Шрифт:
1. Сердце быстро стучало в ритме шагов, которые расплескивали в разные стороны тысячи капель воды. Лужи, что периодически появлялись впереди, сливались в единый поток, на первый взгляд хаотичный, однако, с каждой секундой становящийся все более и более осмысленным в своей структуре. Прежде чем эта систематизированная архитектурная композиционная задумка, лежавшая в основе происходящего, вышла бы на первый план, нужно было во что бы то ни стало добраться до дома и самому завладеть вниманием, однако в данном случае не воды, которая, обрушиваясь с неба, готова была потопить путешественника, но механическим инструментарием мира, который заботливо в качестве награды позволит пальцам поласкать клавиши, что ответят все новыми символами, возникающими на экране сначала внутри головы творца, а затем уже и снаружи, что, впрочем, как успел заключить сам писатель, не составляло большой разницы. Вместе с этим он понял, что проводники его чувств и мыслей испытывают изнуряющий дискомфорт соприкосновения с вибрирующей механической машинкой, чей экран, медленно раскладываясь на пиксельные паттерны, стал переливаться разными цветами, хотя автор и был уверен, что еще мгновение назад белизна проектора его реальности была такой же кристально чистой. За этим изменением в восприятии последовало откровение, заключающееся в том, что он не только не сидит за экраном лэптопа, но и все также продолжает расплескивать лужи, торопясь добраться с промозглой улицы до уютных и, что самое важное, безопасных апартаментов, которые казались чем-то абсолютно недостижимым. Единственное, что связало сейчас хозяина этой заманчивой территории и ее саму, был фантомный звук, который сначала торопящийся пешеход принял за еле улавливаемый гул микросхем домашнего компьютера. Однако затем, когда амплитуда звука стала нарастать и, достигнув своего апогея, заставила глядящего под ноги наблюдателя запрокинуть голову, она позволила ревущим двигателями бомбардировщика с легкостью унести центр внимания прохожего на расчетную позицию, на которую летающий зверь уже выходил, чтобы доставить свою «посылочку».
***
Осознавая, что этот процесс развертывания мира уже не остановить подобно спазмам во время оргазма, путешественник слился с этим чувством, когда на краткое мгновение все границы стирались, оставляя лишь единое неделимое пространство, свободное от любых мыслей и форм, парадоксально включающее и объемлющее их все и одновременно не являющееся ни одним из этих состояний. Так, вместе с зачатием новой жизни в этот самый момент присутствовал и момент игровой системы, когда покрасневшая от чувств и собственного горя женщина, поддерживаемая другими участниками церемонии, пыталась коснуться гроба, в котором переносили поврежденную оболочку биологического механизма, в котором уже начался распад – неизбежный исход любого явления, которое рискнуло проявиться в феноменальном мире.
Чтобы не допустить этой точки невозврата, молодая особь извивалась под градом ударов судьбы, которые не только дезориентировали, но и давали слабую надежду на избавление. Ведь поскольку каждый пинок всё еще представлялся чем-то реальным, то из этого безусловно следовал вывод о том, что еще есть надежда на спасение, и время для безоговорочной капитуляции еще не настало.
***
– Да, еще очень далеко до конца, – разглядывая переливающуюся жидкость в граненом бокале, которая играла в лучах солнца, улыбнулся мужчина, полностью расслабившись на мягком лежаке, ощущая ступнями мягкий теплый песок и слушая музыку волн, которая разливалась по берегу, что распростерся в нескольких метрах от его личного небольшого острова тени, созданного белоснежным зонтиком.
– Ты что-то сказал? – подняв голову и заглядывая в глаза мужчины, улыбнулась молодая девушка.
– Нет, ничего, – чуть прищурившись и положив руку на голову своей «обслуге», улыбнулся мужчина, заставив ту вновь послушно приступить к ласкам. И, несмотря на сопричастность к текущему моменту, сопутствующие мысли отдыхающего летели далеко за самый горизонт, куда убегала океанская синева.
***
– Где бы достать достаточно монет, чтобы выбраться отсюда? – лениво протирая золотую статую многорукой богини, раздраженно думал послушник в тот самый момент, когда услышал негромкий оклик своего мастера. Он, однако, не поспешил пойти по направлению оклика, а лишь устало продолжал тереть, проклиная себя, это место и этого старикашку, чья смерть несказанно обрадовала бы его самого. Мастер, однако, не сдавался и вновь позвал своего юного помощника.
Служитель храма бросил тряпку рядом со статуей и направился в комнату мастера, уже наперед зная, что его там ждет. Его догадка оказалась правдивой, ведь мастер, уже обнажив свою нижнюю часть тела, кряхтя, подполз спиной к краю кровати и стал оправляться прямо в небольшую вазу, что стояла рядышком. Монах стоял в дверях не дыша, ожидая, когда же наконец зловонная процедура закончится. Когда же хлюпанье прекратилось, он машинально подошел к кровати, взял специально заранее приготовленные мокрые полотенца и, обтерев ими своего учителя, выбросил их в урну. Затем, взяв ее за маленькие ручки, послушник направился к выходу из храма прямо через помещение со статуей богини, чтобы уже снаружи слить нечистоты в канал. На секунду потеряв бдительность и дав себе вдохнуть, молодой ученик позволил раздражению, что копилось в нем последние месяцы, найти выход в виде физической разрядки, заставившей его опорожнить содержимое своего кишечника прямо на пол храма. Этот инцидент окончательно вывел молодого послушника из себя, и он, завыв нечто нечленораздельное во всю глотку, замахнулся урной и, подобно снаряду, запустил ее в статую божества.
