Победа разума над медициной. Революционная методика оздоровления без лекарств
Шрифт:
Шло время, проявлялась определенная тенденция. К 1948 году у 20 людей проявились симптомы серьезных психических заболеваний. К 50-летнему возрасту треть из них уже были психически больны. Получается, что в мозгах перспективных второкурсников из списка декана таилось нечто опасное.
Вот что сказал по этому поводу Бок в статье в Atlantic: «Когда я их отбирал, они были здоровы. Должно быть, психиатры довели их до умопомрачения».
Оказалось, что у этих мужчин депрессия была связана с физическим здоровьем. Из числа тех, кому в 50 лет диагностировали депрессию, к 63 годам умерли или страдали хроническими заболеваниями более 70 %. Те, кто испытывал удовлетворение жизнью, в 10 раз реже умирали или серьезно заболевали, чем их несчастливые сверстники.
Кто здоровее – оптимисты или пессимисты?
Спустя много лет автор книги «Как научиться оптимизму» Мартин Сэлигман, изучавший явление оптимизма и его последствия для здоровья и жизни, пытался установить, кто живет дольше – оптимисты или пессимисты. На протяжении многих лет он изучал мнение людей о том, как они толковали несчастливые и счастливые события в своей жизни. Оказалось, разница между оптимистами и пессимистами заключается в том, насколько постоянными, всеобъемлющими и личными они считают хорошие и плохие события в своей жизни.
Пессимисты воспринимают отрицательные события как постоянные («всегда будет так плохо»), всеобъемлющие («это разрушит и все остальное») и личные («я сам во всем виноват»). Поэтому наступает безнадежность. Когда плохие события, которые случаются в жизни каждого человека, интерпретируются как постоянные, всеобъемлющие и личные, это обрекает на хроническое уныние, несчастье, а следовательно, и на болезни.
Пессимисты также верят, что плохие события в их жизни – их собственная вина. А вот хорошие события они, напротив, считают временными, редкими и неподконтрольными им. Оптимисты – это совершенно иная порода людей. Они убеждены, что плохие события носят временный характер, они редки и привнесены извне, а хорошие события воспринимают как постоянные, всеобъемлющие, как результат собственной внутренней уникальности.
Сэлигман и его коллеги проанализировали данные Исследования Гранта, чтобы найти соответствия между характером объяснений и риском развития заболеваний. Прежде всего, нужно было выяснить, являются ли пессимизм и оптимизм постоянной характерной чертой в течение всей жизни. Верно ли, что «оптимист всегда оптимист», или люди все-таки меняются?
Они выяснили, что оптимизм может меняться с течением времени, а характер восприятия плохих событий остается неизменным. Но это не значит, что человек не способен измениться. Обсудим в конце этой главы, что можно сделать, чтобы стать оптимистичнее и наслаждаться радостями здоровья, сопутствующего оптимизму.
Поняв, что характер восприятия плохих событий остается неизменным во времени, Сэлигман и его партнер Крис Петерсон еще раз подвергли анализу данные Исследования Гранта. Они установили, что к 45 годам пессимисты из Исследования Гранта уже были слабее здоровьем, чем оптимисты. Пессимисты заболевали в более молодом возрасте и болели сильнее, чем оптимисты. К 60 годам пессимисты были уже значительно тяжелее больны.
Оказывается, оптимисты быстрее поправляются после операции коронарного шунтирования, у них крепче иммунная система и живут они дольше. Они также лучше справляются с раком, болезнями сердца и почечной недостаточностью. Оптимисты живут дольше пессимистов. По сравнению с теми, кто мыслит негативно, люди с оптимистичным мировоззрением на 45 % меньше умирают от любых причин в определенный период времени (на 77 % реже умирают от болезней сердца). Позитивное мышление также влияет на сопротивляемость инфекциям. В ходе одного из исследований здоровых добровольцев сначала опрашивали об их отношении к жизни, а потом подвергали воздействию вирусов инфлюэнцы и острых респираторных заболеваний. Более радостные люди лучше сопротивлялись инфекциям, чем мрачные испытуемые.
