По законам гламура

Серова Марина Сергеевна

— Не хочу! — буркнул Пашьян и, повернувшись к гостям, громко произнес: — Администрация гостиницы приносит вам свои извинения за произошедшие отнюдь не по нашей вине беспорядки и просит немного подождать, пока здесь уберут и принесут вам ваши заказы снова.

— Ну уж нет! — огрызнулся один из гостей, отряхивая свой костюм. — Пошел он к черту, этот ваш ресторан! Отметил свой день рождения, называется! Ноги моей здесь больше никогда не будет! Это не ресторан, а притон какой-то! И всем своим знакомым

скажу, чтобы сюда не ходили, а то влипнут, как и я.

Пашьян побагровел, но ничего не сказал. Разгневанного посетителя кое-как утихомирили его спутники, и гости потянулись к выходу, причем никому и в голову не пришло расплатиться, да их никто и не останавливал. И тут я заметила среди присутствующих известного в Тарасове репортера Давыдова, славившегося своими очень занятными, а порой и скандальными статьями. Перехватив мой взгляд, репортер быстро спрятал фотоаппарат под пиджак, а когда я направилась к нему, собрался сбежать. Однако вовремя передумал — в зале было полно охраны, и по моему сигналу она могла его перехватить.

— Позвольте выразить вам свое восхищение, — галантно заявил репортер, когда я подошла к нему. — Вы сражались, как львица! А ваша подруга — как пантера! Сказочное было зрелище! Вы — светленькая, она — темненькая! Вам бы с ней на пару в боевиках сниматься!

— Не заговаривайте мне зубы, Давыдов, — попросила я. — Скажите лучше, для кого сейчас стараетесь? И не говорите мне, что эти снимки на память для семейного альбома!

— Да вы знаете, я сюда чисто случайно попал, — начал юлить репортер.

— Сейчас камеру отберу! — пригрозила я.

Немного поколебавшись, он спросил:

— А если я буду откровенен?

— Оставлю, но только в том случае, если ваши интересы не пересекаются с моими, — пообещала я.

— Надеюсь, вы знаете о том, что в декабре выборы в областную Думу? — спросил Давыдов.

— Ну, не настолько я темная, — усмехнулась я.

— Дело в том, что среди этих мерзавцев — вы понимаете, о ком я, — он посмотрел мне в глаза, и я кивнула, — сын Льва Петровича Кошкина, депутата областной Думы.

— Слышала о нем от одной своей знакомой по институту. Известный подлец, — усмехнулась я.

— Полностью с вами согласен. Это еще тот прохиндей, — подтвердил Давыдов. — Но прохиндей, который собирается баллотироваться на новый срок.

— Что отнюдь не входит в чьи-то интересы, и вас, не безвозмездно, попросили способствовать тому, чтобы этого не произошло, — поняла я.

— Вот именно! Я не буду называть ничьих имен, но, поверьте на слово, эти люди хоть тоже не ангелы, но все-таки гораздо порядочнее Кошкина, — заверил меня Давыдов.

— Ну, и цеплялись бы к нему самому, — посоветовала я.

— Так прицепиться не к чему, — усмехнулся Давыдов. — Любовниц у него нет — Кошкин

импотент, любовник-теоретик, так сказать! И в постели его ни с кем застукать невозможно. Не пьет. По кабакам, где можно было бы шумную потасовку с мордобоем подстроить, не ходит — желудок бережет. Взятки ему, дураку, никто давать не станет, потому что все знают, что бесполезно — все равно он ничего не решит. В общем — полное ничтожество…

— И вы решили взяться за сына, — перебила я репортера.

— Ну да! — подтвердил Давыдов. — На этом очень хорошо сыграть можно: какой же из него депутат, если он в своем доме порядок навести не может? Если собственного сына пьяницей, наркоманом и лоботрясом вырастил?

— Интересный подход, — усмехнулась я.

— А то! Вы ведь тоже в работе ничем не брезгуете. Я не ошибся — вы частный детектив Иванова? Мне вас как-то показывал один знакомый.

— Не буду спорить, — ответила я и спросила: — Если мне для дела вдруг ваша запись потребуется, дадите копию или хотя бы распечатаете необходимые кадры? — Давыдов задумчиво посмотрел на меня, и я добавила: — Естественно, за деньги.

— Дам! — пообещал репортер, протягивая мне свою визитку. — Удачи вам!

— И вам того же! — ответила я.

Мы распрощались, и я направилась к своим, которые сгрудились вокруг Александра. Вероника только что осмотрела его голову и уверенно сказала:

— Ничего страшного! Сотрясения явно нет, но полежать пару дней придется!

А вот Женя сидел на стуле со страдальческим выражением лица и держался за бок.

— Что случилось? — встревожилась я, наклоняясь к нему.

— Что-то с ребром. Получил в бок от кого-то.

— Дышать больно? — быстро спросила я.

— Да, — со стоном ответил Женя. — Очень!

— Дай-ка посмотрю, — тут же сказала Вероника и принялась ощупывать его бок. — Перелома ребер нет, но трещина наверняка имеется, — сказала она. — Нужно рентген сделать!

— Опять «Скорую»? — с ужасом спросил Пашьян.

— Опять! — вздохнула я. — Пожалуйста, вернитесь все в свои номера, — повернулась я к собравшимся, — ужин вам принесут туда.

— А Женя? — испуганно спросила Полина.

— Он поедет в больницу или в травмопункт, — ответила я.

— Наверное, я в конкурсе участвовать больше не смогу? — тоскливо спросил Женя.

— Да куда уж тебе! — усмехнулась я. — Тебе в лучшем случае наложат давящую повязку, и как ты петь сможешь?

— Никак! — вздохнул Женя и тут же вскрикнул от боли.

— Вот именно! — выразительно заметила я и посоветовала: — А ты родным сообщи, что с тобой случилось.

Сереброва с Вероникой и Глаха с Александром собрались возвращаться в свои номера, но я задержала Александра и, отведя его в сторону, спросила: