Побег из Рая
Шрифт:
Наташа остановилась, не расцепляя объятий, взглянула чувственно на Володю, а затем, отведя глаза в сторону, тихо произнесла:
– А хочешь я дам… дам тебе списать экзаменационную контрольную по алгебре. Никто и не заметит. Ты только сядешь на экзамене за мной, чтобы варианты заданий совпали.
– Да зачем мне математика?! – усмехнулся Штормин. – Там, куда я буду поступать, никто от меня знаний математики не потребует. Мне бы плавание не завалить.
– А где ты хочешь учиться?
– В Институте физкультуры. Хочу стать тренером. Но сначала выиграть чемпионат страны. Затем стать чемпионом Европы. Ну и победить в кубке мира, стать сильнейшим на планете!
– Это так скучно, – Наташа грустно улыбнулась, – бесконечные тренировки, сборы, соревнования. Эти спортзалы, стадионы… раздевалки.
– Да ты что! – воскликнул Володя. – Это очень интересно! Это постоянное самосовершенствование, постоянная борьба с самим собой и над собой, бесконечные поездки по стране. Это возможность побывать за границей! Увидеть весь мир не по телевизору в передаче «Клуб кино – путешественников», а своими глазами. Ну, объясни мне тогда, как советскому человеку иначе попасть за границу? По комсомольской турпутевке в Болгарию? А я хочу побывать во Франции, в Италии, в Канаде. Мало ли интересных мест на земле!
– Тебя все равно туда не выпустят.
– Это почему?
– Потому, – Наташа звонко рассмеялась, – потому, что ты не комсомолец. И в Институт физкультуры тебя не примут.
– Почему?
– Потому, что ты не член ВЛКСМ.
– И что же мне делать? – Штормин не на шутку испугался. – До выпускных экзаменов остался всего месяц. До вступительных – три. Время, похоже, уже упущено. Я уже не успею вступить в вашу организацию.
– А хочешь, я с папой поговорю, – лицо Наташи сделалось серьезным, как у строгой учительницы по математике.
– О чем?
– Он поможет тебе вступить в комсомол. Быстро и без проблем. Он у меня в райисполкоме работает. И знает всех партийных функционеров. Они там вместе каждую пятницу что – то на работе справляют. И мой папаша под выходные на бровях домой заявляется. И сегодня его тоже привезут чуть живого. Поговорить с отцом?
– Ну, я не знаю, – замялся Штормин, – ну поговори.
Они подошли к палисаднику большого крепкого дома. Наташа сняла Володины руки со своей талии, показывая всем видом, что им пора прощаться.
– А ты за мои хлопоты посвятишь мне стихотворение. Договорились? – Наташа вновь лукаво улыбнулась, вновь неожиданно смутила Штормина.
– Какое стихотворение?
– Ну, ты же сочиняешь стихи?
– Да так, – Володя пожал плечами, – но только стихи не сочиняют, их пишут.
– Ну, так напиши!
Наташа вдруг быстро и звонко поцеловала Володю в щеку. Рассмеялась игриво и пошла по дорожке домой, наигранно виляя бедрами. И не обернулась и не помахала на прощанье рукой…
Ершовский райком ВЛКСМ располагался на центральной городской площади. В здании райкома партии, только входы были разные. Та, что справа для больших и важных дядь и теть, а та, что слева – для их скорых сменщиков.
В просторном кабинете первого секретаря райкома комсомола за длинным полированным столом собралась комиссия по приему в члены ВЛКСМ, человек десять – двенадцать. Все были одеты в строгие костюмы, хотя за окном стоял знойный июнь 1981 года. В эту пору жара в Саратовском Заволжье нередко превышает 35 градусов по Цельсию. Порой трудно даже дышать полной грудью, трава блекнет, листья на деревьях вянут, ни ветерка даже самого малого. Даже караси в прудах, похоже, впадают в коматозное состояние.
Но в партийном здании было относительно терпимо. То ли спроектировано оно было как – то по – особому хитро, то ли думалось в нем о чем – то совсем неземном.
Рядом с Володей в коридоре на стульях сидели еще несколько юношей и девушек, переживших пионерский возраст. В кабинет к первому секретарю вызывали поодиночке, выкрикивая в отворявшуюся периодически дверь фамилию соискателя. Каждый ожидал такого выкрика с большим нервным напряжением.
– Штормин! – раздался противный визгливый голос из дверного проема.
Володя вошел в кабинет, огляделся. Никого из присутствующих он не знал.
– Представьтесь, – строгий голос первого секретаря райкома, сидевшего во главе стола, пронял до мурашек на спине.
– Штормин Владимир Владимирович, 1964 года рождения.
– Какого года рождения? – удивился седой ветеран войны, поблескивая медалями на полинявшем пиджаке.
– 1964 года рождения, – повторил Володя.
– А почему до сих пор не член ВЛКСМ? Тебе же уже семнадцатый год! – ветеран, заглянув в какую – то бумагу, сурово насупил брови, будто перед ним стоял в чем – то провинившийся подросток. Преступник, укравший что – то в магазине или поджегший школу.
– Не был готов, – тихо сказал Володя, чтобы фронтовик не услышал его ответа. Но ветеран, очевидно, когда того требовала партийная бдительность, обладал хорошим слухом.
– Что значит, не готов? К чему не был готов? Ты Родину любишь?
– Люблю.
– А почему в комсомол вовремя не вступил? Где ты шлялся почти три года?
– На сборах.
– На каких, мать твою, сборах?
– Спортсмен он, – тихо произнесла молодая женщина, сидящая рядом с ветераном.
– Спортсмен, – это хорошо, – слегка смягчился фронтовик, – А учишься как? Двоек много?
– Ни единой тройки в аттестате, – произнесла все та же женщина, очевидно, секретарь комиссии. Она держала в руках анкету Штормина. – Всего шесть четверок, остальные пятерки. Почти отличник. И характеристика из школы хорошая. Был старостой класса, – секретарь начала зачитывать выдержки из послужного списка Володи, – трудолюбив, принимал активное участие во всех субботниках и воскресниках, занимался в художественной самодеятельности, показывал высокие достижения в спорте…
– Да знаю я его, – раздался голос первого секретаря, – нормальный он парень, чемпион Саратовской области по рукопашному бою среди юниоров. И родину он любит. Я за него ручаюсь.