Побратимы Гора
Шрифт:
– Что Ты делаешь!
– пораженно закричал Кабачок.
– Я целую ваши ноги, - объяснила она.
– Но это же – рабский акт! – воскликнул он.
– Да!
– гордо сказала она, подняв свою голову, и вызывающе посмотрев на своего парня.
– Мы Одинаковые! – испуганно крикнул он, отскакивая от коленопреклонённой подруги.
– Уже нет, - улыбнулась она, - мы нет. Вы - мужчина, а я - женщина.
– Нет, - закричал он на неё.
– Нет!
– Я была бы твоей рабыней, - заметила она.
– Нет, нет. Нет!
– Я раздражаю Вас? Разве я не привлекательна? Разве я не желанна? Разве я не красива? Вы, правда, не хотите владеть мной? – спрашивала девушка.
– Конечно, я хочу владеть тобой! – вдруг зло признал парень.
–
– Ну, так владейте мной, - предложила Клубника.
Он вскрикнул в муке и согнулся, сжимая кулаки.
– Что не так? – удивилась она.
– Это - мысль об обладании тобой, - сказал он.
– Это так потоп. Это означает для меня такую мощь, такую радость!
– Ну, так владейте мной, - повторила она.
Он, дрожа, смотрел вниз, на неё.
– Пора уже, что-то ей ответить, - заметил я, - особенно, если Ты не собираешься оставлять её здесь.
Он растерянно и озадаченно посмотрел на меня,.
– Она - белая женщина. Немногие белые женщин, если таковые вообще имеются в Прериях, свободны. Мы идем в стойбище краснокожих. Она привлекательна, так что если Ты не хочешь поработить её, у меня нет сомнений, что кто-то другой сделает это за тебя, - объяснил я, и он снова посмотрел вниз, на девушку.
Я подошёл к волокуше и вытащил катушку узкой, плетёной кожаной верёвки, которую я уже использовал для ошейника Миры, и отрезал подходящий кусок. Остальной моток, я вернул на место.
– Встань, - велел он девушке, и она с готовностью вскочила на ноги.
Я вручил ему отрезок верёвки, но он стоял, замерев, глядя на подругу, а верёвка повисла в его руках.
– Понимаешь ли Ты значение этого? – спросил я у Клубники.
– Да, - твёрдо ответила она.
– Ты можешь добровольно принять статус рабыни, но Ты уже не сможешь так же, свободно выйти из него. Это состояние, как только оно будет применено к тебе, с твоей стороны станет необратимым. Уже не в пределах твоих желаний будет сломать, изменить или исправить это, в любом случае. С этого момента Ты больше не будешь свободным человеком. Ты станешь всего лишь рабыней.
– Я понимаю, - кивнула она, и повернулась к своему другу.
– Я готова, - сказала она.
– Сделай меня своей рабыней.
Парню больше ничего не оставалось, кроме как, обмотать темную узкую верёвку три раза вокруг её шеи. Он сделал это аккуратно и не слишком туго. Потом он заплёл два свободных конца, закрывая ошейник, и резко дёрнул свободные концы в разные стороны, затягивая узел, при этом узкий, перевернутый треугольник плоти показался между первыми двумя петлями ошейника, стянутых узлом. Парень отпустил свободные концы верёвки, и они легко упали, свисая, как и у ошейника Миры, между её грудей. Лёгкое прикосновение кожи к груди рабыни может быть полезным для неё, особенно когда она обнажена. Это тонко напоминает ей о том, что она - рабыня. Кроме того, как я уже упоминал, они обеспечивают удобную короткую привязь, с помощью которой можно тянуть её или привязывать, кому как нравится. Ошейник, как и у Миры, будет служить не только для того, чтобы пометить девушку как рабыню, но и по-своему, отличил бы её от собственности краснокожих, ошейники которых обычно представляют украшенную бисером кожаную полосу. Естественно, что молодой человек, познания которого в этих вопросах крайне ограничены, вынужден был следовать конструкции ошейника, который я использовал для Миры. У меня не было по этому поводу никаких возражений. Действительно, выглядело уместным, что две девушки, две бывших Ваниямпи, должны быть в похожих ошейниках. Я решил, что позже объясню ему идентификационные аспекты ошейника, и тогда он сможет, если пожелает, изменить его, или в некотором роде персонализировать, возможно, применив особый узел, ярлык или украшение. С другой стороны, если он захочет оставить всё, как есть, то я против не буду. И мы и девушки, а вскоре и все остальные, отлично поймут рабский статус, в котором состояли наши подопечные.
