По заросшим тропинкам нашей истории. Часть 3
Шрифт:
И вот, взвесив все «за» и «против», Густав III решает действовать. В мае 1788 года с его подачи распространяется слух о том, что русская военная эскадра снялась с якоря с намерением атаковать главную военно-морскую базу Швеции – город Карлскруну (наш флот действительно вышел в море и двинулся на запад, только держал он курс на Средиземное море, в район боевых действий в ходе начавшейся войны с турками). 9 июня (по новому стилю) выходит в море и шведский флот, причём даже капитаны кораблей о цели предстоящей экспедиции не знают: им вручаются запечатанные пакеты, которые подлежат вскрытию лишь в случае отделения находящихся под их командованием судов от основных сил [129] . Командует флотом младший брат короля – герцог Сёдерманландский Карл.
129
Op. cit., стр. 33.
Екатерина II, которой война со шведами совершенно некстати, велит предпринять ряд действий по укреплению русских границ и крепостей, но всё же пытается конфликта избежать и приказывает русскому послу графу Андрею Кирилловичу Разумовскому [130] сформулировать в адрес короля записку с изложением своей позиции, что тот и делает. Прочитав её, Густав приходит в ярость. Дело в том, что, в соответствии с указанием императрицы, документ этот адресуется не только ему, но и «всем тем, кто в сей нации некоторое участие в правлении имеют» [131] . То есть Екатерина устами своего посла по-прежнему фактически ссылается на седьмую статью Ништадского договора, а Густав именно затем и совершил государственный переворот, чтобы
130
См. Википедию, статью «Разумовский, Андрей Кириллович».
131
Цит. по: А.Г. Брикнер «Война России со Швецией в 1788–1790 годах», М., издательство «ЛЕНАНД», 2016, стр. 41.
132
Цит. по: op. cit., стр. 43.
133
Op. cit., стр. 72.
И вот в ночь на 28 июня 1788 года (по новому стилю) на территории шведской Финляндии, близ русской границы, происходит странный и, в общем-то, ничтожный инцидент. Недалеко от местечка Пуумала [134] (примерно в 230 километрах к северо-востоку от Хельсинки) с противоположной, «русской», стороны пролива с совершенно ужасающим для нашего (да и шведского) уха названием Вуолтеенсалми, через который перекинут мост, слышится ржание коней, голоса людей, какое-то шевеление и несколько ружейных выстрелов. Шведский пикет, охраняющий мост, отплывает на лодке в направлении шума, ничего не обнаруживает, но на всякий случай тоже делает в темноту несколько выстрелов. Вскоре к шведскому лейтенанту – командиру пикета прибывает его непосредственный начальник майор Георг Хенрик Егерхорн (J"agerhorn) и сообщает, что русские пришли в движение. Почти сразу к лейтенанту пробирается с русской стороны пролива некий крестьянин и подтверждает эту информацию. В Хельсинки тут же летит рапорт о «русской провокации», масштабы которой сильно раздуваются [135] . Бумага быстро доходит до короля, и тот, ссылаясь на данный инцидент, предъявляет 6 июля (по новому стилю) [136] России ультиматум: или возвращение Швеции практически всех территорий, завоёванных Петром Великим, или война. (Были в нём, естественно, ещё требования, например, о наказании посла Разумовского.)
134
См. Википедию, статью «Пуумала».
135
Подробности этого эпизода см. в Альманахе североевропейских и балтийских исследований, выпуск 1, Петрозаводск, издательство ПетрГУ, 2016, статью Юсси Т. Лаппалайнена «Война Густава III, 1788–1790», стр. 41.
136
А.Г. Брикнер «Война России со Швецией в 1788–1790 годах», М., издательство «ЛЕНАНД», 2016, стр. 48.
Шведские, финские, да и наши историки посвятили разбору этого странного эпизода немало подробных исследований. В целом все согласны в том, что ни одного русского никто в ту ночь и в глаза не видывал и что начальник майора Егерхорна полковник Берндт Юхан Хастфер организовал весь этот спектакль по приказу Густава III, которому попросту нужен был предлог для развязывания войны [137] . Кстати, по официальной версии Екатерины Второй, шведы переодели в форму русских казаков 24 человека и направили их в шведскую же Карелию, где те сожгли одну деревню, принадлежащую некоей вдове [138] . Занятно, что в ходе этого «нападения» никто даже не был ранен. Русская императрица называет это «отчаянным подлогом» [139] . Да-а-а, в истории Швеции таких притянутых за уши провокаций, пожалуй, больше и не сыщешь.
137
См. Альманах североевропейских и балтийских исследований, выпуск 1, Петрозаводск, издательство ПетрГУ, 2016, статью Юсси Т. Лаппалайнена «Война Густава III, 1788–1790», примечание № 31 на стр. 41.
138
А.Г. Брикнер «Война России со Швецией в 1788–1790 годах», М., издательство «ЛЕНАНД», 2016, стр. 67.
139
Цит. по: op. cit., стр. 66.
