Побочное действие
Шрифт:
На большие окна никогда не вешали занавесок, а жалюзи сейчас свёрнуты и закреплены сверху на рамах. Снаружи вливается белый свет, затапливает всю комнату целиком, а за стёклами сплошь заснеженные холмы. На первый взгляд кажется, что им нет конца и края, только ельник тёмными участками пятнает эту белизну то там, то здесь. В снегу сливается всё, и только далеко впереди, в солнечном свете, пробившем себе прореху в тучах, серебрится морская вода.
– Это ты… – шипит вдруг кто-то холодно, сквозь зубы. Голос женский, каждой ноткой его, кажется, можно пустить кровь – столько в нём боли, ярости, неверия. – Это ты во всём виноват…
Мэл моргнула, когда со всех сторон наполз настоящий полумрак. Чуть не наткнулась на ребристый бок контейнера, выровняла шаг. Вокруг разверзнутого зева скалы щупальцами свисали плети лиан. Наверно, они скрывали бы проход, если бы не вся эта дрянь вокруг. Поддоны с наркотой. Бочки, тронутые ржавчиной. Массивные глыбы над головой, моргающий пунктир из ламп, подвешенных под сводами на примитивном проводе. Белое пятно, плывущее из провала навстречу, похоже на человеческий череп в анфас.
Тьфу ты, дерьмо какое. Это всего лишь пират с рожей, размалёванной светящейся белой краской. Бредёт вразвалочку наружу с дробовиком в расслабленных руках, щурясь на свет. Мэл тоже прищурилась в полумрак, прикидывая, насколько обширным может быть это укрытие внутри горы.
Здесь витал неповторимый запах сырой пыли, а по ногам ощутимо тянуло сквозняком – будто дышало подземное чудище. Чудищ, конечно, не было и в помине. Нет их, кроме людей, что копошатся в этих недрах, торгуя аккуратно упакованной смертью. Но и это ещё не всё – Мэл чувствовала, как с каждым шагом её снова охватывает нервный озноб. Что-то, пока нечёткое. Средоточие притуплённой пока боли – она сочится сквозь зазоры в камнях каплями влаги, шуршит в лианах и красном тряпье, без которого и тут не обошлись.
Мощная железная дверь как подтверждение мысли: природную пещеру давно уже превратили в укреплённый бункер. Каменная лестница, площадка, огороженная перилами, внизу столы с горками белых пакетов, стеллажи. Надо же, какие работяги эти пираты. И отдыхают без отрыва от производства: в одной из каменных ниш – настоящее лежбище казарменного типа, с койками и рядом железных шкафчиков.
Тяжёлый сырой воздух беспрерывно шевелился, с потолков время от времени прямо за шиворот срывались капли воды. Встречные пираты косились на Мэл, она ловила в их мыслях что-то насчёт «очередной шлюхи Вааса». Самого главаря тоже чуяла: его взвинченность, злобное предвкушение. Сопровождающий же молчал, даже когда Мэл не вписалась в развилку и врезалась ему лбом в середину плеча, – чёрная тень из глубины подземелья. Только взгляд, брошенный сверху вниз, оказался ненормально синего цвета… да просто ненормальным.
Синева размазалась на сетчатке ультрамариновой кляксой, в то время как отрезки пути спутались в голове – не поймёшь, что встретилось раньше, а что позже. Только проход вдруг нырнул в увешанный лианами скальный карман. С виду глухой тупик, если бы не врезанная в серую стену железная дверь.
Каменный свод за дверью оказался слишком низким, чтобы человек в чёрном прошёл под ним, не пригибаясь. Капли воды слетали здесь отовсюду, на каменный хаос под ногами, на лежащие на боку бочки и гирлянды красных лохмотьев под стенами. Коридор вильнул вправо, вынырнул в высокий зал – будто сосуд в сердце… чёрное сердце.
