Побочная Судьба

Рома Валиса

– Ты ей обязан ещё не повредившимся рассудком и отсутствием седых волос.

– Видимо да. После того, как… – тут Дамес запнулся, и я ощутила больной укол в сердце. – В общем, сама знаешь, что ей теперь тут ничего не мешает.

– Да, точно, – с трудом выдавила я из себя улыбку. – Удачи там.

Врас молча кивнул и отключился, а я до боли стиснула челюсти, пялясь в одну точку на полу. Моё хрупкое равновесие покачнулось, балансируя на очень тонкой прозрачной ниточке.

– Империя готовится к новому Императору?

Я вскинула голову, зачесав светлые волосы назад и смотря в рубиновые глаза Оникса, привалившего к дверному проёму. Как я его сразу не заметила?

– Рано или поздно это должно было произойти,

не так ли? – растерянно ответила я. – Почти двенадцать лет прошло… Империи нужен правитель, а не сломленная женщина, безвылазно сидящая на Файе.

– Думаешь, Дамес станет тем правителем, который нужен Империи?

Его слова заставили меня ненадолго задуматься.

– Не существует идеального правителя… Прошлый Император слишком давил на миры, облагая их непосильной данью, и в конечном итоге поплатился за это. Дамес пойдёт другим путём, но кое–где, возможно, будет слишком мягок или не осведомлён… Я помогу ему в этом.

– Из помощника парламентёра в личные советники? – с доброй усмешкой поинтересовался Оникс, прежде чем его глаза сощурились, а губы сжались. Меня пробрало от этого взгляда, но я постаралась не вздрогнуть. – Он и вправду сбежал?

Я изумлённо взглянула на Оникса, ощущая забившееся в разы чаще сердце.

– Откуда…

– Я не дурак, Мэлисса, – резко перебил тот, поморщившись от собственного тона и войдя в комнату. Дверь позади него бесшумно закрылась. – Прошёл почти трилун, а от Ориаса ни слуху ни духу. Обычно его имя всегда перед глазами, а тут – тишина. Сложно было поверить, что он остался где–то на Файе, да и слухи о том, что второй претендент на престол Империи вдруг исчез, так и витают в воздухе.

Я закусила губу, опустив взгляд и нахмурившись. И как Оникса обмануть? Он, как и Айшел Ши–Тейн, знает почти всё обо всех, трудно от него скрыть правду. Да и сопоставить всё весьма легко, учитывая, какой увидел меня Ориас тогда. Всё внутри так и сжалось, а на языке почудился привкус желчи.

– А ты бы не ушёл на его месте? – с горечью в голосе усмехнулась я, не решаясь поднять взгляд. – Ты бы остался, зная, что тебя разделяет всего несколько стен от кровожадной твари, выросшей из пробирки? Не содрогался бы ты каждый раз, ловя её взгляд и вспоминая, как чуть не умер тогда? Я не виню его в том, что он сбежал. Я сама сбегала от таких же чудовищ почти всю свою жизнь…

Ненавистные слёзы жгли глаза, и я боялась моргнуть и выдать себя с головой. Дыхание рывками вырывалось из груди, и, сглотнув, я всё же подняла взгляд на Оникса, заметив, что он остановился в метре от меня. Безоружный, с опущенными вдоль тела руками, словно ничуть меня не боится.

Поймав мой взгляд, Герцог присел напротив, так, что наши глаза оказались на одном уровне. Я ощутила странное смятение и настороженность, давя порыв отклониться назад.

– Ты боишься сама себя, не так ли? – негромко поинтересовался он, протянув руку и сжав свои шершавые пальцы на моей ладони. Меня словно током ударило, заставив застыть и не моргая смотреть на Оникса. – Боишься, что снова найдётся тот, кто подчинит себе, и те, кто тебе дорог, пострадают. Я… понимаю.

Рубиновые глаза Оникса потемнели, став настолько тёмного багрового цвета, что казались практически чёрными. Он нахмурился, между его бровей залегла морщинка, а сотни лет словно свалились на плечи, придавив своим весом. В один миг из мужчины, которой выглядел ровесником Дамеса, он обратился в старика.

