Победить любой ценой
Шрифт:
– Как опередить удалось? – только и спросил я.
– Сам не знаю, – усмехнулся Малышев. – Стрельба на какое-то время затихла, может, думали, как по-хитрому меня обойти. Только я ждать не стал. Пару мин им на память оставил. Ну а по шоссе добрые люди быстро домчали.
– Под воздействием? – кивнул я на Женькин «ПП».
– Обижаешь, подполковник, – ответил Малышев. – Я им пятьдесят долларов заплатил, по счетчику, можно сказать.
Деньги Булышев нам оставил в том числе и на транспортные расходы. Все предусмотрел полковник, тем не менее попал в западню.
Перед самой операцией Чабан произнес:
– Про
Я и находившийся рядом Кентавр почти одновременно кивнули. Военврач и в самом деле все искупил. И теперь некому было думать о дочке, поступающей в институт, хворающем тесте и прочих близких. Он не был предателем. Просто оказался между двух огней. Точнее, даже между трех. Помимо нас, бизнесмена Хашима, его свалили наповал личная неустроенность, семейные проблемы, связанные с нехваткой денег, желание обеспечить детям хоть какое-то будущее. Но он забыл, что выжить при перекрестном огне с трех сторон дело нереальное.
Провожая Кентавра в соседнюю квартиру, где Малышев охранял прикованного Абу Салиха, я не удержался от вопроса:
– Его правда… насмерть? Военврача?
– Если по правде… В ногу и в бедро. А я добил его!
Крупные, глубоко посаженные глаза Кентавра полыхнули в этом момент злым обжигающим пламенем.
– Раненого. Добил… Согласись, командир, кем-то надо было пожертвовать. Не Чабаном же?
«И не Эль-Абу Салихом», – мысленно добавил за Кентавра я.
– Если буду писать рапорт, сообщу, что погиб при выполнении спецзадания ФСБ, – произнес я.
Кентавр лишь пожал плечами… А ведь военврач здорово нам помог – сумел с помощью видеокамеры передать Чабану полный план местности. Мы же ему лишь посмертные почести.
– Якову Максимовичу нужен покой, – произнесла Рита. – Тоня, ты пока побудешь здесь. Мы скоро вернемся. В случае чего – звони.
Рита почему-то оставила Антонине номер моего мобильника. Впрочем, я не возражал.
Перед тем как сдать Абу Салиха фээсбэшникам, мы решили сами побеседовать с ним. Чем черт не шутит, глядишь, удастся выявить наркосхроны, способы и пути доставки наркотиков по регионам. На самой базе склад, безусловно, имелся, но не самый главный. И потом, Хашим и Абу прекрасно знали правило о яйцах, которые не стоило класть в одну корзину.
Он сидел перед нами, прикованный к батарее парового отопления. Человек без лица и сейчас был безликим, так как на голове его был надет мешок из суровой армейской ткани. Фигурой Эль-Абу Салих был сухощав, но жилист и явно тренирован.
– Ну что, сейчас посмотрим, каков Черный Генерал! – произнес я и сорвал мешок с головы пленника.
Перед нами открылось заросшее седеющей бородой лицо, такие же седеющие космы, крупный пористый нос и глаза, горящие лихорадочным блеском. Как ни странно, глаза у него были на удивление молодыми и выразительными. Может быть, поэтому он все время прятал их под очками. Некоторое время я, Кентавр, Рита и Малышев рассматривали легендарного наемника молча. Меня же интересовали его руки. Да, это те самые руки, с поцарапанным пальцем и нестрижеными ногтями. Кто сейчас находился перед нами? Чабану сейчас не до этого, да и вряд ли Яков Максимович мог бы опознать Абу Салиха, если тот делал пластические операции. Волнообразный прерывистый шрам на лбу нашего пленника подтверждал это. Легендарному наемнику
– Где основная наркобаза и завод по переработке опия? – не вдаваясь в ненужные подробности, с ходу начал я.
Пленник затравленно молчал. Лишь его выразительные глаза заполыхали еще более лихорадочным огнем. И тут, совершенно неожиданно, мы услышали голос Риты Аржанниковой:
– Стойте! Это не Абу Салих! Это же Артем! Да, точно… Вот только фамилию забыла!
При этих словах нашего пленника передернуло, точно ударило током.
– Какой еще Артем? – спросил я.
– Актер из театра-студии «Козлиная песнь», – взволнованным голосом пояснила Маргарита.
– Что ты говоришь, Рита? – в свою очередь, встрепенулся Малышев.
– Театр такой в столице был, – пояснила Аржанникова. – Между прочим, «Козлиная песнь» дословно переводится с греческого как трагедия.
– Ценю твою эрудицию, Маргарита, – произнес я, стараясь сохранить спокойствие. – А у нас, выходит, комедия?
– Я не актер, – хрипло подал голос тот, кого мы считали Абу Салихом. – Ты путаешь, женщина!
– Ага, путаю! Сам разденешься или помочь? Ходжаев твоя фамилия, так?!
Маргарита вспомнила-таки фамилию.
– Снимите с него свитер и рубашку, – распорядилась Рита. – На правом плече татуировка с кельтским крестом либо шрам после ее сведения!
Кентавр заголил плечо дергающегося, заметно дрожащего пленника, и все в самом деле увидели продольный шрам от электрического сведения татуировки.
– Артем Ходжаев имел привычку репетировать пьесу «Антигона» с оголенным торсом и босыми ногами, – подвела итог Рита. – Татуировку, правда, всегда прятал под накидкой. Откуда в Греции кельтские символы?
– В Греции все есть, – только и произнес я, смутно представляя наши дальнейшие действия. – И кого же играл этот… артист?
– Поначалу у него была роль Гемона, – ответила Рита, – но он плохо учил текст, и его перебросили на роль Вестника.
– Это так? – Я упер пистолетный ствол в переносицу этого «Гемона».
– Да, – произнес он, не в силах унять дрожь.
Теперь все становилось на свои места. Мы вытянули пустышку. Дырявый сапог, который приняли за крупную рыбу… Или кто-то специально нам его подбросил? Тот человек с гладкими руками и стрижеными ногтями, который беседовал со мной первый раз. Он подлинный Абу Салих?! Получалось, что так. И что этот Абу Салих в очередной раз обвел вокруг пальца российский спецназ…
И в эту секунду раздалась телефонная трель мелодии марша авиаторов. Звонил Ритин «связной» телефон. Она зачем-то включила его, как только покинула «операционную».
– Ну что там? – нетерпеливо произнес один из боевиков.
– Отключили телефон. Почему, не знаю, – уже в который раз отвечал Игорь, оторвавшись от трубки.
Боевики переглянулись с недавним приятелем Середы. Он явно был у них за старшего, что совсем не внушало майору оптимизма.