– Прибыли, примороженные! – осклабился навстречу Ваас с гостеприимством акулы, которая через миг сомнёт добычу страшными зубами. За его спиной акулы помельче возились над кем-то, кто ещё не совсем поверил, что из пасти чудовища нет выхода, но уже захлёбывался судорожно от боли и ужаса.
Вдоль стен полукругом стояли клетки – не бамбуковые, из толстых клёпаных полос металла. Короткие полувсхлипы-полувздохи отражались от всего и вся, заглушая шаги, грубые голоса, гулкий плеск капель о камни. Пахло кровью, застарелой и свежей, сильно, до першения в горле.
Глава 21
«Откуда здесь зелёные листья?»
Ещё пару шагов навстречу главарю, на физиономии у которого застыла ухмылка. Сопровождающий остался позади, Мэл представила, как он сливается с темнотой, породившей его как есть, прямо вместе с чёрной одеждой. Хотя родился он, конечно, в снежной стране, название которой уже нащупалось.
Ваас усмехался шире, щурился, как тигр, которому перепало уже свежей пищи, но обязательно перепадёт ещё. Влажный затхлый воздух пещерного закутка прилипал к коже, выдавливал капли пота. Пот блестел в щетине на бритой голове главаря в неверном свете огоньков, расставленных кучками там, где не громоздились клетки. Помощники всё копошились, проверяя, очевидно, надёжно ли закреплён на своём месте пойманный лазутчик, — ясно же, кто всхлипывает за спинами в красных майках. Мэл фиксировала всё это вскользь, внимательно рассматривала только серое полотнище между решётками, большое и рваное. На его фоне сплетения лиан и побеги выделялись особенно чётко, вились под сводами, ускользая в темноту. За тканью пещера углублялась ещё, оттуда нестерпимо тянуло сыростью и кровью.
«Откуда здесь зелёные листья?» – зудело в голове без конца и края. Это немного отвлекало от ледяного комка, что ворочался в животе, расширялся во все стороны, ветвился по рёбрам жгучим холодом. За спиной Вааса один из пиратов отступил в сторону, открыв взгляду край стола и что-то, с виду похожее на кусок отбитого мяса с очертаниями человеческой головы и плеч. Дальше на ещё одном столе тускло мерцали разложенные там металлические предметы.
– Нравится? – Главарь всё время чуть раскачивался, вместе с ним на полотне шевелилась огромная тень. Как вдруг отклонился, сделав жест, который можно было счесть приглашающим, и протянул вкрадчиво, явно смакуя каждое слово:
– Нравится, конечно, тебе нравится. Похоже ведь, блядь, на твою станцию, так? Где ты жила грёбаной принцессой?
У лазутчика было сломано два ребра, перебита кисть, свёрнута на бок коленная чашечка. Наверно, ещё снаружи, на берегу. Сквозь защиту чуя пульсирующие очаги боли, Мэл старалась не морщиться, сохранить лицо неподвижным. Но, видно, плохо старалась, потому что главарь вдруг надвинулся, сдавил локоть пальцами, похожими на горячие прутья.
— Да ты не стесняйся, — зашипел прямо в ухо, царапая кожу сухими губами, обжигая дыханием. Потом рыкнул через плечо, в тускло краснеющие спины помощников:
— Эй, расступитесь, мудачьё! Пусть дама посмотрит!
Пираты зашевелились, глухо ворча, как стая собак. Ничего, стол как стол. Кажется, почти белый, с широкими ремнями для рук и ног, под столешницей угадывался какой-то механизм. «Что-то вроде дыбы? Или просто… поворотник для обзора? – ткнулось одиноко в мозгу, будто тупой иголкой – раз, другой. — Как… стенд?»
Мысль тут же приволокла следующую: при крайнем натяжении цепей стенд и можно использовать как один из вариантов дыбы. В голове зашумела кровь, вдобавок пальцы на локте сжались сильнее, точно главарь намеревался устроить Мэл очередной вывих.