Поцелуев мост
Шрифт:
Я едва успела окинуть беглым взглядом все экспонаты, как в зал вбежала Рената, схватила меня за руку и потащила за собой. Мы оказались в помещении, которое использовали под хозяйственные нужды.
– Лена, смотри, это сюрприз! Я тебе не показывала, пока все тут не устроила.
– Ну, что еще придумала, фантазерка?
Я без особого любопытства оглядела комнату. Прежде здесь была помывочная для детишек. Отделана белым кафелем, несколько кранов, раковины и старые поддоны-корытца для мытья ног. Пока мы не сменили здесь даже сантехнику, поскольку до сих пор не решили, как будет использоваться помещение. Но Рената не забыла о нем. Сейчас в одном из поддонов лежал влажный речной песок и валялось несколько детских совочков.
– Что это? Еще одна комната для детской группы? – удивилась я.
– Это песочница для взрослых. Я собираюсь еще завезти сюда глину, будет вообще здорово!
– Ты хочешь вести кружок ваятелей?
– Я предлагаю устроить здесь комнату арт-терапии. Я видела подобное в интернате для престарелых, когда навещала отца. Там старики под руководством психолога и рисуют, и строят, и лепят куличи из песка. Все это очень успокаивает. Они так радуются этим занятиям, как дети!
– Хмм… Помогать старикам – святое дело, – неуверенно отозвалась я. – Но пенсионеры, живущие в микрорайоне, вряд ли откликнутся на это новшество. Для психоневрологического диспансера сие, безусловно, полезно, но польза такого занятия для нормальных людей – под вопросом.
– Я не пенсионеров имела в виду, оборудуя комнатку. Хочу пригласить молодых людей, имеющих проблемы в общении. Не таких самоуверенных, как нормалисты, а скромных, сомневающихся. Им еще труднее адаптироваться в нашем жестоком веке, чем старикам. За границей, когда жизнь в тиски зажимает, люди часто к арт-терапевтам идут. Лепка, пирожки из песочка дают релаксацию, освобождают душу от зажимов. Жизнь напрягает, надо уметь сбросить это напряжение. А в России одно средство – спиртное!
– И кто же будет вести занятия?
На первых порах можно психолога пригласить, я уже говорила с ним – дорого не запросит. Я же подучусь за это время, потом, полагаю, одна справлюсь. Я уже и с Игорем все обсудила. Он одобрил идею, сказал, что за такую услугу не грех и плату брать.
– Рената, ты знаешь мою позицию. О плате не может быть и речи!
– Мы будем только добровольные спонсорские взносы принимать. Тогда и налоги не придется платить.
– Это тоже Игорь посоветовал?
– Как ты догадалась?
– Это нетрудно. Я его давно знаю. Слушай-ка, у тебя найдется халатик? Мне тоже захотелось пирожок из песка слепить.
– Вот видишь! Я же говорила, это всем интересно.
Она достала из стенного шкафа халат и бросила мне:
– На, дерзай!
Я присела на корточки и слепила пирожок из песка. Потом задумалась и стала возводить конусообразный дом, похожий на юрту. Такие я строила в детстве, у речки. Я стала рыть ходы-норки с двух сторон. Когда руки мои соединились кольцом в глубине песчаного сооружения, средние пальцы коснулись друг друга, я вздрогнула, словно осколок детства царапнул меня. Чувство светлой грусти заполнило мою грудь. Какое сильное средство – эта песочница!
Я поднялась, подошла к умывальнику, включила воду и стала мыть руки.
– Вот видишь, – заметила смятение у меня на лице Рената. – Я знала, что ты оценишь. Мы откроем эту комнату вместе с открытием вернисажа. Заготовим десяток халатов, фартуков, пусть ребята развлекаются.
– Думаешь, художники заинтересуются? Вы же и так постоянно в творчестве, в игре, в фантазиях. Это занятие полезнее для таких, как Игорь. У бизнесменов правое полушарие, чувствами ведающее, вообще спит.
– Неправда! У Игоря чувства не спят, хотя он и много работает. Но ты права, Лена. Люди обычных профессий в таких играх больше нуждаются, чем художники. Хочешь, приведи сюда Матвея?
– Можно попробовать. Он сегодня внизу дежурит, я его после смены приглашу. Есть у него в душе болезненный орешек. Может, расколется здесь и выйдет из него, как камни из почек.
Матвей не противился моей затее, однако и восторга не выказал. Он послушно надел фартук, взял в руки совочек и принялся лепить из песка какой-то гробик. Он тщательно выравнивал пальцами шершавые поверхности, отделывал форму усеченной пирамидки. Я недоумевала. Почему такая странная фантазия? Почему не дом, не кораблик? Я не мешала ему, поглядывала искоса. И не заметила, как по его щекам потекли слезы. Он смахнул их грязными от песка руками, нарисовав темные разводы на лице. Внезапно отбросил совочек в сторону:
– Все, больше не могу, Ленок. Мне больно.
– Отчего? Что ты хотел изобразить?
– Это моя бабуля.
– Она снова с тобой?
– Да, она всегда со мной.
Я сняла с него фартук и подвела к умывальнику. Он умылся, вытерся чистым полотенцем. Глаза его были прозрачны и налились синевой, будто омылись чистой водой озера. Через печаль приходит очищение!
На открытие бьеннале, как громко назвала Рената нашу первую настоящую выставку, я пришла с Матвеем. Недавно уговорила Матвея принять от меня в подарок хороший темно-серый костюм из модного бутика и аксессуары к нему. Я просто не узнавала своего Матвея. Он стал как будто выше ростом, значительнее: плечи расправились, стал заметнее умный взгляд его серовато-синих глаз. Он сам почувствовал перемену в себе. Матвей взял меня под руку, подвел к зеркалу и шутливо сказал:
– Проше пани!
– В твоей семье говорили по-польски?
– Бабушка знала язык, но избегала говорить со мной по старой привычке бояться властей. Но отец в своих письмах вставлял иногда несколько фраз.
– Знаешь, Матюша, ты очень привлекательный мужчина. Признайся, все монашенки в монастырях сгорали от греховных мыслей при виде тебя?
– Это костюм привлекательный, а не я, – отшутился Матвей.
Себе я тоже отыскала в одном из бутиков к открытию бьеннале потрясающее платье: длинное, обтягивающее, обнажающее плечи и целомудренно прикрытое накидкой из светлого песца. Причем узкий ремешок на шее был неотъемлемой частью его фасона. Именно то, что мне надо!
Я думаю, мы с Матвеем отлично смотрелись бы даже на дипломатическом приеме! Однако вышел небольшой казус. В этом зале наша пара выглядела чужеродным элементом – художникам чужд строгий стиль. Хотя на некоторых мужчинах и были пиджаки, но ни одной белой рубашки, ни одного галстука я не увидела – футболки, майки, джемпера. Бизнесмены тоже не блистали вкусом – кожаные пиджаки, замшевые куртки, вычурные костюмы. Женщины-художницы хотя и принарядились, но в своем стиле. Их яркие платья, юбки и брюки являли собой весь спектр графического рисунка – много клетки, полосок, пестрорядья.