– Она - симпатичная рабыня, - похвалил я.
– Я всегда хотел владеть тобой! – кричал парень, низким, хриплым, диким голосом, сдавливая её в своих руках.
– Как рабыня я могла бы теперь принадлежать любому мужчине, - сказала она, - но именно Вы завладели мной! Вы тот, кому я действительно принадлежу! – шептала рабыня своему господину.
– Я люблю тебя, - кричал он, всё крепче стискивая её в своих объятиях.
– И я люблю Вас, мой Господин, - закричала она.
– Я люблю Вас, мой Господин!
– Я должен овладеть ей, - крикнул нам юноша.
– Я не смогу ждать. Идите пока без нас!
– Ничего, мы можем и подождать, - усмехнулся я.
И он повалил в траву свою голую, носящую его ошейник рабыню, столь красивую, уязвимую, беспомощную, дрожащую от нетерпенья, готовую отдаться ему полностью, любящую и любимую.
– О-о-о, как я счастлива!
– вскрикнула она, закрывая глаза. – Какая же я счастливая!
– Стойбище, сразу за этой возвышенностью, - показал Кувигнака на вершину холма впереди.
Мы с Кувигнакой утомлённо тащились вверх сквозь высокую траву вверх по склону. Вечерело.
Волокуша следовала позади нас, приблизительно в пятидесяти ярдах. Молодой парень, бывший ранее Ваниямпи, настоял на том, чтобы помогать тянуть их. Мы для него соорудили ещё одну, центральную упряжь. Теперь он тянул, имея по обе стороны, также в ремнях постромок, рабынь Миру справа и белокурую девушку слева от него. Рабыня мужчины обычно следует за ним позади, или слева позади. Для своей девушки он сделал тунику, использовав её бывшее платье Ваниямпи. Оно получилось невероятно коротким, с глубоким декольте, и без рукавов. Туго затянутый на талии поясок, сделанный из скрученной ткани, выгодно подчёркивал изысканные линии её прекрасной фигуры. Такие мизерные и откровенные предметы одежды, так откровенно и бесстыдно выставляющие красоту женщины, обычно рассматриваются свободными женщинами, как скандальные и оскорбительные. Тем не менее, это именно та одежда, в которую девушка, если она рабыня, будет одеваться, если ей вообще разрешат одевать что-либо. В действительности, рабыни склонны радоваться даже такой одежде. Они ценят свободу движений, которую даёт короткая туника, а также получают удовольствие от бесстыдной демонстрации и выставления на показ их желанности и красоты для наглой оценки мужчин. Рабыня парня казалась довольной своей одеждой, хотя это было всё, что ей было позволено носить. Миру я держал нагой, решив, разрешить ей одежду несколько позже. Я улыбнулся своим мыслям. Она когда-то была агентом кюров, и теперь должна была под моей опекой, полной ложкой вкушать своё рабство. Я не сомневался, что она хорошо изучит это.
– Там, - сказал Кувигнака, стоя на гребне небольшого холма, в высокой траве. – Ниже по склону, скрытое за деревьями находится стойбище Касму, как раз рядом с небольшим ручьём. Если присмотришься, Ты сможешь разглядеть некоторые вигвамы.
Я неподвижно стоял на гребне невысокого холма рядом с Кувигнаки. Едва бросив взгляд в неглубокую долину, с деревьями вдоль ручья, и вигвамами, спрятанными среди деревьев, я сразу почувствовал возбуждение. Было здесь нечто ещё, что привлекло моё внимание. Это нечто было на холме позади стойбища, и отчего я пришёл в состояние глубокого волнения.
– Что не так? – удивлённо спросил Кувигнака, заметив мою реакцию.
Я не мог говорить. Моя кровь закипела, мое сердце колотилось где-то у горла. У меня сбилось дыханье, и дрожь пошла по всему телу.
– С тобой всё в порядке, митакола?
– забеспокоился Кувигнака.
– Там, - кое-как смог выговорить я, указывая на холм, просматривающийся позади стойбища.
– Что? – спросил он, не понимая моих жестов.
– Вот! Вот же оно! – крикнул я
На том холме росли два дерева! Два белоствольных дерева, приблизительно пятидесяти футов высотой, с блестящими зелёными листьями. Они стояли приблизительно в тридцати - сорока футах друг от друга, и были чётко обрисованы на фоне вечернего неба.