Победить любой ценой

Алтынов Сергей Евгеньевич

Спустя два часа мы с Артемом медленно ехали в маршрутном автобусе, перевозившем пассажиров из Изгорска в Солнцедарский край. В добром километре от нас ехала машина, в которой находились Кентавр и Малышев. Из моего кармана выглядывала неизменная пачка сигарет. Мы ехали уже долгое время, и я почти задремал. Артем сохранял спокойствие, лицо его было отрешенно-бесстрастным… Конечно, проще всего было бы связаться с местной милицией, ФСБ. Но здесь даже местная верховная власть ездит по городу в бронированных автомобилях и с большой скоростью. В милиции же то кого-то убивают, то увольняют, то сажают. Здание горуправления огородили высоченным забором. Вдоль забора автоматчики. Таким образом, милиция занята собственной охраной. Как и ФСБ, и местный наркоконтроль. Местная воинская часть тоже занята собственной охраной. За территорию армейского городка стараются

лишний раз не выходить. На саму территорию вход только по пропускам… И в самом деле, Булышев был прав. Мы действуем на оккупированной территории. Да и, по правде говоря, не было у меня доверия к органам МВД. Чабан же их откровенно не любил, как и «контору». Насмотрелись мы на них в той же Чечне. Местное население тогда разделило федеральные части по эшелонам. Первый эшелон – это мы. Армейцы, десантники, мотострелки, морпехи. Бьем бандитов, первыми входим в населенные пункты, а при определенных обстоятельствах делимся с мирным населением сухарями и тушенкой. После нас появляется «второй эшелон». Это «вовчики», внутренние войска МВД. Они проводят зачистку, ничем не делятся и редко входят в дом, пока не бросят туда гранату. На всякий случай. Третий эшелон является в село с большими пустыми сумками через плечо и по мере продвижения эти сумки наполняет. Третий эшелон – это менты. Таким образом, два последних «эшелона» зачастую сводят на нет все усилия и победы федеральных сил. Грабеж, мат, унижения – вот что видят и слышат сельчане. А ведь они не виноваты, что их деревенька оказалась на перекрестке боев. Вот в мою деревню кто бы так зашел?! А ведь среди ментов и «вовчиков» тоже немало ребят из сельской местности. Впрочем, в МВД есть и хорошие, без преувеличения героические мужики. Особенно в СОБРах, спецотрядах быстрого реагирования. Там одни офицеры, и задачи у них связаны исключительно с выявлением и уничтожением бандформирований. Мне, как командиру, не раз приходилось взаимодействовать с ментовским спецназом, и почти всегда мы находили общий язык. Командиры СОБРов интересовались нашей тактикой, сугубо десантными методами и наработками… Однако чаще почему-то вспоминается плохое. Вот стояли как-то на постое, вдали от боевых действий. За одним забором мы, за другим менты, за третьим «вовчики». Один из контрактников моего подразделения отправился в ларек за сигаретами. Сигареты он купил и уже двигался обратно, как попались ему навстречу трое пьяных ментов. Контрактник тот был всего лишь младшим сержантом, а менты – прапорщиками. Ну и стал один из них требовать, чтобы десантник в соответствии с субординацией отдал им честь и отрапортовал о целях своих перемещений. И, разумеется, поделился сигаретами. Сказано было настолько хамски, что контрактник послал всех троих куда подальше. Ментам это сильно не понравилось, и они решили разобраться со строптивым десантником. Одному хорошенько врезать контрактник успел, но двое других в мордобойном деле оказались поднаторевшими, и не прошло и минуты, как все трое усиленно пинали оказавшегося на земле парня. На их беду, мимо проходил Малыш. Капитан Малышев не стал утруждать себя объяснением субординации, а без лишних слов уложил на землю всех троих. О рукопашных способностях Малыша я уже упоминал. Затем Женя помог младшему сержанту подняться на ноги и повел его в медпункт. Но, как на грех, поблизости оказались еще четверо весьма нетрезвых омоновцев. Надо ли объяснять, что происходит при кличе «Наших бьют!»? Малыш отмахивался, как мог, а между тем шум потасовки услышали за нашим забором. И, как и подобает разведчикам ВДВ, немедленно поинтересовались происходящим. Клич «Наших бьют!» зазвучал куда громче и отозвался гулким эхом. На эхо выскочили бойцы ОМОНа, а также менты из сводного отряда патрульно-постовой службы… Я возвращался из штаба объединенной группировки и оказался на месте сражения в самом его разгаре. Рядом со мной неуверенно переминался с ноги на ногу командир ОМОНа. Он был несколько трезвее своих подчиненных, тем не менее слабо представлял, что нужно делать. Обстановка сложилась как в известном анекдоте:

– Это «Скорая»?

– Да.

– Приезжайте немедленно, здесь драка!

– Но почему вы звоните в «Скорую»?

– Милиционер с пожарником дерется! И я не знаю, куда, кроме «Скорой», звонить.

Однако нам обоим тогда было не до анекдотов.

