Победы, которые не умирают
Шрифт:
– Он уже давно собирается.
– На этот раз дело серьёзное. Он готовит огромные силы. По дороге из Понта я побывал на Херсонесе Фракийском у Мильтиада. Он подтвердил, что Мандрокл с Самоса будет строить для Дария мост через Боспорский пролив. Это неспроста. Мне показалось, что Мильтиад и сам не знает, как ему быть. С одной стороны, приходится считаться с персами, с другой – он не из тех, кто любит подчиняться. Кому понравиться быть персидским ставленником вместо того, чтобы оставаться единоличным тираном Херсонеса? Да что я говорю, ты знаешь своего родственника получше меня.
– То, что мы из одного рода, и он – сын Кимона, не значит, что мы хорошие друзья. Мы редко находили общий язык, к тому же, он в основном жил на Херсонесе. Однако если он растерян, это действительно серьёзно. Как бы я к нему ни относился, его умение разбираться в любой ситуации меня с детства восхищало.
Внезапно разговор прервал какой-то шум и движение в толпе.
– Что происходит? – увлечённые беседой Прокл и Диадор только теперь заметили, как вокруг поднялось странное волнение. Со всех сторон толпу окружали телохранители Гиппия, и помаленьку люди оказались в кольце вооружённых охранников во главе с тираном. Все вокруг перешёптывались и, вытянув шеи, взволнованно и обеспокоенно оглядывались по сторонам.
– Всем положить оружие на землю и отойти к стене! – команда прозвучала решительно, а угрожающие позы дорифоров не оставляли сомнения: попытка сопротивления ничего не даст. На землю полетели копья и щиты. Несколько телохранителей полезли в толпу, выискивая оружие.
София придвинулась к Гектору, прикрывая его от охранников. Прокл, в свою очередь, подошёл к жене.
Послышался торжествующий вопль, и какой-то дорифор поднял вверх кинжал, отнятый у одного из присутствующих. Деревянная рукоять была украшена бронзовым ажурным навершием в виде сфинкса с тёмно-красным камнем в одном глазу. Камень из второго глаза выпал и остался валяться на дороге. Кинжал не был частью воинского снаряжения для праздника, а то, что владелец попытался его скрыть, вызывало подозрения. Очевидно, дорифоры искали подозрительных лиц. Пятеро охранников набросились на владельца кинжала и начали избивать его, хотя тот и не пытался сопротивляться. Толпа заволновалась, но никто не осмелился вмешаться.
Когда охранники отошли от своей жертвы, понять, жив ли мужчина, было невозможно. София отвернулась, крепко прижавшись к мужу и стиснув руку сына. Гектор ошарашенно смотрел на происходящее, и при виде окровавленного, покрытого пылью тела ему стало тошно. Он не понимал, что происходит, но не мог не жалеть скорчившегося в три погибели человека, которого почти покинула жизнь. Гектор много слышал о смерти, но это были героические смерти в сражениях во имя своей страны или ради открытия новых стран. Спортсмены гибли на состязаниях, его друг утонул в море, но то были обычные смерти, несчастные случаи, воля богов, а вот с такой гибелью ему сталкиваться не доводилось.
Мальчик видел, как напрягся отец, видел братьев, которые, стиснув зубы, наблюдали за избиением, видел белое лицо матери, переводившей взгляд с охранников на Гиппия и обратно. Люди словно оцепенели, покорённые кучкой чужестранцев-наёмников. Ожидание продолжалось долго, и солнце успело высоко подняться над горизонтом. Наконец к Гиппию прискакал взмыленный гонец и что-то тихо передал ему на ухо. По знаку тирана телохранители бросились к нему, прихватив избитого мужчину, после чего они все вместе направились в центр Афин.
– Что происходит? – этот вопрос волновал всех, но ответа не было. Атмосфера праздника, витавшая над городом утром, испарилась, сменившись разочарованием и горечью. Люди начали приходить в себя и расходиться – подальше от лужи крови на земле.
– Мы идём домой, – резко заявила София, не дав Проклу и слова сказать. Тот лишь кивнул:
– Я провожу вас, а потом постараюсь выяснить, что случилось.
– Ну а мы ждать не будем. Думаю, стоит пойти туда, – Финний махнул в сторону, куда отправился Гиппий. – Такое ощущение, что раскрыт какой-то заговор. Не знаю, как вам, а мне страшно. – Братья быстрым шагом направились к афинской агоре – рыночной площади, где всегда можно было узнать последние новости.
Когда Прокл, София и Гектор на повозке добрались до дома, Прокл, несмотря на протесты жены, тут же распряг лошадь и поскакал на ней обратно. По возвращении он был не просто обеспокоен, но растерян. Гектор сказал бы напуган, если бы мог представить испуганного отца. Братья были с ним.
– Гиппарх убит, – с порога сообщил Прокл жене и сыну. – Его убили Гармодий и Аристогитон.
– Но зачем? – воскликнул София. Она отлично знала обоих: они происходили из рода Гефиреев, к которому по матери принадлежала и она сама.
– По городу хотят одни слухи – никто толком ничего не знает. – Прокл устало опустился в кресло, откинув голову на высокую спинку и уронив руки на подлокотники. – Кто-то говорит, что Гиппарх оскорбил сестру Гармодия, запретив ей участвовать в процессии Панафиней. Гармодий достаточно горд, чтобы ему это не понравилось. Однако, судя по всему, они действовали не одни. Мне кажется, были и другие сообщники, а их за день не соберёшь.
– Я слышал, что Гиппарх преследовал Гармодия, ведь ему нравились красивые юноши, – вмешался Диадор. – Некоторые, правда, считают, что не Гармодия, а его сестру. Ты же знал Гармодия – как ты сам считаешь? Это нас целый год не было, но разве ты слеп? Ничего не замечал?
– Будто ты не знаешь Прокла, он не из тех, кто станет интересоваться политикой. Он бежит от неё, как от чумы, – вмешался Финний.
– Я видел, что они замышляют кое-что, но меня это не особо беспокоило. Род Гефиреев с давних пор борется за увеличение политических прав. Многие до сих пор смотрят на них, как на чужаков, – пожал плечами Прокл.
– Не могу сказать, что не согласен с Гефиреями, – заявил Финний. – Наши роды в последнее время тоже не жалуют.
– Что толку жаловаться? – голос Прокла прозвучал так резко, что присутствующие замолчали. – Пока у власти тираны, остальным приходится лишь терпеть, теша себя воспоминаниями о своей знатности и подсчитывая почти бесполезные богатства. Добиться реальной власти можно, лишь забрав её у Гиппия. Похоже, Гармодий и Аристогитон так и решили поступить и проиграли. Гиппий жив, Гармодий мёртв, Аристогитон сбежал, но сумеет ли он скрыться из Афин?
– А что было делать? – Диадор готов был взорваться. – Что ты предлагаешь?
– Ничего я не предлагаю. Мне претит любое убийство. Я не люблю Гиппия, но теперь он будет бояться, а напуганный тиран, как вы понимаете, может быть страшен, как загнанный зверь. Страх потерять власть помрачит его и без того не самый большой ум.
– Это мы понимаем. Но сидеть и ждать, пока он творит, что пожелает, мы не хотим.
– Тогда почему вы не присоединились к тираноубийцам?
– Мы ничего не знали.