По запутанному следу: Повести и рассказы о сотрудниках уголовного розыска
Шрифт:
Знакомясь с делом, я сразу обратил на это внимание, так как Всеволод Феоктистович обычно отличался чувством меры и такта. В деле Шамрая это чувство ему, безусловно, изменило. Тут Русинов дал, конечно, маху. И вот результат: недоверие и недоброжелательность.
По моей просьбе Шамрай подробно рассказал уже известные мне обстоятельства происшедшего. Говорил он скучно, вяло, почти дословно цитируя свои предыдущие показания. Ночная работа, неисправный сейф, поездка на дачу, пожар, нападение,
Шамрай не зря себя хлопал по шее, когда заговорил об этом деле. Оно ему действительно осточертело. Но что поделаешь?
— Дача за тобой давно закреплена?
— С августа прошлого года. Как только закончилось строительство.
— Но это же конец сезона.
— Так получилось. Должны были сдать к апрелю, но затянули.
— Ты ею постоянно пользовался?
— Нет, конечно. По выходным, да и то не часто. Сам знаешь — работа. Так намытаришься за день, что не до дачи. То партдень, то совещание, то люди приходят, то в наркомат вызывают. Лишь бы ноги до дома дотащить.
— А семья?
— Да также. Жена связана с работой, общественные нагрузки. Женорганизатор. Дочка учится в школе второй ступени… Вообще-то, дача для дочки предназначалась: с легкими у нее не в порядке — наследственность. Воздух нужен. Но закрепили дачу за мной к концу школьных каникул, так что она там после пионерлагеря всего несколько раз побывала. Ну, а в октябре я их обеих на юг отправил, в Крым. Море и все такое…
— В общем, не часто пользовались?
— Я там за все время дней шесть провел, ну а они восемь — десять, не больше…
— Телефон на даче был?
— Нет. Хватит того, что мне по ночам домой звонят. Тебе, верно, тоже?
— Бывает. Знакомые, сослуживцы приезжали?
— Да нет. Кроме моего секретаря Гудынского, никого не было.
— А приглашал кого-либо?
— Нет.
— Шофер у тебя один?
— Трое. Две машины, три шофера.
— Кто из них бывал на даче?
— Никто. Я ведь и сам машину вожу.
— А кто из сотрудников знал адрес дачи?
— Только Гудынский. Ведь я дачей, можно сказать, не пользовался, так что и адрес сообщать было вроде ни к чему.
— А местонахождение дачного поселка?
— Это, видно, знали. Дачный поселок известный. Знали и о том, что там у меня дача. Могли, по крайней мере, знать.
— А почему ты решил именно 25 октября отправиться на дачу, хотя тебе нужно было с собой документы брать?
— Вообще-то, ты тут прав: притупление бдительности. Недоучел возможных последствий. Но взыскание за это я уже получил.
— Я не о том. Почему у тебя мысль о поездке в будний день возникла, да еще с документами?
— Я уж и сам об этом думал. Ну как тебе объяснить?
Устал чертовски, а тут соблазн за рулем посидеть, проветриться, да и свояченицу не хотелось ночью беспокоить. Она у нас рано ложится, а я засиделся на работе и ключ от квартиры дома забыл…
— Кстати, Филимон Герасимович, — сказал я, — ты помнишь, когда уехал с работы?
— Ну а как же. На память не жалуюсь. Служит. Было тогда около двенадцати, а точней — без двадцати двенадцать.
— Это ты так прикинул?
— Зачем прикинул? По часам.
— По этим? — Я кивнул на стену, где висели прямоугольные часы с длинным и широким маятником.
— По этим и по карманным. Да и так, по-моему, все сходится. Отбыл без двадцати, прибыл минут в двадцать — двадцать пять первого. Дорога — сорок минут. Как в аптеке. Сторожиха же говорила, что свет у меня на даче в половине первого зажегся. Так?
— Так.
— Почему же спрашиваешь? Я об этом уже раз десять докладывал и Русинову, и Эрлиху…
— Понимаешь, один свидетель утверждает, будто ты уехал с работы около девяти вечера. Вот я и подумал: может быть, часы спешили или просто стояли…
— У меня и у сторожихи?
Кончики губ выгнулись крутой дугой. Шамрай положил на стол серебряные карманные часы с крышкой, нажал на кнопку, крышка отскочила. Время на обоих часах совпадало до минуты.
— Убедился? Вот так, Александр Семенович! У меня все ходит, не останавливаясь. Так что ошибся не я, а вахтер. Ввел он вас в заблуждение…
А откуда, собственно говоря, ему известно, что я имел в виду вахтера? И почему его знакомили с показаниями этого вахтера и Вахромеевой? Какая в этом была необходимость? Шамрай все же потерпевший…
— Я Эрлиху уже объяснял, — сказал Шамрай, — что вахтер Плесецкий — пропойца, алкоголик, человек классово чуждый. Он у нас с полгода работал, так я его ни разу трезвым не видел. Он не то что время — чужой карман со сбоим перепутает. У него, по-моему, даже приводы были…
— Вон как?
— Да. Окончательно разложившийся человек…
— Он у вас сейчас работает?
— Нет, конечно… Выгнали.
Пауза.
— Но если он тебе нужен, я дам команду — разыщут.
Потеплевшие было глаза Шамрая снова были холодны, щеки втянулись, а подбородок заострился, выдвинулся вперед. На скулах розовели пятна. Разговор о времени отъезда на дачу его явно раздражал. По не совсем понятным для меня причинам этот пункт неожиданно оказался болевой точкой. Слишком долго нажимать на нее не следовало. Нам еще предстояло с Шамраем не раз встретиться. Если будет необходимость, после соответствующего обезболивания можно опять заняться этой точкой. А пока оставим ее.