Поцелуй холода
Шрифт:
Девчонка стояла с Престоном. Она возвышалась над моей мамой и держала в руке меч. На ней был одет пуловер с капюшоном, такой же, как всегда ношу я. Только капюшон она одела на голову, чтобы защитится от дождя, так что я не могла увидеть даже её затылка, не говоря уже о лице.
– Где кинжал?
– прорычала девчонка.
– Где ты его спрятала?
Моя мама улыбнулась девчонке-Жнецу.
– В том месте, где вы никогда не будете искать.
– Дура, нет такого тайника, которого мы бы не смогли найти. Это только вопрос времени.
– Я не дура, - сказала моя мама и приподняла немного голову. Несмотря на её раны, в её фиолетовых глазах светилась гордость.
– В своё время я была чемпионом, и я хорошо служила своей богине. В этом моё утешение, даже сейчас, в конце моей жизни.
Ника. Моя мама говорила о Нике. Она, должно быть, спрятала таинственный кинжал, или чтобы это ни было, по приказу богини. Но почему? И почему Жнецы так срочно хотели завладеть им?
– Как и я тоже, - выпалила девчонка.
– Я чемпион Локи, и он решил, что для тебя пришло время умереть. Скажи мне, где кинжал и тогда я убью тебя быстро. В противном случае ...
Она взмахнула мечом, угрожающе подняв его, а капли дождя шипели на лезвие.
– Я всё равно умру, - сказала моя мама и закашляла кровью.
– Так что делай, что хочешь, Жнец. Потому что уже через несколько минут я буду за пределами твоей досягаемости.
– Но твоя драгоценная дочь нет, и ты не сможешь больше защитить её от меня, - сказала девчонка.
– Как её ещё раз зовут?
– Гвен, - прошептала моя мама.
– Моя удивительная, невероятная Гвен. Было так много всего, что я хотела тебе ещё сказать, так много, чему я тебя ещё хотела научить ...
Её голос утих. Слёзы текли по её лицу и смешивались с холодным дождём. Потом моя мама начала бормотать все те вещи, которые она так сильно хотела мне ещё сказать. Я была так потрясена из-за всего того, что видела, что не могла сосредоточиться на её словах. Её голос стал более хриплым, а её предложения более непоследовательными, пока она не стала только бормотать:
– Гвен, Гвен, я люблю тебя, Гвен ...
Она ничего не скажет, - сказал Престон.
– Убей её, а потом давай убираться отсюда, прежде чем здесь проедет другая машина.
– О, ну ладно, - фыркнула его спутница. Она сильнее ухватилась за свой меч и подняла его над головой. Потом она посмотрела на Престона, и я увидела, несмотря на тень капюшона, как её губы скривились в улыбке. Она опустила меч бешеным движением, я вытесняла воспоминание, прежде чем он вонзился в сердце моей мамы.
Моя мама умерла не от аварии с каким-то неизвестным, пьяным водителем, как я думала. Нет, она была убита - убита Престоном и девчонкой- Жнецом.
Я открыла глаза, вырвала руку из руки Престона, соскочила со стула и попятилась назад, пока не наткнулась на стеклянную стену одной из камер. Я стояла только примерно полметра от Равен и её письменного стола.
– Я же тебе говорил, что тебе не понравится то, что ты увидишь, цыганочка, - насмехался Престон.
– Скажи, как это было, увидеть, как твоя собственная мать была убита прямо перед твоими глазами? Все замерли на одну секунду, потом их лица повернулись в мою сторону. Метис выглядела потрясённой, тренер Аякс - сердитым, а Найкмедс - испытывающим жалость. Даже Равен обеспокоенно посмотрела, подняв глаза от своего бульварного журнала.
– Подожди немного, - издевался Престон дальше.
– Скоро я тоже самое сделаю и с тобой, цыганочка.
Я открыла рот, но не смогла сказать ни слова. Я не могла говорить, не могла кричать, даже не могла дышать. Всё только просто болело. Каждая клеточка, каждый нерв, каждый разрушенный, кровоточащий кусочек моего разбитого сердца.
