Победа Сердца
Шрифт:
– Мм?.. – чуть не «клюнув» носом о панель, тряхнул головой Грегори, обратив свое внимание на водителя.
– Всё понятно, – рассмеялся Марк, – что ж, меня вполне устроит и такой ответ.
Грегори смог кое-как приоткрыть свои глаза и принять более собранное положение на сиденье. Он был отнюдь не дома, как это ему казалось всего секунду назад, когда он еще не успел окончательно проснуться, а в машине Маркуса, который, казалось, еще совсем недавно был тем, кто больше уж точно не появится на жизненном пути писателя, однако на деле оказавшимся совершенно незаменимой и, что куда более важно, и парадоксально – возникшей практически из неоткуда персоной, в угоду обстоятельствам, которые, впрочем, еще не до конца были ясны, как и общий итог всего происходящего за эти насыщенные сутки.
– Все же я рад, что оказался сейчас рядом с тобой, – потянувшись на сиденье и откинувшись на мягкую подушку под голову, отозвался Грегори совершенно невпопад монологу, что произнес его собеседник, который уверенно вел машину по залитым утренним солнцем улицам мегаполиса.
– Не сомневаюсь, – совершенно не обидевшись, что его речь осталась без внимания, рассмеялся Маркус, – тем более, я уверен, что там, куда мы направляемся, тебе будут рады не меньше.
– Да. И куда же это?
– Ко мне домой, конечно же.
– Ты ведь говорил, что нам нужно кое-куда заскочить по делам, и мне казалось, что ты имел ввиду какое-то более-менее людное место, а затем уже мы бы просто посидели у тебя…
– Так все-таки, выходит, что ты хочешь уединиться? Дружище, конечно рад тебя повидать, но пока что не настолько, уж прости, – вновь рассмеялся добродушный Маркус.
– Я просто… Если говорить начистоту, не хотел бы сейчас оказаться в какой-то шумной компании, особенно с которой пришлось бы выстраивать контакты.
– Шумной? О, поверь мне, это вчера они были шумные, а сейчас, возможно, уже даже самые стойкие гости отбыли, пока я тут катаюсь за своей любимой пиццей.
– То есть, ты хочешь сказать, что это твой желудок и стал причиной нашей встречи? И давно ты не пользуешься службой доставки?
– Не, не, я тут пас, – подняв обе руки с руля машины, которая и так ехала на автомате, решил отвертеться от этой беседы Марк, – хотя я просто не хотел ждать дрон, зная тебя, я просто не готов к дискуссии с тобой по поводу случайности или предопределенности этой встречи и всего остального в этом роде. Лучше проиграй все это в своей голове и потом вывали свои мысли в том или ином виде на своих дорогих и любимых читателей, ладно?
– А ты разве не один из них? – устало оторвавшись от окна, в пользу своего собеседника спросил Грегори, решив не столько взять на заметку что-нибудь из речей своего друга, как образца своей аудитории, но скорее для проформы. Ведь его на самом деле не сильно заботило, читал ли его Марк или кто-либо еще, главное ведь было, как это ни цинично, но в то же время совершенно оправдано для творца, который хочет жить своим делом, – оплачивать счета, и в данном смысле безликая довольная масса была ему куда милее, чем вполне определенные критики, что так любили как следует отрецензировать его произведения, в то же самое время не оставляя ни единого кредита на погашение задолженностей писателя или, по крайней мере, покупку билета в один конец в страны Конгресса, как о том мечтал периодически Грегори.
– Я давненько, если честно, не открывал книжек, Грэг, без обид, просто нет времени.
– Но ты же сам сказал, что ждешь моей новой публикации, – хитро улыбнулся Грегори.
Маркус в ответ, не глядя на Грегори, скорчился в полуулыбке.
– Ясно, – улыбнулся Грегори в ответ, – так, нет времени вообще или на книги?
– Думаю, на книги, – без всякого лишнего смущения честно ответил друг писателя, – тем более, сам знаешь, что темпы жизни сейчас растут, так что позволить себе чтение всевозможной беллетристики может лишь самый последний лентяй.
