Победа достается нелегко
Шрифт:
Тренер Виктор Иванович Данилов не ободрял, не утешал. Он лишь протянул Руслану книгу:
— Вот, рецепт на будущее.
Коржавин взглянул на обложку — «Повесть о настоящем человеке» и грустно усмехнулся:
— Думаю, не поможет. У меня совсем другое.
— А ты прочти!
— Читал.— Руслан раскрыл книгу и положил на тумбочку. — В детстве.
— Ты сейчас прочти! Она научит тебя кое-чему.— И, как бы советуя, добавил: — Мересьев-то остался без обеих ног. И вернулся в полк. А у тебя рука целая. Кумекать надо!
Руслан хотел было ответить, что, мол, с боксом покончено навсегда, ибо кость руки, после срастания, навряд ли сможет выдержать нагрузку ударов. Но не успел ничего сказать. В дверях палаты, освещенная вечерним солнцем, стояла Гульнара. В руках она держала баул и несколько темно-красных гвоздик. Руслан вскочил, неловко путаясь в полосатом халате, и поспешил навстречу:
— Гуля!
Гульнара легко отстранилась. Поставила на пол баул. Прошла к тумбочке, на которой находился ночник и лежала книга. Она положила гвоздики на раскрытые страницы и медленно повернулась к нему.
Данилов с нескрываемым любопытством рассматривал незнакомку, поражаясь ее яркой восточной красоте, Потом, спохватившись, стал прощаться.
— Ну ладно, я пошел. Мы с тобой еще потолкуем на эту тему. — Он постучал пальцем по загипсованной руке. — Вот когда панцирь снимут. Идет?
Виктор Иванович ушел.
Руслан, смущенный непонятной холодностью Гульнары, продолжал стоять посреди палаты. Впервые он представил себя со стороны: дурацкий полосатый халат, загипсованная рука... хорош кавалер! Он растерянно следил за девушкой, ища ее взгляда:
— Гуля! Если бы ты знала, как я рад!
На него глянули большие, с азиатским раскосом глава. Руслану сразу стало хорошо, потому что именно этих глаз ему не хватало последнее время. Он подошел к столу, подвинул табурет.
— Ты, наверно, устала?
Гульнара молча села.
Руслан устроился напротив на койке.
— Больно? — участливо спросила Гульнара, кивнув на загипсованную руку.
Руслан отрицательно покачал головой.
Девушка невольно вздохнула, отвела глаза. У самого окна на ветке сидел воробей. Тонкая ветка качалась, и воробей, удерживая равновесие, коротко взмахивал крыльями и наклонял голову. Было похоже, что он заглядывает в палату.
Руслан смущенно молчал, не в силах отвести взгляда от Гульнары. Ему хотелось о многом сказать ей. Но вид у девушки был удрученный и какой-то безразличный. Она прятала глаза, стараясь глядеть куда-то в сторону, и тихонько поламывала пальцы.
Вдруг он спохватился:
— Ты остановилась у нас? У меня дома?
— Да...
— Ты познакомилась с моей мамой? Она тебе понравилась?
— Да, — чуть слышно произнесла Гульнара.
Руслан подошел к ней.
— Я знал, что вы друг другу понравитесь. Она у меня добрая, ты еще успеешь в этом убедиться.
Словно подброшенная пружиной, Гульнара встала. Молча отошла к окну. Воробей, чирикнув, сорвался с ветки. Тонкая веточка продолжала покачиваться.
— Гуля! — Руслан дотронулся до ее плеч. — Гуля, тебя кто-нибудь обидел?
— Нет, — быстро сказала Гульнара. — Мне... мне очень жаль твою руку. Пожалуйста, выздоравливай поскорей... — Она повернулась к нему, ласковая, добрая. И глаза у нее были прежние, преданные.— Выздоравливай и поправляйся, милый.
Руслан повеселел.
— Стараюсь! Теперь, если ты будешь ходить ко мне каждый день, мне ничего не страшно.
Он увидел, как у Гульнары дрогнули и озабоченно сошлись у переносицы брови. Она долго смотрела ему в лицо и наконец сказала:
— Руслан, милый, прощай. Мне надо идти.
Она обняла его, стараясь нечаянно не коснуться больной руки. Руслан почувствовал знакомый привкус ее теплых вздрагивающих губ.
— Завтра приходи! Обязательно! А как выпишусь, покажу тебе Москву, Только без меня, чур, никуда!
— Прощай! —тихо повторила Гульнара.
Прошло две недели.
Варвара Николаевна, помахав мокрым от слез платком отъезжающему экспрессу, долго стояла у огромных стеклянных дверей городского аэропорта.
Вот так, едва предупредив мать, уехал Руслан. В голове у Варвары Николаевны никак не укладывалось, почему сын не захотел остаться в Москве? Мать, Тиночку, друзей и славу — все бросил, уехал...
Варвара Николаевна перебирала в памяти события последних недель. Вечером того дня, когда ей удалось так удачно выпроводить самонадеянную узбечку, вдруг позвонил Руслан. Он спрашивал о Гульнаре. Мать ждала такого вопроса и боялась его. Она понимала, что сыну Гульнара нравится. Но сын еще молод, мало понимает в жизни, особенно в женщинах. Ну что хорошего он нашел в той азиатке? Не понимаю. А у Тины — образование, квартира, отец занимает большой пост, мать — врач, кандидат наук. В будущей жизни всегда помогут и советом и деньгами. Нужно только внушить Руслану...
Варвара Николаевна, набравшись духу, тут же, по телефону, рассказала сыну все как было, решив больше никогда к этому не возвращаться. По голосу Руслана она поняла, что сын в большой тревоге. Чтобы успокоить его, Варвара Николаевна властно сказала:
— Уехала, и хорошо... Другую найдем. Тиночка вон как любит тебя!..
А через день на квартиру Коржавиных явился подполковник Афонин. Статный, молодцеватый. Варвара Николаевна сразу нашла с ним общий язык. Обрадовалась, что такой правильный, душевный человек был командиром ее сына. Хорошо, когда сын в надежных руках, Спокойно, когда сын в хороших руках. Пили чай, говорили о детстве Руслана, о жизни вообще. Потом, как бы невзначай, Афонин поинтересовался:
— Варвара Николаевна, чем вы обидели сына? Два дня парень не в себе.
Хозяйка поджала губы:
— Ничего. Пусть один раз переживет, зато потом счастлив будет.
— Так-то оно так, да только чересчур. И без того парню трудно.
— Все обойдется, — коротко резюмировала Варвара Николаевна. — Все уладится, времени еще достаточно.
Афонин не возражал, но перед самым уходом вдруг сказал, как о чем-то давно решенном:
— Вот выпишут Руслана из госпиталя, мы вместе полетим в свой гарнизон.