И ведь самое главное, что никто из европейских правителей в этот цирк не поверил. Дания, для которой шведские военные приготовления (в том числе и против неё) секретом давно не являлись, восприняла «историю с переодеванием» и открытие военных действий Густавом III с «немалым удивлением» [140] , и 13 сентября (по новому стилю) датский флот поднимает русский флаг, а её армия переходит шведскую границу [141] . Аналогичная реакция – правда, естественно, без решения вступить в войну – была у Пруссии. Английский посланник в Берлине Джозеф Эварт [142] сообщал в Лондон: «Король прусский /…/ здесь весьма расстроен неблагонадёжным и несправедливым поведением шведского короля /…/» [143] . Даже Великобритания – давняя соперница России решила в русско-шведский конфликт не ввязываться, выступила было вместе с Пруссией с инициативой сыграть роль посредника между Густавом и Екатериной [144] , по, получив от неё отказ, успокоилась. Впоследствии обе эти страны ограничивались главным образом лишь тем, что оказывали давление на Данию с тем, чтобы она не слишком уж воевала со Швецией и не «активничала» в помощи России, да давали Густаву деньги.
140
Цит. по: op. cit., стр. 135.
141
Op. cit., стр. 141.
142
См. Википедию, статью «Joseph Ewart» (на английском языке).
143
Цит. по: А.Г. Брикнер «Война России со Швецией в 1788–1790 годах», М., издательство «ЛЕНАНД», 2016, стр. 138.
144
Op. cit., стр. 139.
А шведский король приступает между тем к решительным действиям. Цели он перед собой ставит самые грандиозные: русский флот должен быть разгромлен либо в море, либо в портах базирования, после чего 15-тысячной армии во главе с самим Густавом III следует высадиться в Ораниенбауме, примерно в 50 километрах к юго-западу от Санкт-Петербурга, разгромить немногочисленные и (как он полагал) плохо подготовленные русские войска, сжечь Кронштадт, выйти к столице Российской империи с юга, начать её обстрел, захватить её и принудить Екатерину II к миру на шведских условиях [145] . А ещё он, по его собственным словам, из всех петербургских памятников собирался сохранить лишь монумент Петру Великому (Медного всадника), «чтобы выставить и увековечить на нём имя Густава III» [146] . Ни много ни мало!
145
Альманах североевропейских и балтийских исследований, выпуск 1, Петрозаводск, издательство ПетрГУ, 2016, статья Юсси Т. Лаппалайнена «Война Густава III, 1788–1790», стр. 36; А.Г. Брикнер «Война России со Швецией в 1788–1790 годах», М., издательство «ЛЕНАНД», 2016, стр. 129.
146
Цит. по: А.Г. Брикнер «Война России со Швецией в 1788–1790 годах», М., издательство «ЛЕНАНД», 2016, стр. 71.
Однако вот что пишет о нём русский историк немецкого происхождения Александр Густавович Брикнер, которого я так часто цитирую: «Сам король – в этом соглашаются его сторонники с его антагонистами – не отличался способностями в военном деле, и как дилетант в области тактики, желая иногда действовать самостоятельно и решать запутанные вопросы стратегии, часто портил дело и дорого платил за свои ошибки» [147] . К тому же шведы не позаботились о должном тыловом обеспечении своей армии в суровой и бедной финской местности, и ей скоро стало не хватать амуниции, продовольствия, тёплой одежды, а также корма для лошадей, в тощей государственной казне денег было лишь не более чем на год военных действий, российский флот оказался совершенно не таким слабым, как считалось, среди шведских офицеров было полно откровенных русских шпионов, которые сдавали нам чуть ли не все планы своего собственного короля, а вскоре среди них и вовсе вспыхнул мятеж – прямо в Финляндии: недовольство войной было велико. В общем, Густав III достаточно быстро увязает среди финских озёр да болот, вместо форсированного марша на Санкт-Петербург принимается осаждать русские приграничные крепости, и война теряет свою динамику.
147
Цит. по: op. cit., стр. 114.
Для Екатерины всё это оказывается просто даром божьим. Ведь свои основные силы она двинула против турок, в том числе и значительную часть Балтийского флота. Вот как оценивал состояние русской обороны в Прибалтике бывший новгородский губернатор граф Яков Сиверс в конфиденциальном письме своей повелительнице-императрице, направленном ей буквально одновременно с предъявлением шведского ультиматума: «Ваша особа, ваша столица, ваша империя находятся в величайшей опасности /…/. Ваше Величество, вы, как я полагаю, имеете войска лишь для обороны: они уменьшены ещё гарнизонами в Выборге, Фридрихсгаме и Кексгольме. /…/ гарнизоны их никуда не годятся. /…/ флот Вашего Величества займёт крепкое положение для прикрытия Кронштадта и Невы. Балтийское море останется поэтому открытым, доступным неприятелю. /…/ Везде можно сделать десант безо всякого сопротивления. [У нас] даже нет надлежащих сигнальных снарядов, чтобы дать знать заблаговременно о приближении неприятеля. Несколько тысяч человек будут [поэтому] в состоянии» угрожать «городам сожжением /…/. Гарнизонные войска состоят из инвалидов, которые тридцать лет /…/ не имели в руках оружия, и из которых лучшие умеют только косить сено. /…/ Для меня крайне прискорбно объявить Вашему Величеству, что в случае высадки семи или восьми тысяч человек шведов, они займут обе провинции [имеется в виду Эстляндия и Лифляндия, то есть примерно современные Эстония и Латвия] с их укреплёнными городами в продолжение трёх недель» [148] и т. д. Ему вторит французский эмигрант на русской службе Александр-Луи Андро де Ланжерон, предпочитавший именоваться в России Александром Фёдоровичем: «Случайности этой войны и положение Петербурга были таковы, что шведский король мог явиться туда без большого риска /…/. Он мог быстро пройти те сорок вёрст [149] , которые отделяли его от столицы; мог даже высадить свою пехоту /…/, потому что императрица выставила против него лишь половину того войска, которым он располагал, и если даже предположить, что ему не удалось бы перейти Неву, то он мог обстреливать дворец императрицы с противоположного берега» [150] . К этому следует добавить, что русский главнокомандующий «на шведском фронте» генерал-аншеф граф Валентин Платонович Мусин-Пушкин [151] военными дарованиями не блистал, доверием императрицы не пользовался и позднее, в 1790 году был заменён на генерал-аншефа графа Ивана Петровича Салтыкова [152] . Немудрено, что Екатерина в первые недели войны ложилась спать со своими драгоценностями в кармане, а в Царском Селе (по слухам) по её приказанию постоянно стояли наготове сто шестьдесят (по другим данным – 500 [153] ) лошадей [154] на случай необходимости срочного переезда императорского двора в Москву. 20 июля она писала: «Петербург теперь имеет вид места сражения, да и я сама живу как будто в главной квартире [то есть в штабе при армии]» [155] . Впрочем, сдаваться она не собиралась, о чём свидетельствуют следующие её слова (сказанные, правда, уже после войны): «Отступив от Петербурга, я дала бы битву близ Новгорода, затем близ Москвы, затем у Казани, затем у Астрахани, а затем мы бы ещё увидели. Думаете ли вы, что король мог бы следовать за мною туда?» [156]
148
Цит. по: op. cit., стр. 126.
149
Примерно 43 километра.
150
Цит. по: К. Валишевский «Роман императрицы. Екатерина II; Вокруг трона; Сын Великой Екатерины. Павел I; Полное издание в одном томе», М., издательство «АЛЬФА-КНИГА», 2014, стр. 328.
151
См. Википедию, статью «Мусин-Пушкин, Валентин Платонович».
152
Альманах североевропейских и балтийских исследований, выпуск 1, Петрозаводск, издательство ПетрГУ, 2016, статья Юсси Т. Лаппалайнена «Война Густава III, 1788–1790», стр. 54; см. также Википедию, статью «Салтыков, Иван Петрович».
153
А.Г. Брикнер «Война России со Швецией в 1788–1790 годах», М., издательство «ЛЕНАНД», 2016, стр. 128.
154
К. Валишевский «Роман императрицы. Екатерина II; Вокруг трона; Сын Великой Екатерины. Павел I; Полное издание в одном томе», М., издательство «АЛЬФА-КНИГА», 2014, стр. 327.
155
Цит. по: А.Г. Брикнер «Война России со Швецией в 1788–1790 годах», М., издательство «ЛЕНАНД», 2016, стр. 129.
156
Цит. по: op. cit., стр. 133–134.
Но постепенно война начинает носить позиционный характер, угроза Санкт-Петербургу практически сходит на нет, военные действия ведутся с переменным успехом, и всё идёт к развязке, которой волею Судьбы и станет Второе Роченсальмское сражение. Но сначала было Первое.
В этих обеих морских баталиях русским флотом командовал уже упомянутый мною принц Шарль Анри или Карл Генрих (как, на немецкий манер, его предпочитали звать в России) Нассау-Зиген. Познакомимся же с ним поближе.
Будущий адмирал русского флота принадлежал, как считалось, к одному из старейших, знатнейших и влиятельнейших родов Европы – княжеского дома Священной Римской империи, который назывался Нассау и вёл своё начало аж с XII века. Один представитель этого рода, между прочим, является сегодня королём Голландии (хоть и называется принцем), а второй – главой маленького европейского государства с гордым названием Великое Герцогство Люксембург [157] .
157
См. Википедию, статьи «Виллем-Александр» и «Анри (великий герцог Люксембурга)».
Я не случайно употребил в отношении нашего героя выражение «как считалось». Дело в том, что его прадед был двадцать третьим (!) ребёнком знатного правителя двух герцогств (Лимбург и Верхний Гельдерн) [158] , которые сегодня в основном находятся на территории Голландии. Мальчик, которого назвали Иммануил Игнатий, родился от третьего брака, и его папа, обладавший к тому моменту уже страшным количеством наследников, записал в соответствующий брачный контракт, что все дети, которые родит ему третья жена, ни его фамилию, ни титула принцев носить не будут (и правильно сделал: она родила ему десятерых). Так Иммануил Игнатий стал бароном де Рено.
158
См. Википедию, статью «Иоганн Франц Дезитератус (князь Нассау-Зигена)»