Поцелуй холода

Эстеп Дженнифер

– Хорошо, я сделаю это.

– Благодарю тебя Гвен. Для Пантеона это значит больше, чем ты можешь себе представить.

Метис вытащила старомодный ключ из кармана и воткнула его в замок двери. Он повернулся с оглушительным скрипом. На один момент показалось, будто Сфинксы смотрят в сторону Метис, прищурив глаза и оценивая, есть ли у профессора право находиться здесь внизу. Видимо они были удовлетворены тем, что увидели, так как Метис открыла тяжёлую дверь и зашла. Я колебалась в течение одной секунды, потом последовала за ней. Тюрьма была больше, чем я ожидала увидеть, учитывая тот факт, что мы находились так глубоко под землёй. Это была куполообразная комната, точно такая же, как библиотека древностей, хотя с гораздо более низким потолком. Я посмотрела наверх, но здесь на сводчатом потолке не было: ни золота, ни драгоценностей. Вместо этого в камне кто-то вырезал огромную руку, которая удерживала старомодные весы. По спине у меня пробежали мурашки. Это было более жутко, чем, если бы там были вырезаны все лица богов и богинь Пантеона и все они смотрели бы на меня сердито. Стеклянные камеры возвышались на три этажа вокруг комнаты и фактически образовывали стены. Все были пустыми, но посередине комнаты, как раз под рукой с весами, стоял каменный стол. И там сидел Престон, руки прикованы к столу, а ноги прикреплены к полу под ним. С одной его стороны стоял тренер Аякс, в то время как Найкмедс охранял его с другой. Голова Престона была опущена вниз, и он смотрел в пол. В тюрьме находился ещё один человек: госпожа Равен, дама, которая обычно всегда обслуживала кофейную тележку в библиотеке. Она сидела за письменным столом, как раз за дверью и перелистывала бульварную газету. Во время моей работы в библиотеке, я никогда сильно не обращала на неё внимания, но теперь я заметила, что она была старой женщиной, даже ещё старше, чем бабушка Фрост. Всё в ней казалось экстремальным и полным противоречий. Её волосы были совершенно седыми, её глаза напротив, чёрные как уголь. Её кожа была ещё бледнее, чем моя, но морщины протянули тёмные дорожки через её лицо. Её пальцы были длинными и тонкими, но старые, поблекшие шрамы отмечали её руки и кисти рук. На ней была одета свободная, развивающаяся мантия из белого шёлка, но на ногах чёрные боевые сапоги. Они особенно бросались в глаза, так как она положила ноги на стол и сидела, откинувшись на спинку стула. Странно. Даже для Миф академии.

– Почему госпожа Равен находится здесь?
– прошептала я Метис.
– Разве она не должна сидеть в библиотеке и продавать напитки или что-то в этом роде?

– Она помогает охранять тюрьму, всегда, когда у нас кто-то есть, кого надо охранять, - прошептала Метис в ответ.
– Она принадлежит к Совету безопасности в академии, вместе с Найкмедсом, Аяксом и мной. И её зовут просто Равен, без всякой госпожи.

Я разглядывала госпожу ... ой, Равен и её странный вид. Наверное, в ней скрывалось что-то большее, чем можно было увидеть на первый взгляд, так же как и со сфинксами на двери. Хотя я не имела понятия, из чего состояло это "большее". Оба - и Аякс, и Найкмедс - выглядели так же мрачно, как Метис. Равен смотрела на меня несколько секунд своими любопытными, тёмными глазами, прежде чем снова сосредоточиться на своём глянцевом журнале. Метис показала жестом следовать за ней. Я с трудом сглотнула и направилась в середину комнаты.

Престон поднял глаза, когда услышал наши шаги. Когда он увидел меня, то сузил свои голубые глаза.

– Нет, на самом деле, цыганочка, это так приятно, что ты пришла навестить меня. Я бы встал, но ... Он поднял руки и загремел цепями.

Я вздрогнула при звуках грубого, громкого бряцанья металлических колец друг о друга.

– Он не сможет разорвать эти цепи, - объяснил Аякс глубоким, резким голосом.
– Они укреплены магией. Он не сможет ни в коем случае навредить тебе, Гвен. Об этом мы позаботились.

