Побеги древа Византийского. Книга вторая. На перекрёстках двадцатого века
Шрифт:
В сопровождении монаха Катя и Рудольф направились к выходу. На улице их встретил солнечный весенний день, так контрастирующий с погребальной тишиной подземелья.
– Руди, почему ты никогда не рассказываешь о матери и не выражаешь желания встретиться с ней? – поинтересовалась Катя, когда они уже ужинали.
Рудольф прожевал кусок мяса, запил бокалом вина и промокнул рот салфеткой.
– Она для меня чужой человек. Я даже не чувствую к ней признательности за то, что она раскрыла мне правду о настоящем отце. Она не хотела, чтобы я знал о ней, и добилась своего.
– Но
– Какими бы ни были её побуждения, я не могу себя пересилить. Моей приёмной матери я не помню: она умерла, когда я был ещё совсем мал. А человек, которого я считал отцом, был очень добр ко мне, но, к сожалению, уже доживал свою жизнь. Старый, больной, проводящий время в кресле или постели – что он мог мне дать? Я вырос на доблести и славе австрийских воинов, на верности Отечеству. Когда отец умер, меня, тринадцатилетнего, отдали в кадетскую школу. Это что-то вроде вашего Пажеского корпуса, где учился Мишель. Потом было военное училище.
Рудольф задумался, глубоко уйдя в себя, и, казалось, забыл о внимательно слушающей его жене. Но Катя была не из тех женщин, о которых можно забыть.
– Какою бы ни была твоя мать, о ней надо помнить всегда, потому что она дала тебе жизнь!
– Думаю, если бы я не знал о том, кто мои биологические родители, мне было бы легче. Так что её откровения я не считаю благом. Она хотела избавиться от меня, чтобы облегчить себе жизнь, поскольку император никогда бы не признал своё отцовство. И ещё, самое главное – я не хочу быть сыном проститутки, пусть и продающей себя за большие деньги государю!
Кате показалось, что Рудольф даже осунулся за последние часы, лицо его заострилось, в глазах залегла глубокая печаль. Несмотря на это, она всё же решила высказать то, что, по её мнению, должна была сказать:
– Ты слишком жесток к своей матери, Руди…
Рудольф пристально посмотрел ей в глаза.
– Кэт, у меня есть ты, любимая женщина, которая мне дороже всего. Я не хочу, чтобы между нами возникало какое-то недопонимание, какое-то напряжение из-за того, что случилось в прошлом, ещё до нашей встречи. Давай договоримся, что мы больше не будем касаться этой темы. Закончился один этап, когда мы не знали о существовании друг друга, и начался другой, когда мы соединились навсегда.
Он встал, поднялась и Катя. Рудольф подошёл к ней, обнял и прижался щекою к её щеке.
– Ах, какая прекрасная эта твоя Вена!
После целого дня, наполненного прогулками по одному из красивейших городов Европы, Катя с Рудольфом блаженно валялись на софе у камина в доме отца, который перешёл ему по наследству. Перед их глазами всё ещё мелькали чудные здания, столь неожиданно возникающие за каждым перекрёстком.
Сегодня они ездили в лес, который окружал город со всех сторон. Весна раскрасила нежно-зелёным цветом деревья и кусты, и травка, почуяв тепло, вырвалась из земли, дружно потянувшись к солнцу. На поляне, где они расположились, было тихо и уютно, шелест листвы и ещё какие-то неясные звуки рождали в душе Кати мелодию «Сказок венского леса».
Судьба в лице Главного резервного управления предоставила им полноценный медовый месяц. Рудольф получил отпуск, но чувствовал, что вызов не заставит себя долго ждать. Вся обстановка на Западном фронте складывалась так, что Австрию и Германию ожидало поражение в войне. Но Рудольф не помышлял о том, чтобы избежать вступления в боевые войска. Долг, предписывающий защищать Отечество, был внушён ему с детства.
И вот в конце мая Рудольфа призвали в 25-ю пехотную дивизию, которая готовилась к отправке на Итальянский фронт.
– Руди, мне так не хочется оставаться одной в чужой стране без родных и знакомых! – Катя полулежала на софе, положив голову на плечо мужа. – Знаешь, я иногда ловлю себя на мысли, что мы зря решили бежать на твою родину. Может быть, лучше было остаться в России?
– В России сейчас ад! Восстали миллионы озлобленных крестьян и рабочих, в руках у них оружие. Я видел, как они убивают офицеров и просто образованных людей. Там вот-вот начнётся страшная, непримиримая гражданская война. Не завидую я Мишелю и Даше.
– Михаила не только не убили, он даже возглавил отряд восставших солдат и рабочих!
– А завтра чернь узнает, что он княжеского рода, и распнёт его. Я прихожу в ужас от одной только мысли, что они могли сотворить с тобой, останься мы там!
– В России много людей дворянского рода. Всех не распнут.
– Россия – варварская страна, тебе это известно не хуже, чем мне. Прослойка образованных людей невелика, в лучшем случае их выгонят из страны, а в худшем… лучше и не думать. Ты знаешь историю Французской революции, но российская будет намного кровавей.
– Ладно, что нам об этом горевать, если мы уже не в России. Я думаю только о том, чтобы с тобой ничего не случилось. Через четыре месяца родится малыш, – Катя взяла руку Рудольфа и положила себе на живот. – Знай, что мне будет очень не хватать тебя, если ты к этому времени не вернёшься!
– Я думаю, что война скоро закончится: все страны выдохлись, их экономики разрушены, миллионы людей убиты или ранены. Германия и Австро-Венгрия не смогут победить, как это ни печально. Слишком малый промышленный и людской потенциал по сравнению с нашими противниками, даже и без России.
– Только бы с тобой ничего не случилось, – повторила Катя, обняла Рудольфа и прижалась к нему. – Я так боюсь за тебя!
– Со мной ничего не случится, потому что я знаю – ты меня ждёшь.
Они обвили друг друга руками, губы их слились, и старенькая софа, тоненько скрипнув, приняла их на своё ложе.
Австрийское командование наметило нанесение двух главных ударов на Итальянском фронте. Они должны были последовать на реках Брента и Пьяве. Соответственно были созданы две ударные группы. Одна из них, под руководством фельдмаршала Бороевича фон Бойна, занимала рубеж для атаки от небольшого городка Астико до Адриатического моря. Батальон Рудольфа фон Краузе, входивший в 5-ю армию, получил задачу решительным наступлением прорвать оборону итальянцев, переправиться через реку Пьяве и захватить плацдарм.