Победивший платит
Шрифт:
Он, конечно же, понимает, насколько не одинок в своем состоянии.
– И не ты один...
– констатирую, целуя, оглаживая жадными руками по плечам, по спине.
– Хорошо, что ты достаточно крепок.
Притягиваю к себе, обхватив руками и ногами - а не так Эрик и тяжел, можно перевернуться на спину, увлекая его за собой, - и целую до головокружения и гипоксийных звездочек перед глазами.
Мой любовник выдыхает рывками, как после тяжелого бега. Я чуть отстраняюсь, поворачиваю его на бок, давая себе пространство для действий, и отвечаю уже не словами –
– Так хорошо?
– Хорошо, - отвечает обычно упрямый барраярец с каким-то удивлением в голосе.
– Наверное, я действительно изменился, если одна эта мысль не вызывает у меня бешенства. Но если я живу здесь, с тобой... то почему бы не жить с тобой, а?
– Тихо смеется. – Или ты дожидаешься формальной капитуляции, Иллуми?
– Не капитуляции, - дразня зубами мочку его уха, предлагаю я.
– Просьбы.
Пусть даже сдержанной - мне хватит, мне и сейчас уже более чем хватает, но нужно себя обуздать.
– Хм?
– он катает слово на языке, склоняется еще ниже.
– Иллуми? Э-э… пожалуйста.
Ну, наконец-то. Сколько можно было испытывать мою выдержку, в самом-то деле? Ловлю губы нетерпеливым поцелуем и с деланной строгостью добавляю, когда отрываюсь от горячего, охотно отвечающего рта: - На первый раз сойдет.
Расслабившийся Эрик без сопротивления ложится на лопатки. Он не солгал, его и вправду покинуло обычное настороженное напряжение; поставь сейчас барраярца на ноги – не удержится, и не нужно.
Потянувшись за флаконом, предусмотрительно выложенным неподалеку, прошу, слыша в собственном голосе нетерпеливую жадность:
– Постарайся лежать смирно.
Медленно и нежно, укрощая желание взять свое целиком и без промедлений. Хорошо бы мой непокорный избранник сумел выдержать, не дергаясь особо, пять следующих минут, а лучше - десять...
Боль может быть приятной, пусть он об этом не имеет ни малейшего понятия. Но здесь и сейчас ей не должно быть места.
Я намеренно замедляю движения, раз за разом проникая в невольно сопротивляющееся тело, добавляя масла и глубины, стараясь дышать ровно - это помогает сдержаться.
Нависнув над добычей сверху, я ловлю себя на собственническом желании оставить метки, знак, что отныне он мне принадлежит, - жестко и требовательно, прихватывая зубами и зализывая, меняя силу и длительность, так, чтобы поцелуем вскружило голову.
И делаю. Удивительно, как точно Эрик отвечает, каждым полустоном и вздохом, и как легко и естественно случается все, чего в нетерпении дожидались и он, и я. Приходится приостановиться, чтобы - вдвоем же - перевести сбившееся дыхание. Мы вжимаемся друг в друга, замираем, я бормочу любовнику что-то бессвязное, задыхающееся, сладкое, сам не очень понимая, о чем.
– ... не больно?
– наконец, спрашиваю. По-прежнему расслабленное тело подо мной словно идет волной, Эрик по-прежнему меня слушается, как ни поразительно.
– М-м, нет... Лежать... смирно?
– переспрашивает он осторожно.
– Нет, - едва ли не со стоном разрешаю. Искусственное спокойствие должно даваться ему дорогой ценой, раздразненное долгой прелюдией тело пытается урвать свое, и я с величайшим трудом удерживаюсь от того, чтобы навязать парню предпочитаемый ритм.
– Делай... что хочешь.
Мне приходится немного отстраниться - отчего-то Эрик чуть напрягается - и снова прижаться, отбросив мешающиеся волосы за спину. Странное ощущение, он точно в смятении, и я пытаюсь и успокоить, и выяснить, все ли в порядке.
– Так хорошо ...?
Он подается ко мне навстречу - длинным, до невозможности медленным, почти робким движением, переходя наконец от полной неподвижности бесчувственного, или притворяющегося таковым, тела к первому отклику.
Мед-лен-но. Еще медленней. Совсем тихо. Иначе и нескольких секунд не продержаться.
Короткие отрывистые поцелуи. Замедленные движения, шумное дыхание, сердце грохочет в каждой вене. Я чувствую его как самого себя... и даже эта непривычно прохладная, опасливо сдержанная телесная радость кажется мне не обидной, а прозрачно ясной. Как мне удалось изгнать страх из его души, так холодность постепенно покинет тело, и удовольствие когда-нибудь проявится в полную силу, разбуженное привычными для мужчины ощущениями. А пока - слитные общие движения, потихоньку усиливающиеся, естественные, как дыхание или ходьба. Постепенно увеличивая темп - остатками мыслей хоть немного себя придерживая, - с беззастенчивым довольным стоном при каждом движении...
Сквозь мое собственное удовольствие прорывается мгновение ошеломительной короткой разрядки, настигшей Эрика, - такой для меня сладкий, но почти сразу миновавший, спазм мышц и выдох-стон. Мудрое тело расслабляется сразу же - если бы не это, я бы, пожалуй, мог ему навредить. Потому что ручаться за себя я просто не в состоянии. И несколько десятков секунд, полных жара, дрожи и близкого предела, запоминаются смутно, как картина, увиденная сквозь вуаль. Наслаждением смыло все.
Я прижимаюсь щекой к потному виску, успокаиваясь, вслепую поглаживая покорного и горячего, как разогретый солнцем камень, любовника; справившись с сонливостью, отстраняюсь и заглядываю в лицо, проверяя, все ли в порядке.
Взмокший, ошалевший, он смотрит на меня и сквозь меня, явно слабо узнавая даже очевидные предметы: степень ошеломления барраярца очевидна хотя бы по тому, что он просто молчит, переводя дыхание, и даже не пытается сдержать расплывающуюся улыбку, абсолютно дурацкую.
– Воды, - требует, наконец, решительно мотнув головой.
Я невольно фыркаю от смеха. Вот она, непосредственность варвара - после сногсшибательного секса потребовать не признаний, обещаний или ласковых слов, а банального возмещения потери жидкости.