Затем провели еще ряд сравнительных исследований оптимизма и пессимизма. Психолог из Гарварда Лора Кубзански, занимавшаяся проблемой оптимизма, на протяжении 10 лет наблюдала за 1300 мужчинами и выяснила, что у оптимистов риск развития болезни сердца вдвое ниже, чем у пессимистов. Разница между двумя группами была столь же сильно выражена, как между курильщиками и некурящими.
Выяснилось, что пессимисты восприимчивее к депрессии, у них чаще возникают проблемы с карьерой, они реже испытывают наслаждение, у них возникает больше трудностей в личных взаимоотношениях и вероятность заболеть у них тоже выше. Оптимисты реже болеют инфекциями, у них крепче иммунная система, ниже артериальное давление, продолжительнее жизнь, меньше опасность заболеваний сердца. В ходе одного из исследований установлено, что у пессимистов вдвое больше инфекций, и они вдвое чаще посещают врача. Положительное ощущение благополучия защищает сердце. Жизнелюбивые пациенты на 19 % реже переносили коронарную болезнь сердца, чем унылые.
И последний штрих – люди с высокой самооценкой, оценивающие себя положительно, реже переносят сердечно-сосудистые болезни в ответ на стресс, быстрее поправляются, и у них ниже уровень стресс-гормона кортизола.
Целебная надежда
Будучи студенткой медицинского колледжа, я ухаживала за маленьким мальчиком по имени Джо, у которого был рак в четвертой стадии. Джо никогда в жизни не видел своего отца. В середине курса химиотерапии он написал отцу трогательное письмо о том, как сильно он болен. Он умолял его прилететь во Флориду повидаться. Мать знала, где живет отец. Она обещала переслать ему письмо. К радости мальчика, отец ответил и пообещал приехать и навестить его в больнице в первый раз в жизни.
Пока мальчик дожидался приезда отца, у него плохо шло лечение. Тело неуклонно слабело. Но Джо был оптимистом. Он верил, что поправится, победит рак и будет жить, чтобы наконец увидеть отца, о котором он думал всю жизнь.
В определенный момент у Джо стали отказывать органы один за другим, и мы решили, что конец близок. Мать поторопила отца, тот купил билет на самолет и уже собирался вылетать через неделю. На следующий день состояние Джо значительно улучшилось, он поднялся с кровати, начал ходить по палате, взволнованно рассказывал сестрам о предстоящем приезде отца.
Они должны были встретиться в субботу. Всю неделю Джо рисовал рисунки для отца, писал маленькие истории и даже пробовал записать для него песню на магнитофон. Мы все изумлялись тому, как оживился Джо в ожидании приезда родителя.
В пятницу ночью Джо никак не мог заснуть. Дежурный врач распорядился дать ему таблетку снотворного, чтобы он не чувствовал себя слишком утомленным к приезду отца. Утром в субботу Джо уговаривал нас отвезти его в аэропорт, чтобы увидеть, как отец спускается по трапу самолета. Но ему все еще делали внутривенные вливания, и врач не позволял ему ехать. Тогда мальчик выехал на балкон больницы в кресле-коляске прямо с капельницей и ждал там вместе с матерью, когда покажется такси и отец появится в больнице. Самолет отца должен был прилететь в 2 часа ночи. Аэропорт находился неподалеку. Но вот уже миновала половина четвертого. А Джо все ждал и ждал. Отец так и не приехал. Мать ему звонила. Но никто не брал трубку. Джо оставлял сообщения на автоответчике, но тоже безрезультатно. В тот день я работала и присматривала за Джо. Тот уверял, что самолет отца просто задержался или что он застрял в пробке. Мать проверила расписание вылетов в аэропорту. Самолет отца приземлился вовремя. Мать пыталась объяснить мальчику, что его отец еще недостаточно зрелый человек и не готов к отцовству. Но Джо не верил. Он был уверен, что отец приедет. И ничто не могло его разуверить.
Той ночью я дежурила. Я беспокоилась за Джо, занималась новыми поступающими в педиатрическое отделение пациентами. Уже прошло 8 часов с тех пор, как должен был приехать отец Джо. В 11 вечера матери удалось убедить мальчика вернуться к себе в палату. Я увидела, как Джо едет по коридорам в коляске, нагнулась, чтобы приласкать его. И тут он разрыдался. Он сказал, что отец его предал. Все, кто был в палате, – медсестры, мама Джо – все плакали при виде щупленького тельца мальчика, сотрясающегося от рыданий.