Победитель
Шрифт:
– Ну?! – сдавленным от ярости голосом спросил Шукуров, когда они вытянулись перед ним.
– Мы патруль ходили, да, – хлюпая носом, сказал первый солдат. – А потом пришел этот человек…
– Какой человек?!
– В военной форме такой, – пояснил второй, едва не плача. – Говорит: вы замерзли, наверное, пошли чай пить…
– Ну?!
– Мы пошли, да… Он нас привел туда… – Первый неопределенно махнул рукой. – Там дом такой…
– Караулка ихняя…
– Там стали спрашивать, кто такой… Откуда приезжал… Мы
– Спрашивал, сколько вас тут, кто командир у вас тут, – уже чуть более бодро вставил второй. – Плохой человек: оружие отбирал, по щекам бил…
– Вы сказали? – спросил Шукуров, явственно скрипя зубами.
– Сказали, да…
– Ну?!
– Офицер говорил: э, молодец! Говорил, земляк должен друг друга уважать… Конфет давал… чай давал…
Через три минуты рота Шукурова построилась.
Провинившиеся солдаты стояли, опустив головы. По щекам текли слезы.
– Товарищи солдаты и сержанты! – выкрикнул Шукуров. – Эти два бойца нарушили присягу. Они добровольно сдались первому встречному! Они рассказали все, что знали о наших задачах! Они не выполнили приказ и являются преступниками. А по закону военного времени преступники подлежат расстрелу на месте!
И он начал вытягивать из кобуры пистолет.
– Во дает! – невольно пробормотал Плетнев. – Неужто пристрелит?
– Вообще-то есть за что, – заметил безжалостный Аникин.
– Сержант Садыков! Старший сержант Мирзаев! – крикнул Шукуров, потрясая пистолетом. – Приказываю привести приговор в исполнение!
Солдаты упали на колени и громко завыли, размазывая по щекам слезы и грязь.
Установилась мертвая тишина. Стало слышно, как где-то вдали подал свой тоскливый голос шакал, пробужденный, вероятно, от сна парным воем приговоренных.
Сержанты, испуганно озираясь и, похоже, сами едва держась на ногах от ужаса, вышли из строя и стали медленно приближаться к своим жертвам.
Один из преступников мягко повалился набок и замер.
– Обморок, – с сожалением констатировал Аникин.
Второй по-прежнему рыдал, закрывая лицо ладонями.
– Ладно, отставить, – сказал Шукуров, суя пистолет в кобуру. – Скажите спасибо другим офицерам, которые уговорили меня не применять крайних мер… Бросить их в подвал и колотить палками, пока не раскаются!
Сержанты тут же кинулись поднимать недавно обреченных. Оба действовали преимущественно пинками. Подняв, поволокли куда-то за угол.
– Палками?! – изумился Астафьев и посмотрел на Плетнева. – Ничего себе!
Плетнев пожал плечами. Кто их тут разберет…
– Вот так, – наставительно сказал Зубов. – Это тебе не Европа.
Распустив роту, Шукуров подошел к нам.
– Что, правда палками? – не выдержал Астафьев.
– Да ну, – устало отмахнулся он. – Хорошо бы, конечно, выпороть дураков, да устав не позволяет… Пусть хоть до обеда этой порки
– Кремень мужик! – восторженно шепнул Аникин.
* * *
Майор Джандад стоял у балюстрады и смотрел вниз, в ложбину между холмами, где располагались недостроенные казармы, занятые советским батальоном.
Лицо майора Джандада имело очень подозрительное и озабоченное выражение.
ДВОРЕЦ ТАДЖ-БЕК, 26 ДЕКАБРЯ 1979 г., 20 часов 45 минут
На секунду он убрал бинокль в сторону и сощурился. Мельком взглянул на стоявшего рядом офицера – своего заместителя.
Снова поднес бинокль к глазам.
Час назад поступила информация, что в Советском посольстве наблюдается значительное оживление. Много новых лиц – все мужчины в штатском. Но, судя по выправке, военные. Кроме того, посольство часто посещает командование советского батальона. Источник намекал, что такого рода оживленность может быть признаком подготовки какой-то крупной операции… Но какой операции? Какую операцию может готовить “мусульманский” батальон? Штурм дворца? Но это же безумие!..
На пространстве между дворцом и казармами, грохоча двигателями и оставляя за собой выхлопы сизого дыма, маневрировали два советских БТРа и две БМП.
Вот один БТР остановился. Из него посыпались бойцы, одетые в афганскую форму.
На бугре стоял человек, тоже одетый в афганскую форму.
К нему быстро приближалась одна из БМП. Когда осталось метров пять и уже было понятно, что этот командир может уцелеть только чудом, он хладнокровно поднес ко рту микрофон рации и что-то скомандовал.
БМП остановилась как вкопанная.
Бойцы путались в длиннополых шинелях и громоздкой амуниции. Вот один и вовсе застрял в люке. Вывалился наконец, встал к борту. За ним более или менее ловко выбрались остальные.
Командир хмурился. Что-то резко спросил.
Потом произнес несколько фраз – судя по всему, не похвальных.
Скомандовал и дал отмашку.
Личный состав уже поспешно нырял обратно в люки.
Люки закрылись. БМП взревела, выстреливая столбы дыма…
Майор Джандад снова отнес бинокль в сторону.
– Нет, не верю, – сказал он. – Это абсурд.
Офицер кивнул:
– Конечно. Совершенный абсурд. Такими силами они все равно ничего не могут сделать. Только людей положат…
– И все-таки я не понимаю, что они копошатся? – задумчиво-настороженно пробормотал Джандад. – Что им не сидится? Третий день от них нет житья.
– Может быть, просто хотят занять солдат? – предположил офицер. – Советские не любят, когда нижние чины сидят без дела. Организовали учебу, пока время есть…
Джандад опять поднес к глазам окуляры.