Побеги древа Византийского. Книга вторая. На перекрёстках двадцатого века
Шрифт:
– Да, это так.
– Знание языка, безусловно, даёт вам преимущество наравне с тем, что вы характеризуетесь как грамотный, образованный и способный к анализу командир. Вы должны чётко понимать, что условия Версальского договора вынуждают нас уделять большое внимание конспирации. Школа существует уже два года, и согласно договору её должны были оснастить новейшими немецкими боевыми машинами. Немцы передали для обучения шесть средних и три лёгких танка. В свою очередь мы предоставили школе два взвода танкеток Т-27 и взвод МС-1. Надеемся, что позже вы поедете в Германию и на месте сможете ознакомиться с новейшими разработками и способами боевого применения танковых частей.
Члены немецкой комиссии прибудут через две недели. Вы будете общаться не менее трёх дней. Особое внимание обратите на фактического руководителя немецкой комиссии – подполковника Гудериана, начальника штаба инспекции автомобильных войск. По нашим данным, это необыкновенно энергичный и умный офицер, занимающийся созданием автобронетанковых войск Германии. Его прозвали Schneller Heinz, что значит Быстрый Хайнц, и Heinz Brausewind – Хайнц-ураган. Дальнейшие указания получите на месте. Вопросы есть?
– Пока нет, Иван Ксенофонтович.
– Ну вот и отлично.
Грязнов встал, показывая, что приём окончен, и пожал руку поднявшемуся Комнину.
– Желаю успехов!
Руководитель инспекционной комиссии генерал Лутц представлял немецких офицеров:
– Подполковник Хайнц Гудериан.
Светловолосый офицер с умными, проницательными глазами склонил голову в приветствии.
– Капитан барон Рудольф фон Краузе.
Михаил невольно вздрогнул, во все глаза рассматривая человека, которого он ни за что бы не узнал, встреться с ним на улице. По-видимому, Рудольф тоже не разглядел Михаила, ничем не выделяющегося из группы командиров Красной Армии. Комнин незамедлительно взял себя в руки и осторожно огляделся по сторонам: не заметил ли кто его волнения? Слава богу, все были поглощены знакомством с немецкими коллегами.
День инспектирующей комиссии был расписан поминутно. Свободное время можно было выкроить только вечером, когда должен был состояться совместный ужин с советскими командирами. Немцы, естественно, не понимали русского языка, а русские не знали немецкого, поэтому общение велось только через переводчика. О том, что Михаил свободно владеет иностранным языком, никто не знал, а он не распространялся. После ужина в первый день все быстро разошлись.
Следующим днём немецкую инспекцию возили по Казани, показывая достопримечательности. После ужина, когда русские ушли, немцы начали оживлённо обсуждать увиденное. Михаил словно невзначай завозился на подоконнике с маленьким детекторным приёмником. Никто не обращал на него внимания.
Гудериан, оказавшийся любителем и знатоком искусства и архитектуры, негодовал:
– Уму непостижимо, как можно не ценить собственную культуру, собственных предков, чтобы прекрасную сокровищницу – Казанский кремль – превратить чуть ли не в конюшню! Башня содержится в таком ужасающем состоянии, что, кажется, вот-вот рухнет! Надвратная церковь заброшена, большой православный храм превращён в склад!
Михаил не выдержал, подошёл к Гудериану и заговорил на чистейшем немецком:
– Господин подполковник, я разделяю ваше сожаление о памятнике архитектуры, но ваш пассаж в сторону русского народа и его забывчивости не выдерживает никакой критики.
Поражённые лица офицеров за столом явственно говорили сами за себя. Слова Михаила и сам факт того, что русский прекрасно владеет их языком, произвели на сидящих эффект разорвавшейся бомбы.
– Извините, господин… виноват, не помню вашей должности. Я совсем не хотел обидеть русский народ…
– Михаэль Комнин, командир бронетанковой бригады.
– О! – Гудериан встал. – Рад познакомиться с коллегой! Прошу всех наполнить рюмки, господа. Предлагаю выпить за дружбу между русским и немецким народами, между Россией и Германией. Вместе наши государства непобедимы!
В эту минуту Гудериан казался искренним, он действительно верил в то, что говорил.
Прежде чем осушить рюмку, Михаил краем глаза заметил удивлённо-радостное выражение на лице разглядывающего его Рудольфа и едва заметно кивнул ему.
Вскоре за столом поднялся оживлённый гул, Михаила завалили вопросами. И только Рудольф помалкивал, внимательно наблюдая. Он ещё не разобрался, как вести себя с Михаилом. Прошло почти пятнадцать лет с тех пор, как они так неожиданно расстались.
Тосты следовали один за другим, и Комнин почувствовал, что пора закругляться.
– Хайнц, – произнёс он слегка заплетающимся языком, – прежде чем уйти, я хочу рассказать одну интересную историю, связанную с вашей сегодняшней туристической поездкой в Казанский кремль.
– Ну-ну, – подбодрил Гудериан, тоже немало принявший шнапса на грудь.
– Расскажите, расскажите, Михаэль! – попросили и другие офицеры.
– В середине XVI века правила Казанским царством царица необыкновенной красоты. Кроме этого, она была умна и рассудительна, что для женщины того времени явление исключительное. Звали её Сююмбике. Далеко по миру молва о ней разлеталась. И вот прознал о царице-красавице русский царь Иван Грозный. Тотчас направил к ней послов с дарами, чтобы передали они предложение стать его женой, царицей московской. Но отказала ему Сююмбике. Осерчал тогда Иван Грозный и повёл на Казань русское войско, осадив город. Долго сопротивлялись защитники, но город был захвачен. Желая пожертвовать собою, чтобы победители не истребили казанский народ, гордая Сююмбике согласилась выйти за царя, но поставила условие: в течение недели русские строители должны возвести башню выше всех минаретов Казани.
Нашёл царь лучших строителей и предупредил, что, если они не уложатся в срок, не сносить им головы. Строители работали день и ночь и успели выполнить свою работу. К приезду царя в Казань назначили свадебный пир и приготовили опочивальню. Во время свадебного застолья невеста высказала пожелание подняться на эту башню и в последний раз перед отъездом в Москву посмотреть на родной город с высоты. Поднявшись на самую верхнюю площадку, она бросилась вниз. С тех пор башня называется её именем – башня Сююмбике. Тогда же в знак печали башня накренилась, да так и стоит по сей день, тонкая, стройная, гордая, как царица-красавица.
– Браво, Михаэль! – захлопали в ладоши немцы.
– Хорошая легенда, красивая, – улыбнулся Гудериан.
– Ну, господа, честь имею, – Михаил откланялся и незаметно указал Рудольфу глазами на дверь.
Выйдя на крыльцо, он вдохнул свежего ночного воздуха, пахнущего сосновым бором, и, сделав несколько шагов в сторону, пристроился к стене дома.
Минут через десять появился Рудольф. Михаил вышел на тропинку, ведущую к недалёкому лесу, и фон Краузе последовал за ним. Как только дом скрылся из виду, Михаил обернулся и раскинул объятья: