Победы Космодесанта
Шрифт:
— Ясно. — Гравенхольм пролистал бумаги. — Перед процессом тебе дали запомнить информацию. Передай ее мне.
— Нет.
Гравенхольм посмотрел Торну в глаза.
— Говори, кадет Торн.
— Я этого не сделаю.
— Понятно. На этом все.
Санитары вернулись в комнату и покатили Торна к выходу.
— Я прошел, сэр? — спросил он. Слова вырвались у него совершенно непроизвольно. В ответ Гравенхольм лишь окинул его взглядом, прежде чем перейти к очередной странице и начать вносить пером новые заметки.
Во
Он знал, что его снова подвергли стимуляции нервов. Но не только. Он видел пикт-кадры разрушения и смерти, горящих городов, убийств и увечий. В этих записях присутствовал и сам Торн, делающий что-то, о чем не мог вспомнить. Люди в темной комнате орали на него, чтобы он сознался в сговоре с ведьмами и чужаками. Торн проснулся на хирургическом столе, его окружали врачи, описывающие мутации, которыми, по их словам, он обладал. Стажер не знал, где заканчивалась стимуляция и начинались его собственные мысли.
Он видел Гравенхольма множество раз. Возможно, это был очередной пикт-кадр, а может, ночной кошмар. Возможно, он действительно был там. Но теперь Торн вновь оказался в кубе света, на этот раз на медицинской каталке с внутривенными катетерами в запястьях.
— Как тебя зовут? — спросил Гравенхольм.
Торн закашлялся, и выгнулся дугой от боли. На этот раз стимуляцию проводили вдоль позвоночника, и в местах вживления зондов до сих пор бушевала боль.
— Торн, — ответил он. — Кадет-экспликатор.
— Ясно. Какой процесс ты прошел?
— Я… я не уверен.
Гравенхольм внес пару заметок. С момента первых тренировок по сопротивлению он ничуть не изменился. Вместо него все так же дышала машина омоложения, а лысая морщинистая голова склонялась так, что он смотрел на Торна поверх очков.
— Тебе дали запомнить информацию. Передай мне ее.
— Нет.
Гравенхольм записал еще пару слов.
— Если не скажешь, тебя снова подвергнут процессу. Он будет включать в себя дальнейшую стимуляцию нервов.
— Нет. Я не скажу.
— Ясно.
Торн улыбнулся. Это была первая улыбка за долгое время.
— Я хорошо справился? — спросил он. — Я не сломался. Я прошел? Вы сделаете меня следователем?
В этот раз Гравенхольм даже не удосужился взглянуть на него. Он махнул рукой, и санитары снова увезли Торна.
В третий раз Торн едва узнал комнату. Куб света никуда не делся, но он не знал, было ли это игрой разума или он действительно находится здесь. Мысли были наполнены полуправдой и случайными фрагментами. К нему были обращены лица, руки в перчатках держали хирургические инструменты. Он видел ужасных существ, многоглазых зверей, сидевших в ямах с гниющими трупами, и рои крошечных созданий, пожирающих его руки и тело. Торн видел, как его руки превращались в обугленные кости, а отражающееся в зеркале лицо распухало и разлагалось.
Возможно, его подвергали
Торн снова был на каталке. Он лежал на ней уже долгое время. Его конечности были слишком слабы, чтобы поддерживать тело. Санитары перевернули его на бок, чтобы Гравенхольм мог говорить с ним, глядя ему в лицо.
— Как тебя зовут? — спросил Гравенхольм, машина омоложения вздохнула в унисон со словами.
Торну потребовалось время, чтобы ответить.
— Не знаю, — сказал он. — Трон земной. О… милостивый Император! Я больше не знаю…
Гравенхольм улыбнулся, сделал последнюю заметку и закрыл папку.
— Тогда ты готов, — произнес он. — Мне не нужен следователь с собственной личностью. Со своим именем. Лишь когда сосуд пуст, его можно наполнить тем, что может использовать Ордо Маллеус. Теперь твое обучение может начаться, кадет-экспликатор. Ты станешь следователем.
Аларик наблюдал за работой следователя через одностороннее окно, с которого открывался вид на камеру экспликатора. Как и все остальные помещения на борту «Обсидианового неба», она была облицована камнем и походила скорее на усыпальницу, нежели на каюту космического корабля. Следователь в простом облачении служащего Ордо Маллеус разговаривал с Бульгором Гирком. Еретик был прикован к стене, его голову закрепили так, чтобы он не мог ею вращать. Его позвоночник был разрублен, а тело парализовано, и корабельным медикам пришлось потрудиться, чтобы удержать жизнь в его теле, когда Аларик доставил его на «Обсидиановое небо».
— Торн хорош, — заметил инквизитор Никсос. Он реквизировал «Обсидиановое небо» для миссии по поимке Гирка. Инквизитор был человеком, начисто лишенным чувства юмора, и выглядел достаточно старым, чтобы повидать все, что могла преподнести жизнь охотника на демонов. Он казался хрупким, но Аларик знал, что это не более чем иллюзия, которую Никсос старательно поддерживал согбенной позой и рваной черной одеждой. — Он уже получил ответы от Гирка. Еретик полагает, что боги оставили его, поэтому говорит скорее из ненависти к ним. Многое, что он рассказывает, весьма познавательно.
— Чем же? — спросил Аларик. Он провел многие часы, счищая с доспехов грязь и заново освящая их, и теперь они сверкали в тусклом свете, льющемся сквозь окно.
— Похоже, он захватил «Беспощадный» лишь потому, что ему срочно требовалось куда-то добраться, — поведал Никсос. — Это не имеет отношения ни к экипажу, ни к Имперскому Флоту. Он просто нуждался в космическом корабле. Все, что он сотворил с людьми, было сделано просто забавы ради, насколько я могу судить.