Я хотела сказать ему, что Престон уже навредил мне. Что его угрозы против моей бабушки Фрост преследовали меня даже во сне, но я ничего не сказала. Это было определённо не подходящее время, чтобы признать, какой я была уязвимой. Я подошла поближе, не отрывая глаз от Престона. Белокурые волосы, голубые глаза, классное тело. Он выглядел так же хорошо, как и на горнолыжном курорте, несмотря на оранжевый комбинезон и бумажные тапочки на ногах. Но в глубине его глаз всё ещё мелькал отблеск красного света. Я спрашивала себя, могли ли профессора тоже видеть его. Как я только могла упустить это раньше из виду? Напротив Престона стоял второй стул возле стола, который Метис теперь выдвинула для меня. Я сняла ремень моей сумки с плеча и поставила её на пол. Потом я опустилась на стул и попыталась дрожать не слишком заметно. Каменный стул прислоняющийся к моей спине был холодный, как лёд.

– Не торопись, Гвен, - сказала Метис приветливо.
– Мы не спешим. Сделай это, как только ты будешь готова.

Рот Престона скривился в весёлую скупую улыбку.

– Ах, значит, они привели тебя сюда, чтобы сломить меня. О цыганочка, поверь мне, если я скажу, что тебе не понравиться то, что увидишь, если используешь свою психометрию против меня.

Я моргнула. Откуда Престон знал о моей магии? Я никогда не рассказывала ему о моём цыганском даре, но он говорил так, будто всё о нём знал.

«О, мы всё знаем о тебе, Гвен Фрост, и о том, что ты в действительности должна сделать» - это Престон сказал на полу тёмной строительной площадки. В то время я не слишком много думала об этом, но теперь во мне стало расти беспокойство. Что жнецы знали о моей магии такого, чего не знала я? Что я могла, возможно, сделать с её помощью, что их так интересовало? Престон продолжал смотреть на меня, как будто ожидал, что я что-то скажу.

– Мне тоже не нравится дышать тем же воздухом что и ты, - в конце концов, огрызнулась я.
– Но я справляюсь.

Я смотрела на его руки, которые лежали на столе. Это были просто руки, уговаривала я саму себя. Руки, которые принадлежали злому психопату-убийце, но всё же руки. На каждой по пять пальцев. Я смогу это сделать. Я справлюсь с этим. Я глубоко вздохнула, потом протянула руку и схватила его. Я просто хотела побыстрее покончить с этим, хотела добыть для Метис информацию, которая была нужна ей, чтобы можно было покинуть это ужасное место и никогда больше не видеть Престона. Не успела моя кожа коснуться кожи Жнеца, как меня переполнили чувства и образы. И хотя я этого не хотела, я стиснула зубы, закрыла глаза и позволила воспоминаниям завладеть мной. Может быть, это было из-за того, что я часто касалась письменных столов, сумок и кошельков, чтобы получить информацию и найти мобильные телефоны, украшения и ноутбуки, которые потерялись или были украдены. Во всяком случае, это далось мне намного легче, чем я думала. Я чувствовала, как он пытался предотвратить это, ни о чём не думать, возвести у себя в голове белую стену, но я быстро проскользнула мимо пустоты, которой он хотел заполнить свою голову, и проникла глубже. Я увидела столько вещей, столько ужасных-ужасных вещей. Как сражается Престон. Как он убивает других людей, других подростков. Даже видение того, как он порет волка Фенрир, пока его спина не стала вся красной от крови. И Престон был не один, когда делал все это. В большинстве случаев Жасмин стояла рядом с ним. Рядом со своим братом смеясь, улыбаясь и убивая. Я чувствовала, как сильно Престон любил ее, как он был рад тому, что она такая же жестокая, как он сам и так же предана Локи. Они были как две стороны одной и той же медали и были похожи почти во всем. И я чувствовала его жгучую боль, его глубокую скорбь, когда он узнал, что его младшая сестра умерла. Если бы я не видела все те, другие злодеяния, которые он совершил, всех тех людей, которых он истязал и убивал, то пожалела бы его. Мне становилось плохо почти от всего, что я видела, но все-таки продолжала искать то, что могла бы рассказать Метис, что помогло бы ей и другим помешать планам жнецов, как бы эти планы не выглядели. И все время я осознавала, что меня преследует пара горящих, красных глаз. Они, как и я перепрыгивали от воспоминания к воспоминанию и постоянно наблюдали за мной. Я знала, кому они принадлежат: Локи. Его жнецы были окном для злого бога в мир смертных. Возможность при помощи, которой он мог заглянуть за стены своей тюрьмы. Я прямо-таки чувствовала, как он мрачно смотрел на меня из сознания Престона. Я напоминала себе снова и снова, что глаза не могут ничего сделать, что Локи сидел в таком месте, из которого не мог причинить мне боли. Но эта мысль не особо успокаивала меня. Я уже хотела сдаться, отпустить руку Престона, открыть глаза и сказать Метис, что не смогла найти ничего полезного, как вдруг в моей голове появился образ Престона, одевающего перчатки. Это было то самое воспоминание, которое возникло у меня, когда в ту ночь в горной деревушке перед кофейней Зоннвенд я дотронулась до его перчатки. Это показалось мне странным, учитывая то, какие насильственные и тревожные образы я получила до этого. С любопытством я сосредоточилась на этом воспоминании и извлекла его из глубины его сознания, как шахтер в поисках золота. Потом настроила резкость изображения и сосредоточилась на нем. Внезапно я полностью погрузилась в воспоминание и увидела все с перспективы Престона. Он сидел на водительском сидении внедорожника и надевал перчатки. Как только он их надел, то посмотрел в зеркало заднего вида на человека, который сидел в машине на заднем сидении. В машине было темно, поэтому я не смогла рассмотреть, кто это был, но у меня было такое впечатление, что это могла быть девушка моего возраста. Кем бы она ни была, Престон знал и боялся ее. Стоило ему только посмотреть на нее, то по спине сразу же пробегал холодный страх. Странно. Кто мог так сильно напугать такого жнеца, как Престон?

