерзкий кислый вкус. Чтобы избавиться от него, Илья сначала ополоснул рот коньяком, а остаток осушил в два глотка. Стало легче.
Засунул в рюкзак бутылку и колбасу с сыром — чего добру пропадать? Закинул рюкзак на плечо и торопливо спустился к машине. Ну и рухлядь! Даже не автомат. Но Илья, разумеется, справится с допотопным управлением, он всегда со всем справлялся.
Он завёл мотор и помчался навстречу судьбе…
— Думаю он сел за руль и погнал. Стакан коньяка — в принципе не очень много, но и немало, — сказал Саша. — Ну и подействовать может по-разному. Тут уж как повезёт, рулетка.
— Если он считал, что убил тебя, то плюс к этому ещё на нервах был, — Людмила Эдуардовна покачала головой и снова повернулась к Оле:
— Илья перед уходом очень сильно меня обидел, но мне всё равно больно. Он неглупый мальчик… был. И такой… тонко чувствующий, романтичный… В школе стихи писал… Я надеялась, что он поймёт, что свернул не туда и найдёт силы взяться за ум. Наверное, мать не может не надеяться. Я рассчитывала ещё, что может в армию пойдёт — и там ему мозги на место поставят, да только его не взяли. Сказал, что по состоянию здоровья, но ничем таким он не болел. Думаю, что просто купил справку. Спрашивать я не стала — и так отношения были — хуже некуда. Он не хотел, не мог понять, что катится по наклонной, а то, что я отобрала машину и ограничила его в деньгах, воспринял просто как скаредность. Так и сказал, что я жадная и всё равно в могилу с собой не унесу, всё достанется ему.
— А тут оказалось, что придётся делиться, вот и не вынесла душа поэта, — хмыкнул Саша.
Слушая Сашин рассказ, Оля представляла всё так живо, словно стала свидетельницей произошедших событий.
— Какой ужас! — вырвалось у неё.
Оля чувствовала себя ужасно виноватой. Если бы тогда она поддержала Сашу в поиске родных, он бы рассказал ей, что едет на встречу. Может быть, они бы даже вместе поехали, и тогда Илья не рискнул бы напасть на брата.
Людмила Эдуардовна замерла, понурившись, затем с горечью сказала:
— Страшно так говорить, но может и лучше, что Илья разбился. Ну, нашли бы его, посадили — он бы озлобился только. Жалко мне его. Не того, каким он стал, а того мальчишку, которого я помню. Как? Как я просмотрела?
— Время было тяжёлое, — рассудительно сказала Оля. — Мама мне рассказывала. Я уверена, что вы сделали всё, что могли в тех обстоятельствах. В конце концов, своего ума в чужую голову не вложишь.
Людмила Эдуардовна кивала, но не похоже было, чтобы Олины слова её хоть как-то утешали.