– Твоя гвардия? – угрюмо спросил ментовский командир.

Я кивнул. Мент хотел сказать что-то еще, но промолчал. Что тут говорить?! Командовать бесполезно, хоть горло сорви в густом шуме, криках «й-ая!» и матерщине, мы

друг друга-то еле слышали.

– Матюгальник есть у тебя? – сообразив, что делать, спросил я.

– Есть, а толку-то? – пожал плечами командир ОМОНа.

Когда пошла такая пьянка, то и матюгальник не поможет. Их теперь и водометом вряд ли разольешь.

– Тащи! – Я тем не менее был непреклонен.

Мент хоть и был старше по званию, но команду мою выполнил. Притащил увесистый рупор-громкоговоритель на батарейках. Я молча взял его, откашлялся, а затем гаркнул что есть мочи:

– До-о-рогие рос-с-сия-не! – нараспев скандировал я, старательно имитируя голос тогдашнего Верховного главнокомандующего. – Предлагаю, понимаешь, немедленно прекратить драку и слушать обращение Верховного г-главнокомандующего!

Как ни странно, но бойцы перестали молотить друг дружку и замотали стрижеными головами в поисках Верховного.

– Отставить драку! – гаркнул я уже собственным командирским голосом. – ВДВ направо! ОМОН налево! Каждый топает на свою территорию! Выпить, понимаешь, не могут! – закончил я вновь голосом Верховного.

Бойцы выполнили команду, потопали на собственные территории, потирая ушибленные места. Многие весело матерились. Омоновский полковник забрал у меня матюгальник, одобрительно похлопав по плечу.

Такие вот были отношения между «эшелонами»…

Много чего было. В иное селение заходишь, делаешь предварительную проверку, а там чуть ли не в каждом подвале люди. Грязные, голодные, в рванье. Рабы. Для хозяйских надобностей и тяжелых работ приобретенные. Разных национальностей рабы, но больше всего русских. Вот так…

От воспоминаний меня оторвало то, что автобус неожиданно затормозил. А через мгновение в салон вошли ребята в камуфляжной форме. На голове у одного из них была высокая папаха и какой-то замысловатый орден почему-то на левой стороне груди. Остальные трое были одеты не менее живописно.

– Казачий патруль! Всем предъявить документы!

На границе Изгории и Солнцедарского края хозяйничали казаки. Что-то вроде добровольной народной дружины. Документы смотрели бегло, у женщин и мужчин пожилого возраста и вовсе не смотрели.

– Ты пойдешь с нами! – поравнявшись с Ходжаевым, сказал ему долговязый сюрреалистический казачок в импортных черных очках, высоченной папахе и со значком группы «Ария» на лацкане офицерского камуфляжа.

– А в чем дело? Что-то с документами? – поинтересовался я, так как сидел рядом с Артемом.

– Ты тоже! – сообщил мне другой, чуть менее сюрреалистический, казак.

– А пошел ты… – произнес я, не торопясь подниматься со своего места.

Сюрреалистический казачок вскинул в мою сторону карабин «Сайга».

– Ну стреляй, – усмехнулся я.

Это ряженое воинство не вызывало у меня серьезных опасений. Неужели они тоже работают на Стекольщика? А если просто ваньку спьяну валяют?

– Мужики, давайте договоримся! – примирительным тоном заговорил я. – Нам с приятелем задерживаться никак нельзя.

Я сунул было руку в карман с намерением вытащить пару зеленых купюр, но мне в плечо больно ударил ствол казачьего карабина.

– Что за шум, а драки нет?! – послышался бодрый голос со стороны входной двери.

В салоне появился высокий офицер с погонами подполковника и общевойсковыми знаками различия. Лицо его мне показалось знакомым. Как и бодрый, хорошо поставленный, точно у актера, голос.

– Валентин, если память не изменяет? – произнес подполковник, подойдя ко мне вплотную.

Я тоже наконец узнал его.

– Николай? – невольно удивился я.

Подполковник тот был известным военным обозревателем и работал в ведомственных изданиях нашего министерства. Пару раз он писал заметки и о нашем подразделении, благоразумно изменив наши фамилии и позывные. Друзьями мы не были, но относились друг к другу с симпатией… Фамилия у него была необычная. Вот вспомнил – Горлач. Николай Петрович Горлач.

– Надо пройти с ребятами, Валентин, – подмигнул мне журналист. – Очень надо, поверь.

Надо так надо. Теперь у меня не было ни малейших сомнений, КТО хочет нас видеть.

– Пошли, Артем, – сказал я, улыбнувшись актеру.

Нас пересадили в другой автобус, и через сорок минут мы подъехали к высоченному забору с колючей проволокой. Ворота были еще выше, такие можно было протаранить лишь танком. Однако табличка рядом с воротами была вполне мирной. Она сообщала, что за воротами располагается Ассоциация самолетного спорта Солнцедарского края.

– Пишешь статьи о спорте? – спросил я Николая, когда мы вышли из автобуса.