***
– Малыши готовы к рождению, – передался кодовый шифр по рации, и тотчас сотни бомб стали падать на джунгли, превращая каждую живую тварь в обгорелые трупы. Пламя, что вырывалось из чрева стальных снарядов, километр за километром покрывало пространство, расчищая местность от аборигенов, животных и ненужной растительности, чтобы добраться до самой сути, самого ядра этой земли.
И этот эфирный нектар был самым важным и желанным для мужчины, который, в то же самое время, как снаряды гасили за секунды миллионы жизней, прижав лицо девушки к своей мошонке, не сдерживаясь, выпускал наружу всё свое нутро, думая только о несметных дарах, что таили в себе некогда девственные леса далекого острова.
***
Семя, проскользнувшее прямо внутрь партнерши, готово будет разродиться в течение ближайшего года. Он пролетит, подобно мигу, в котором и жили сейчас только эти двое поглощенных друг другом тела, ощущающие себя грандиозным танцем нескончаемого экстаза, в который от переизбытка впечатлений упал писатель, ощущая, как его мозг разрывают на части абсолютно противоположные эмоции. Закрыв руками лицо, он рыдал, чувствуя, как по его щекам текут слезы, вместе с диким мистическим хохотом, который оглашал кладбище, на котором уже опускали гроб в сырую землю, ту самую, по которой путник бесконечно долго шел по лабиринту нескончаемого города.
Несмотря на всю эту давящую безнадежность, внимательный наблюдатель все же успел поймать момент, когда он был один в безотносительной безопасности повторяющегося момента зацикленной мелодии, которая звучала под аккомпанемент гудящего лэптопа. Убрав руки от лица, он наблюдал, как разноцветные неоновые шлейфы разливаются, подобно краскам, прямо на его собственных кистях. Пытаясь сконцентрировать на них свое внимание, взгляд наблюдателя обнажал геометрически точные линии, которые, пересекая друг друга, создавали восхитительные узоры, что, пробегая от его рук по всему его обнаженному телу, падали вниз, заставляя сиять всю комнату своей непередаваемой эстетикой и наделяя маленькую черную статуэтку танцующей богини, стоящую на обеденном столике, всеми атрибутами живого существа. Следя за этой феерией образов, звуков и смыслов, наблюдатель упал на колени перед милостью ожившей Богини, начав повторять одну и ту же мантру, после чего, слегка успокоившись и обратив красные от слез глаза к лику богини, он узрел на ее лице мягкую полуулыбку, по которой стекали отходы, тут же превращающиеся в кровь, затем семя и наконец, струящийся в почве жидкий эфир. Затем он, нагревшись, испарялся в лиловом облаке, в котором потонула вся комната, заставившем наблюдателя подняться во весь свой рост и удивиться тому маленькому, но очень искусному обману, в который он ввел сам себя. Еще раз заглянув вовнутрь и вовне себя и поняв, что ни снаружи, ни внутри нет ничего, что бы он мог назвать «собой», путник отпустил всякую попытку контролировать что бы то ни было, полностью отдавшись непостижимому танцу, что казалось продолжался целую вечность.
Танцующие образы богов и богинь продолжали появляться перед взором наблюдателя под прекраснейшую из мелодий. Она, казалось, и была тем источником, что заставлял их принимать бесчисленное количество форм, которые они с удовольствием использовали для любовных заигрываний друг с другом. Наблюдая за их величественной космической игрой, путешественник и сам не заметил, как на его собственном лице появилась та самая мистическая полуулыбка, что была вечным символом небожителей, а по телу пробежал ток, заставивший каждый волосок на теле подняться во время наслаждения этим поистине великолепным зрелищем.
2. Глядя на профиль Элен, Кевин вновь ощутил прилив того, казалось бы, забытого чувства, что, оказывается, до сих пор дремало в нем, глубоко запрятанное и наполненное повседневными заботами, мыслями и привычками. Она уничтожала их все мгновенно, подобно тому, как одна единственная вспышка молнии рассеивает тьму, и нужно использовать эту самую секунду для того, чтобы выбраться из этого темного жуткого пространства, которое стало уже казаться совершенно домашним и уютным. И всего-то ничего, казалось бы, для этого требовалось – это слегка пересилив себя, отдаться этому потоку, что готов был засосать в водоворот новых событий, что уже, в свою очередь, и должно было помочь удержать эту божественную щекотку, что разливалась вверх от живота до самой гортани, попеременно заставляя прочувствовать вибрацию каждого органа, через которую она пробегала.