— Ты уверен, что она еще в участке?
– спросила девушка нежным, тихим голосом.

— Я пять минут назад позвонил и спросил ее, - ответил Престон. — Она еще там. Видишь? Вон она идет.

Престон повернул голову, и я увидела, о ком он говорил. Каштановые волосы, фиолетовые глаза, прекрасная улыбка. Моя мама вышла через черный выход из полицейского участка.

"О, нет", - подумала я, потому что откуда-то знала, что будет дальше. "Нет, нет, нет".

Моя мама пересекла стоянку большими шагами и села в свою машину, точно также как и во сне, который снился мне на горнолыжном курорте. Я спрашивала себя, откуда появилось это странное воспоминание, а теперь я знала. Это было впечатление, чувство, которое было связано с перчаткой Престона. Мое подсознание с помощью психометрии уловило его, даже если я не сразу увидела образы.

— Я думал, ты сказала, что ее дочь с ней, - произнес Престон. — Мы можем убить сегодня вечером их обоих и покончить с этим делом.

Девушка пожала плечами.

— Тогда дочери просто нет здесь. И что? У нас есть наши приказы. Мы захватим мать, допросим ее о кинжале и выясним, где она его спрятала. Сегодня ночью это важно. А теперь давай начнем.

— Кинжал? Какой кинжал? О чем они говорили? Почему моя мама должна обладать кинжалом и почему она спрятала его?

Моя концентрация дрогнула, и изображение на одно мгновение потеряло резкость, прежде чем я снова смогла подключиться. Теперь внедорожник стоял с работающим двигателем и выключенными фарами на темном перекрестке. Престон смотрел в боковое окно.

— Вон она едет. Приготовься, — приказала девушка с заднего сидения. — Давай... сейчас!

Престон со всей силы надавил на педаль газа, и внедорожник выскочил из темноты в сторону машины моей мамы. Она даже не видела его. В моих ушах звучал звук разбивающегося стекла и искореженного металла, как будто я действительно была там, во время того, как Престон врезался на своей машине в ее.

Я ахнула и снова воспоминание расплылось. Теперь моя мама находилась не в машине. Она лежала на спине, на асфальте. Начал моросить дождь, но он не мог смыть кровь, которая покрывала всё её тело - её ноги, её грудь, её лицо. На её руках концы сломанных костей торчали из кожи, и она дышала с трудом и поверхностно. Она умирала, моя мама умирала.