Побег с «Оборотнем»
Шрифт:
— И что это даст? — пожал плечами Нагибин. — Такая компания, что прибор будет шкалить на каждом кандидате. Если даже найдется человек, спасший Поличного, что это даст? Поличный уже далеко, где его искать, человек не знает, и привлечь этого благодетеля вы толком не сможете. Ведь он тогда не знал, что Поличному вменяется целый букет преступлений. Для него это был всего лишь сосед, попавший в затруднительную жизненную ситуацию. А соседям, как известно, надо помогать.
— Все это так, — вздохнул Максим, — думаете, мы не понимаем? Поличного ищут повсюду. Сформированы несколько бригад, привлечены специалисты из областного центра,
— С такой компанией действительно не разгуляешься, — покачал головой Турецкий, — и пристрастные допросы данной публики — не самое удачное решение. Кого мы имеем? Людей науки — уважаемых, добропорядочных граждан, работающих на износ, чтобы прокормить себя и бестолковую дочь — достойную представительницу подрастающего поколения. Хрупкую старушку, к которой пальцем прикасаться страшно. Влиятельного чиновника из мэрии — нервного и скандального. Как вы представляете его допрос? На каком основании? Он подключит такие связи, что все ваше управление содрогнется. Мало Короленко неприятностей? А еще жена чиновника — любительница голодных обмороков. Что вы с ней будете делать? Держать взаперти и считать ее обмороки? А бизнес-леди Харецкая с восьмого этажа? Надеть мешок на голову и бить по мешку, пока не признается? Ну, признается, но вас устроят такие признания? А тунеядец, альфонс и андроид Каневич?
Вытрясти дурь из этого экземпляра, конечно, можно, чтобы жизнь медом не казалась, но это ведь не ваша цель? Держу пари, он расколется на первом же допросе — особенно если напротив посадить мускулистого сержанта с закатанными рукавами. И куда вы пойдете с его признаниями?
— Критиковать — это замечательно, Александр Борисович, — упрекнул Леонович. — Критиковать в этой стране умеют все. А вот сделать что-нибудь доброе и вечное… Не мое, конечно, дело, но у вас имеется план дальнейших действий? Готов поспорить, завтра Короленко прикомандирует меня к вам, и будем тоскливо любоваться нашими физиономиями.
— Управление завтра работает?
— Да, формально суббота — выходной день, но не думаю, что будет много отдыхающих. До обеда люди точно будут на рабочих местах. А что?
Турецкий задумчиво постучал по папке с протоколами.
— Все это, конечно, хорошо, Максим, но… как насчет вживую пообщаться со вдовой убиенного Дерябина и арестованными парнями из банды Поличного?
Леонович от изумления отвесил челюсть.
— Поражаюсь вам, Александр Борисович. Ищете дополнительную работу? Вам оно сильно нужно?
— Считаешь, Короленко будет возражать?
— Не знаю, — Максим задумался, — дело, конечно, хозяйское, разбойников держат в СИЗО, а вдову куда-то спрятали. Говорят, она попадает под программу защиты свидетелей… хм, будете удивляться, но у нас, оказывается, такая существует, хотя и применяется не часто.
— Практически не применяется, — фыркнул Нагибин. — Для претворения такой программы в повседневную практику нужно много работать и иметь щедрое финансирование. Тут вам не Америка, юноша.
— И, тем не менее, ей пообещали защиту за выступление на суде. Судить пока некого, вот и мается женщина в заточении, пока не поймают, Поличного. А когда его поймают и поймают ли, только богу ведомо. Я думаю, возражать Короленко не будет, но
Леонович посмотрел на часы. Сделал испуганные глаза, начал выбираться из кресла.
— Надо ехать, а то поспать не успею. Спасибо за пиво, за радушный прием. Намекну завтра Пал Палычу, что вы желаете пообщаться с его подопечными, а причину объясняйте сами. Понадоблюсь утром — всегда на связи.
Юноша умчался, Турецкий пристально воззрился на коллегу. Нагибин прикончил третью бутылку и уже клевал носом — больше для блезира, дабы не припахали разгребать протоколы.
— Подъем, рота! — рявкнул Турецкий и распорядился: — Пора укладываться спать. Завтра с утра пораньше дуешь в управление и занимаешься приготовлением моего визита к арестованным бандитам и женщине, находящейся под защитой правоохранительных органов.
«До чего же смешно звучит», — подумал он.
— А вы куда? — насупился Нагибин.
— Работать буду, Олег Петрович, работать…
Глава шестая
Этой ночью он отвратительно спал. Кровать была повышенной комфортности, в форточку дул прохладный ветерок, но сон не шел. Тревожный звоночек еще не прозвенел, но кое-что в этом деле его уже настораживало. Возможно, интуиция ошибалась. Он вертелся с боку на бок, отчаявшись уснуть, натянул трико, выбрался в гостиную между спальнями, извлек из холодильника последнюю бутылку сваренного в Туле пива, развалился на диване, включил телевизор. В голову лезли какие-то причудливые мысли. Во-первых, за целые сутки не позвонила жена. Во-вторых, не звонил Меркулов — тоже странно. В-третьих, он сам никому не звонил, поскольку весь день находился в каком-то мутном состоянии. Он нашел канал, показывающий наиболее скверно, притушил звук, лениво смотрел, запрокинув голову, как по экрану бегает рябь и какие-то невразумительные фигуры. Эффект последовал быстро — он задремал. Очнулся, когда пиво из бутылки полилось на ноги, выключил телевизор, побрел в спальню…
Он выставил ворчащего Нагибина из номера в девять утра, а сам еще валялся, поджидая озарения. В принципе, отдельные моменты состыковывались. Другие вызывали вопросы. В десять утра он брел по просыпающемуся проспекту, разыскивая что-нибудь похожее на кофейню. Подходящее заведение отыскалось в паре кварталов от гостиницы, он уединился за перегородкой, заказал двойную порцию эспрессо, какие-то бутерброды, ватрушки с посыпкой. В четверть одиннадцатого раздался телефонный звонок.
— Надеюсь, разбудил, Александр Борисович? — проворчал Нагибин.
— Надейся дальше. В отличие от некоторых я уже работаю.
— В отличие от некоторых вы уже поели, — завистливо подметил следователь, — а я хожу голодный. Удалось добиться аудиенции у господина Короленко. Он готов помочь всеми доступными ему средствами, но сильно недоумевает, зачем вам встречаться с бандитами и вдовой Дерябина. Все решаемо, но он удивлен, почему вы решили взять для изучения дополнительную тему. Честно говоря, я тоже немало удивлен.
— Чихать я хотел на ваши недоумение, — проворчал Турецкий, — давай разделимся, дружок. Выбивай добро и отправляйся на рандеву с лучшими представителями арестованной молодежи. Не мне тебя учить, как проводить допросы. А с вдовой Дерябиной я пообщаюсь лично.