Поцелуй через стекло
Шрифт:
— Вот именно!
Адвокатские пальцы расцепляются и синхронно ударяют по подлокотнику кресла. По прежнему опыту газетчику известно: чем более весомые факты представит интервьюируемый, тем больше пальцев будет задействовано в этом стаккато.
— Может, она таким образом хотела… — Окончание фразы повисло в воздухе. Но лишь на мгновение.
— Намёк понят: если б она хотела положить таким образом конец своим преступным действиям, она бы поставила этого гражданина, к слову, генерального директора обслуживающей кампании «Чистый дом», в конец списка намеченных жертв. — Последовала пауза.
— Тарас Иванович, а может быть такое, что на директора Кузюткина
— Меня эта мысль посещала. — Теперь пальцы Педая легли на колени, препятствуя отбиванию ритма. — Но в процессе бесед с жильцами я вышел на свидетеля, чуть не ставшего очередной жертвой.
— Его имя фигурирует в материалах дела?
— В том-то и дело, что он не стал писать заявления. По каким-то своим, не до конца ясным, причинам.
— И что он поведал?
Кузюткина в маске Греты Тунберг замахнулась на него молотком для отбивания мяса, но ему удалось увернуться и даже сорвать маску.
— Вы назовёте его имя?
— Простите, Вилен Владимирович, дал обещание не разглашать.
— А чем провинился этот аноним перед воинствующим «гринписом»?
— Свалка на заднем дворе. Мужик собирает всякий хлам.
— С какой целью?
— Видимо, надеется извлечь из него какую-то пользу.
— По-моему, это болезнь.
— Она называется «нищета».
Вилен Владимирович выключает запись. Аргументы звучали весомо. И всё-таки…
Имелся один эпизод. С псиной, которая не лаяла. Его он откопал, когда беседовал с жильцами общежития в ходе журналистского расследования. Один из них, ежедневно выходивший на скандинавскую ходьбу, поведал следующее.
— Я совершал свой обычный маршрут вокруг озера, когда заметил двоих. Один был-тот парень, который не сортировал мусор. А другой, вернее, другая- в маске этой девчонки. Так вот моя псина, удивительное дело, рванула к Маске. А ведь она нашу уборщицу побаивалась и всегда встречала её лаем. А тут вдруг взяла и растянула пасть в улыбке.
«Распутать преступление — это не только собрать факты, но и препарировать, если хотите, людей, которые противоречат друг другу, которые опровергают самих себя и при этом даже не задумываются о порочной)своей природе», — вспомнил Адаев цитату из какого-то детектива.
А ещё не менее важно разобраться с местом преступления! — добавил он от себя.
Кстати, оно произвело на него гнетущее впечатление.
Туннель, где произошли нападения «Греты Тунберг» в народе прозвали «кишкой». У него низкий потолок: макушка упирается в него, когда стоишь прямо. Даже если в тебе каких-то там 1 м 70 см.
Вдоль стен валяются пустые банки, пакеты, окурки и даже что-то из ткани, кажется, трусы. Стены расписаны человечками с гигантскими фаллосами. Видимо, авторы рисунков таким образом отражали свои потаённые мечты.
Короче, место, где и заточку в почку можно получить.
Глава 4
Муза для мальчика
— Похоже, нашего мальчика посетила муза! — сообщает София.
— Дай-то Бог! — Гумер постарался вложить в голос как можно больше проникновенности.
— Устроим читки?
— Океюшки! — Кивает супруг.
А куда деваться? Сын, на обучение которого литературному мастерству ушла куча денег, наконец-то разродился чем-то стоящим. Ну по крайней мере жена сочла текст таковым, если приняла решение потратить на чтение их рабочее время.
Они устроились в ротанговых креслах — друг против друга. София извлекла из накладного кармана тёплого кардигана распечатку сыновнего
«И всего-то несколько страничек. Жидковато даже для повести!» — подумал Гумер, приготовившись слушать.
Софья театрально откашлялась и принялась читать.
Наверху — купол. По его внутренней поверхности располагается ряд осветительных приборов. А что выше? Полагали, что пустота. Главное событие- отправление состава на станцию «Конечная». Поезд этот не придерживается расписания: просто в иные дни возникает на перроне. Люди в зелёных респираторах обыскивают входящих. Чаще всего это старики, но встречаются и дети, и люди цветущего возраста. Странным было то, что пассажиров никто на станции не знал в лицо. К тому же после их отъезда должны были, по логике, остаться пустые койко-места. Но они отсутствовали.
С утра до вечера Харт проводил время в школе. Педагоги были из местных, а значит, по мнению парня, знали о жизни не более его. Вот если бы лекции читал пришелец из внешнего мира- будьте уверены, Харт не пропустил бы ни слова. Но какой смысл слушать в очередной раз, каково будет на станции «Конечная», когда они туда переселятся. Может, там будут водиться животные. Не исключено, что осталось и море. А вдруг, с неба идёт дождь? О подобном Харт способен размышлять и без всяких лекторов. Но так уж положено: все должны учиться. И когда освободят от этой обязанности- неизвестно. Многие ученики старше восемнадцатилетнего Харта, встречаются и те, кому стукнуло все пятьдесят. Но в то же время встречаются сорокалетние, которые учебное заведение не посещают. Но когда Харт интересуется, когда они закончили обучение и есть ли аттестат, те смущённо сообщали, что не помнят. С памятью что-то?
В этом месте в кресле слушателя началось ёрзанье. Софья чутким своим слухом его уловила и бросила в том направлении суровый взгляд. Гумер замер. Эх, зря он согласился на читку!
В казарму путь Харта пролегал по железнодорожному пути. — Продолжила чтица с металлом в голосе. — Приходилось ему перебираться и под колёсами поезда. И однажды это навело его на размышления о том, почему никому не удавалось проехать на поезде «зайцем». Бдительные проводники отталкивали всех, кто пытался незаконно попасть в вагон. Законный же способ оставался неизвестен, ибо счастливцы увозили его с собой. Правда, ходили слухи, будто за какое-то время до прибытия поезда человек ощущал: «Пора!» А ещё у подобных прямо из воздуха материализовался некий проездной документ.
Мальчик у нас, без сомнения, не бесталанный. Но как это монетизировать? — размышлял Гумер. — Ведь без этого нынче никуда… Писать в стол ради собственного удовольствия? Этот способ существования в литературе ушёл в прошлое.
«В вагон не попасть, но можно прокатиться под вагоном».
– Чтица стремилась к большей выразительности, то повышая, то понижая голос, отчего слушателю стало совсем грустно. — И в следующую встречу с составом Харт изучил подвагонное пространство и остался доволен: «Достаточное количество металлических ушек, к которым реально прицепить ремни с крюком или карабином». Воображение нарисовало поддон с двумя ремнями. Пристегнуть с правой стороны, затем ухватиться руками и ногами за выступающие части днища, прижаться к нему, освободить левую руку и ею пристегнуться оставшимися ремнями. Таким поддоном, учитывая малый рост Харта, мог послужить и школьный ранец. И всё же он решил укрепить конструкцию. Помимо того, стоило позаботиться о берушах или чём-то подобном: шум колёс мог повредить ушные перепонки.