– Лентяй? – слегка возмутился Грегори, – но разве сыт будешь теми вырезками, что…
– Да, да, я знаю, что ты скажешь: книги – это фундаментальное знание и так далее, но сейчас время такое, что все меняется очень быстро, и пока ты закончишь свое очередное творение, не спорю, возможно в чем-то и выдающееся, мир уже шагнет далеко вперед, и твоя идея будет уже безвозвратно утеряна, а даже, если и нет, то какой смысл будет людям читать о том, чего нет или что они сами не смогут никогда воплотить в жизнь? Может быть, чтобы ощутить себя как раз-таки кем-то другим? Возможно, но опять же, зачем это нужно сейчас, когда весь мир становится все более открытым друг другу при помощи высоких технологий, которые объединяют различные отрасти науки и искусства, выводя жизни человека на совершенно новый уровень качества, где уже нет смысла придумывать некие мифические легенды, пусть которыми и будут до сих пор восторгаться либо неумные и слабые представители нашего общество, либо проплаченные бляди. А ты ведь, несмотря на желание заработать, все равно всегда ориентировался на тех, кто хотя бы пытается думать и анализировать. Но это просто сейчас не нужно, поскольку реальные примеры героизма и сообразительности сейчас у всех перед глазами в виде событий и людей, за которыми можно следить онлайн 24 часа в сутки.
Грегори отвернулся к окну, полностью внутренне согласившись с позицией своего друга, но, все еще бастуя частичкой своей творческой натуры против невозможности публикации формата своих произведений в скором будущем, когда спрос на придуманные истории, пусть и основанные на реальных событиях, зашифрованные в электронный текст, сойдут на нет, уступив дорогу более прямым и эффектным выразительным средствам внести свою лепту в мотивацию отдельных индивидов к дальнейшему развитию человечества. Какой смысл тратить время на чтение, если ты можешь закачать объемную модуляцию событий в свой собственный мозг в скором времени и проиграть различные вариации любых – реальных и гипотетических событий всего за какие-то пару минут, которые так насытят твои нейроны, как того не сделают сотни часов, проведенных за чтением всей той макулатуры, что дошла до настоящего времени?
И Грегори, как человек, который открыто приветствовал технологии, что и привели его к успеху, благодаря распространению всемирной сети, где у каждого был доступ к его информации, сейчас испытывал вполне определенную боязнь перед будущим – будущим, в котором ему и его произведениям просто не будет места за ненадобностью, а если он и будет пользоваться некоторым спросом, то в очень ограниченном сегменте. Вот тут как раз вставало во весь рост то самое противоречие, которое давило на мозг, вместе с тем задевая и само сердце в своих неприятных ощущениях испытываемой тревоги. Как он может творить теперь, с одной стороны, когда теперь сам явно видел – эти все излияния на виртуальную бумагу были продиктованы исключительно меркантильными целями, и с другой – вставал вопрос – каким именно образом заставить себя отдавать душу тому, что и так можно получить, только в гораздо большем объеме и за куда более короткий период времени?
– Знаешь, твои опасения вполне оправданы… – будто бы прочитав по лицу своего собеседника, о чем тот задумался, вклинился Маркус. Как-никак оба пассажира знали друг друга без малого пару десятилетий, что не могло не заставить Грегори с ностальгией припомнить дела дней минувших и даже слегка воспрянуть духом от ощущения того времени, которое уже безвозвратно прошло, и что он после всех приключений до сих пор жив и готов творить, хотя второе сейчас и находилось на самом острие ножа, и, если оно все-таки соскользнет в бездну неизвестности, то ему самому придется отправиться вслед за ним, поскольку иного смысла, кроме как создания своего собственного мира, признанного другими, Грегори попросту не видел. Однако был ли смысл в таком мире, который по-настоящему интересен лишь ему одному? Этот вопрос также возникал и подло выкручивал сердце, превращая его во что-то уродливое и бесконечно волнующееся, в покрытую как ему тогда казалось нарывами неподъемную массу, а не легкое, даже нечто воздушное и невыразимое, что готово было воспарить от благодарных отзывов читателей и щедрых гонораров системы, в которой, казалось, нашлось место и для его слов.