Победа достается нелегко
Шрифт:
Нагорный ушел в конце торжественной части, когда был зачитан приказ командира о предоставлении рядовому Коржавину внеочередного отпуска. Приказ был встречен овацией. А Нагорному захотелось побыть одному. Утром, когда ему вручили письмо от матери, он удивленно взглянул на пухлый конверт: «Опять будет на пяти страницах проливать слезы о нелегкой судьбе солдата…» Мать в своих пространных письмах кручинилась о своем «несчастном» дитяти.
Нагорный вскрыл конверт. Письмо оказалось коротким, всего два листочка. В конверт мать вложила еще газету «Московская правда». Сергей недоуменно развернул ее. На четвертой странице мать обвела синим карандашом статью «Выродки». Недобрые предчувствия охватили Сергея. Он стал торопливо читать статью. В ней говорилось о его бывших дружках, осужденных судом.
Статья потрясла Нагорного. Весь день он думал о ней. Ведь и он мог быть рядом с ними на скамье подсудимых!
Письмо и газету он спрятал в карман. На вопросы товарищей, что, мол, пишет мать, отвечал односложно: «Все то же, скучает и ждет, как все матери».
В спортивном зале было тихо и пусто. Сергей пристроился у окна. За окном на столбе горела лампочка, и света было достаточно. Сергей вновь развернул газету, внимательно, вдумываясь в каждую фразу, прочел статью. Корреспондент ничего не приукрасил. Да, все так и было на самом деле. Непристойные танцы при тусклом свете красного фонаря, пьяные оргии. Конечно, Сергей знал, что его дружки шантажируют девушек фотографиями, сделанными во время оргий, занимаются бесстыдным вымогательством. На их языке это обозначало: добывание долларов. Сергей знал и многое другое, о чем не упоминается в статье. Он хорошо помнит последнюю встречу, когда дружки, выражаясь на их языке, «откололись» от Нагорного. Они его предупредили: «Прошлое — могила. Откроешь рот, отправим в гости к прабабушке».
Тогда Сергею было обидно: они уже не считают его человеком. А сейчас? Сейчас он полностью соглашался с письмом матери, которая писала: «Радуйся, Серж, тебе повезло». Да, мать права. Ему повезло. Ему здорово повезло! Служба в армии заставила по-новому взглянуть на жизнь,
Глава девятнадцатая
Друзья снова вместе. После отбоя, когда в казарме наступила тишина и воины поудобнее расположились на своих койках, Зарыка влез на верхний ярус, лег между Коржавиным и Мощенко.
— Ну вот, Корж, ты снова дома, — сказал Евгений Зарыка.
— Да, ребята. Соскучился я по казарме, по дивизиону.
— Свистишь! — Евгений толкнул его локтем.
— Честно, ребята! Все думал, как вы тут. Учения скоро, а у вас на шее этот тип. — Коржавин показал вниз, где лежал Нагорный.
— А он ничего, не такой уж страшный, — ответил Евгений.
— Обкатывается, — добавил Петр Мощенко.
— Сам? — спросил шепотом Руслан.
— Ну не совсем сам…
— Тебе небось он в печенки въелся?
— Парень он ершистый. Но ничего, обкатываем. В общем, у нас все в порядке, без тебя никаких событий не произошло, — сказал Петр.
— А часы?
На руках у Зарыки и Мощенко новые часы.
Мощенко поднял руку. В темноте светились циферблат и стрелки.
— Корж, тебе нравятся?
— Еще бы!
— Это подарок.
— Премия, — добавил Евгений, — от командующего.
— Ну и ну! — Руслан хмыкнул. — Вот тебе и «никаких событий»!
— Ты ведь знал об этом! — сказал Мощенко. — Еще при тебе приказ читали.
— Это за «акулу»?
— За нее.
В отсутствие Коржавина в часть приезжали из инженерного управления. Хвалили изобретение. Говорят, что такое приспособление и в других частях будут делать. Генерал сам вручил Зарыке и Петру часы. Потом беседовал, обещал оказать содействие в поступлении на инженерный факультет военного училища.
— Как видишь, на первое пятилетие наша жизнь уже определилась, — сказал Зарыка.
— И ты тоже в военное училище? — искренне удивился Руслан.
— Да. Мы с Петром вместе. И даже о тебе подумали. Хочешь с нами?
Руслан ответил уклончиво:
— Надо подумать.
— А что думать? Разве плохо быть офицером-ракетчиком? У тебя будет военное плюс инженерно-техническое образование.
— А если всеобщий мир и разоружение?
Зарыка засмеялся:
— Удивил! Да с такими знаниями не пропадешь, на всю твою жизнь работы хватит! Сколько еще неосвоенных пространств! Я не говорю о космосе, и на земле дел хватит. Так что решай!
— Будем вместе служить, — добавил Петро.
Коржавин тихо присвистнул.
— Предложение заманчивое. На пути только одна непреодолимая преграда: целый год службы!
Зарыка толкнул локтем под ребра.
— Дубина! Мы тоже не завтра демобилизуемся.
— Тогда нечего спешить.
— Спешить надо, — задумчиво произнес Мощенко. — За год мы должны подготовиться, повторить курс химии, физики, математики.
— Мы должны пробиться через конкурс. — В голосе Зарыки звучали уверенность и мечтательность. — А для этого должны вооружиться знаниями. Понял?
Коржавин протянул Евгению руку.
— Это дело! Вот моя рука. Против подготовки к экзаменам не возражаю.
Жизнь снова вошла в размеренную колею привычных солдатских буден. Занятия в учебном классе сменялись работой с боевой аппаратурой, теоретические собеседования — спортивными тренировками. День был загружен до предела. Даже в часы личного времени необходимо было столько сделать, прочесть, написать, что Руслан с недовольством поглядывал на небо и думал: почему природа создала сутки продолжительностью всего в двадцать четыре часа?
По-разному люди входят в солдатскую жизнь. Одних она угнетает, подавляет своим четким распорядком, твердой дисциплиной. К такой группе относятся люди разболтанные и так называемые «маменькины сынки». Они втягиваются в солдатскую жизнь со скрипом, тяжело. Их мало. Другая категория — это люди труда, они сознают необходимость и понимают правильность солдатских будней. Они быстро входят в ритм жизни и служат добросовестно. Такие воины — основа армии. Есть и третья категория солдат. Это люди, принимающие службу сердцем. Они влюблены в армию, видят во всем поэзию и романтику. Они первыми идут на самые трудные участки, легко и быстро осваивают учебный материал, с первого слова понимают приказ командира, готовы день и ночь, не зная усталости, заниматься на полигоне. Чем больше трудностей, чем серьезнее преграда встает на их пути, тем больше сил рождается в них, тем смелее идут они на преодоление препятствий. Они словно бы созданы для службы, для подвигов. Таких людей не очень много, но они есть в каждой роте, взводе. На них равняются остальные, их часто ставят в пример. Такие воины — гордость и слава боевых подразделений.