– Когда–то я мечтал о власти, – вдруг криво усмехнулся он, с тяжёлым вздохом поднявшись на ноги и опустившись на диван рядом со мной. Наши плечи касались друг друга, и я чувствовала исходящее от Оникса тепло. – Был самым младшим в своей семье, тем, кому всё прощается, но при этом кого никто не замечает… Я хотел выделиться, используя для этого самые ужасные способы. Когда меня замечали, я словно оживал, но стоило затихнуть, и всё повторялось

сначала… Неважно , что я делал для этого: взрывал корабли или добивался признания в самой авторитетной академии Содружества, да и всей Вселенной. Мне было плевать, что обо мне говорили другие, мне было важно мнение матери и отца. Но они меня словно не видели.

Оникс растерянно провёл ладонью перед лицом, словно старался уверить самого себя, что он существует.

– Меня заметила Мать Аай, ещё тогда Сестра. Взяла под своё крыло, сказав, что я смогу стать одним из Герцогов, если ей помогу… наивный идиот. Так легко ей довериться… – столько боли в словах Оникса я ещё не слышала. Он словно снял с себя всю защиту, всю неприступность и бесстрастность, представ передо мной не ужасающим Герцогом, а существом, который практически сломлен собственным прошлым. – Я согласился, ухватившись за призрачную власть. Делал всё ради этого: выполнял самые мерзкие приказы, которые порой не обходились без смертей. Меня стали опасаться, а родные наконец–то заметили… и вместо восхищения ужаснулись. Я сделал одну ужасную вещь, о которой знала лишь Мать Аай, и когда собирался уйти от неё, она удержала меня, сказав, что это станет известно всем.

Я молча слушала, испытывая смущение и нечто похожее на понимание. Я ведь тоже когда–то пыталась впечатлить Мать Орика, но ей было всё мало и мало того, что я для неё делала.

– Сто тридцать лет назад мой народ поднял бунт. Аай уже стала Матерью, и посоветовала мне успокоить мой народ, если я не хочу, чтобы это сделала она. Я пришёл на порог родительского дома с миром, но отец плюнул в меня, а мать лишь отвернулась, сказав, что не желает больше иметь такого сына… Я вспылил, вспомнил все глупые детские обиды и предоставил Матери Аай доказательства того, что мой народ собирается свергнуть Сенат. Она разрешила командовать мне операцией, и я, зная все слабые точки своей планеты, нанёс по ней такой удар, что от неё осталась одна лишь пыль… Миллионы жизней в один миг исчезли. Дети, взрослые, старики… не стало никого, лишь память о них. – Голос Оникса стал тихим и отстранённым, будто он вновь переживал весь этот ужас. – Когда я явился к Матери Аай, она сказала, скольких я убил… Три миллиарда сорок восемь миллионов и двенадцать тысяч душ. И вручила мне титул свергнутого третьего Герцога, подозревавшегося в помощи моему народу. Отдала самую большую территорию Содружества, и словно в насмешку подарила осколки собственной планеты. Никто не выжил, а тех, кто пытался сбежать, ловили и убивали, пока я не остался один.

Оникс ненадолго замолчал, и в комнате повисла пугающая тишина.

– Каждое утро, просыпаясь, я вспоминаю эту цифру и перечисляю имена всех погибших, пытаясь их вспомнить. С каждым оборотом Вселенного Колеса это всё труднее. Порой на то, что бы вспомнить, уходит целый день, а иногда имена проносятся за считанные минуты… я хорошо понимаю, что значит быть марионеткой, особенно Сената. Если я не выиграю, Сёстры позаботятся о том, чтобы я не высовывался. Они знают, что мне нечего терять, и всё же пытаются найти слабое место. Вот только не подозревают, что оно только в моих воспоминаниях.

«Как и в моих», – подумалось мне.

– Это прозвучит грубо и вряд ли с почтением к усопшему, но я рад, что Мать Аай убили… так.

Меня пробрала дрожь при воспоминании, что Ориас сделал с Матерью Аай, когда та опоила его. Я не видела тела, точнее, старалась не видеть, но слова до меня долетали. Кто–то серьёзно подозревал, что лишь дикий зверь способен так изуродовать тело, а не разумное существо. Да и вырвать из груди ещё живое сердце…

– Но мне жаль, что это был не я.

Я изумлённо взглянула на Оникса, но на его лице не было и намёка на то, что он шутит. Неужели то, что он пережил под гнётом Матери Аай, заставило его самого думать об её убийстве? А убила бы я её, будь на его месте? Смогла бы? Не струсила бы?