Поцелуев мост
Шрифт:
Кроме нас с Матвеем заметно выделялись еще два-три человека. На них была будничная, удобная одежда из джинсы, и скоро стало понятно, что это репортеры. Один, с фотокамерой, то приседая, то карабкаясь на подручные возвышения, вспугивал народ фотовспышкой. Парень с диктофоном и девушка с блокнотом в руках приставали к гостям с просьбой поделиться впечатлениями.
Я поинтересовалась у Ренаты, какие издания представляют эти журналисты. Рената (она красовалась в платье-цветке, лепестки которого топорщились над декольте) ответила, что понятия не имеет – она их не приглашала:
– Знаешь, как бывает, они сами, кто пошустрей, пронюхивают о таких мероприятиях. Я даже не задумывалась об этом.
Я вздохнула. Прежде об этом задумывалась Гальчик. Она рассылала пресс-релизы по нужным изданиям и рассматривала заявки желающих осветить нашу жизнь. Так было и при открытии галереи, так было при проведении карнавала. Кстати, благодаря Гальчику история с покушением на Игоря не попала в газеты. Да, определенно мне надо искать ей замену. А пока придется самой уделять больше внимания рутинным делам. Я подошла к фотографу и попросила его редакционное удостоверение. Он вытащил его из кармашка джинсового жилета и с удивлением протянул мне. Пока я держала его корочки в руках, он дважды успел щелкнуть своей камерой. Название газетки мне ровным счетом ни о чем не говорило, и потому я раздумала проверять документы у других репортеров.
Тем временем несколько художников образовали полукруг и призвали всех к вниманию. Оказалось, это жюри, и сейчас оно собиралось объявить результат и присудить приз за самое новаторское воплощение темы бьеннале «Просто жизнь». Я бы, конечно, отдала предпочтение Ренате. Скульптурная пара «Поцелуев мост» больше всего соответствовала теме. Однако собратья-художники решили иначе. Они объявили самой интересной работой холщовый мешочек под названием «Твои мечты». Мешочек был набит всякой всячиной, что придавало ему объем, однако содержимое было скрыто от глаз зрителя. Художник как бы говорил: «Мы сами создаем свои утопии и несем их по жизни». Лауреату тут же налили большую стопку водки.
Рената вынесла из библиотеки поднос с грудой маленьких мешочков с цифрами на пузатых боках. Шуточная лотерея! Гости быстро разобрали номерные кубышки.
– У меня тринадцатый номер! – показал мне Матвей свой мешочек. – А у тебя?
– Первый.
– Здорово! Интересно, какие они призы приготовили? Рената тебе сказала?
– Нет, для меня эта лотерея – сюрприз. Наверняка ненужные мелочи.
– Разве так можно относиться к лотерее?! Она всегда дает ответ на поставленный вопрос.
– У тебя есть вопрос?
Прежде я не замечала в Матвее склонности к гаданиям, но сейчас его глаза зажглись безумным огнем. Матвей торжественно, будто клятву давал, произнес:
– В последнее время у меня один вопрос: будем ли мы с тобой вместе?
Все это время посетителей развлекали парень с электрогитарой, саксофонист и пианист. Однако танцев сегодня не предвиделось: гости были увлечены разговорами о концепциях, контекстах, изобразительных рядах. Но вот Рената потребовала тишины и огласила перечень выигрышей. В основном это были разные пустяки. Мне достался белый пушистый козлик с музыкальным механизмом. Он жалобно мекал, когда наклоняли его рожки. На другие номера тоже выпали игрушки или недорогие сувениры. Как соотнести эти выигрыши с мечтами, для меня оставалось загадкой.
– А теперь… – Рената сделала многозначительную паузу. – Номер тринадцать!
Матвей по-женски сложил руки на груди, сжимая в пальцах мешочек, и замер.
– Номер тринадцать – пустой! Кубышка с несчастливым номером выпала из рук Матвея и укатилась под ноги праздничной толпы. Лицо моего друга горестно вытянулось, в уголках его глаз выступили едва заметные слезы. Я постаралась отвлечь Матвея, игриво бодая его своим козликом. Но он был безутешен:
– Все, все что-то выиграли! Только я один такой несчастный.
Матвей, равнодушный к почестям, званиям и деньгам, оказался сущим ребенком, когда дело коснулось игры.
Вскоре мы потерялись с Матвеем. Меня, как хозяйку галереи, буквально разрывали на части. Когда я увидела его вновь, то заметила, что он нетвердо держится на ногах. Не знаю, что он там пил, но расслабился хорошо! Едва музыканты ушли на перерыв, Матвей взял в руки гитару и попытался спеть раздольно-тягучую песню «Вечерний звон». Невольные слушатели смотрели на него со снисходительной усмешкой. Неудивительно – исполнение никуда не годилось. Он забывал слова, брал фальшивые аккорды, томно прикрывал глаза, но сразу терял при этом равновесие и сбивался. Художники милосердно похлопали артисту, когда он допел последний куплет. Матвей попытался продолжить выступление, уже подбирал следующую мелодию, но я подошла и взяла у него гитару. Нечего выставлять себя на посмешище!
Матвей последовал со мной, настойчиво повторяя:
– Ты видела, как моя песня затронула их? Ты видела?
– Видела, видела. Пойдем, Матвей. Отдохни у меня в кабинете.
Но Матвей не хотел отдыхать. Он мягко освободился от моей руки и вновь устремился к столику с напитками. Там я заметила скучающую Ренату. Она потягивала джин с тоником. Я подсела к ней, себе тоже налила бокал сухого.
– Как настроение, Рената? Кажется, праздник удался?
– Для кого праздник?
– Ты расстроена, что тебе не присудили премию?
– Премия – не главное. Мне просто невыносимо веселиться без Игоря.
– Что-то случилось? Почему он не пришел?
– Если бы я знала! Даже не позвонил!
– Эгоист, если не сказать сильнее.
– Я боюсь, вдруг с ним что-то плохое приключилось!
– Зачем же думать о худшем? Всякое могло быть. Может, у него мобильник разрядился или еще что.
– Нет-нет! – вскрикнула Рената и сильно покачнулась. Тут я заметила, что и она изрядно пьяна. – Ему плохо, ему нужна моя помощь!
Она вскочила, куда-то побежала, как выпущенный из клетки зверь, снова вернулась ко мне:
– Елена, пожалуйста, отвези меня к нему.
– Куда? – изумилась я.
– Домой! На работу! Куда угодно!
– Пойдем, милая девочка. Отдохнешь в моем кабинете.
В отличие от Матвея Рената вырываться не стала. Она как-то внезапно присмирела и дала себя увести. Я положила ее на диван, укрыла своей шубой и вернулась в зал. Матвей нашел себе укромное местечко. Присел на скамейку, являющую собой часть скульптурной композиции целующейся пары, и уснул, уронив голову на спину женской фигуре. Праздник продолжал буйствовать.