В отчаянии я повернулась к Метис и стала искать в её лице утешение или подтверждение. Вместо этого я нашла вину. Иногда, если воспоминание было достаточно ясным, если чувство было достаточно сильным, мне не нужно было касаться предмета или человека, чтобы воспринять волны. В зелёных глазах профессора стояло чувство вины, и всё её тело излучало вину, как солнце излучает тепло.
– Вы знали, что мою маму убили, - прошептала я.
– Всё это время вы знали об этом.
– Гвен ..., - начала Метис и сделала один шаг в мою сторону.
Я развернулась и побежала из тюрьмы, но я даже ещё не достигла двери, как моих ушей достиг насмешливый смех Престона.
Глава 26
Я выбежала из тюрьмы наверх по ступенькам. Каким-то образом все двери открывались, как только я дотрагивалась до них, хотя я никогда не знала об этом магическом фокусе. Но, может быть, Метис просто не закрыла их за собой. Во всяком случае, я выскочила из здания на холод. Потом я побежала дальше, в отчаянии, стараясь как можно дальше удалиться от Престона, и от тех страшных вещей, которые девушка-жнец с его помощью причинила моей маме. Они в тот вечер последовали за ней с работы домой. Они подстроили аварию. Они убили ее. Они забрали ее у меня. А не какой-то пьяный водитель. Гроб на ее похоронах был закрыт, потому что ее убила девушка-жнец, а бабушка Фрост не хотела, чтобы я увидела маму такой. Бабушка. Она должна была знать об убийстве моей мамы, также как и профессор Метис. В начале, когда я начала учиться в академии, я снова и снова спрашивала бабушку, почему она отправила меня сюда. Я думала, это имело что-то общее с непредсказуемостью, которую вызывала моя магия. Но теперь я знала настоящую причину: жнецы убили мою маму, а Метис и бабушка боялись, что они сделают со мной то же самое. Значит, они отправили меня в Мифическую Академию, чтобы Метис могла приглядывать за мной. Они думали, я буду на территории кампуса в безопасности. Они думали, что магия, которая защищает это место, защитит и меня. Они просто не осознавали, какие опасности подстерегают меня в академии.
Но как бы сильно я не пыталась, как бы быстро не передвигала ногами, невозможно убежать от этих воспоминаний, потому что теперь они были и моими воспоминаниями. Я не могла заставить их исчезнуть, и забыть их я тоже не могла — никогда. Моя психометрия не допустит этого. Впервые я ощутила мой цыганский дар, как проклятие.
Я точно не помню как, но, в конце концов, я оказалась в библиотеке древностей. На первом этаже суетились ученики и сотрудники и образовывали группы вокруг столов и стойки для выдачи книг. Я держалась задней стены и пробежала мимо них, точно так же, как мимо книжных шкафов и витрин, заполненных артефактами. Но на этот раз, я была рада тому, что другие не обращали на меня внимание. Я не хотела, чтобы они сплетничали по ночам и писали обо мне сообщения по мобильным телефонам. Я перестала бежать лишь тогда, когда забежала по лестнице на второй этаж, где на открытой галерее по кругу стояли статуи всех Богов и Богинь. Здесь наверху никого не было, и тишина опустилась на мое лицо как одеяло и душила меня. Или, может быть, я не могла дышать, потому что бежала так отчаянно. В конце концов, мои шаги замедлились, чтобы замереть перед статуей Ники. Греческая Богиня победы возвышалась, как и другие статуи на десять метров в высоту. Ее крылья из перьев возвышались над плечами, а ее гордый взгляд был на что-то направлен, что могла видеть только она.
— Почему?
– прошептала я. — Почему они убили мою маму?
Лицо Ники оставалось холодным. Я не знала, почему пришла сюда, чего я ожидала, но в этот момент горе взяло надо мной верх и потянуло меня вниз, так что я больше не могла сделать ни шага. Я свернулась калачиком у ног статуи и заплакала.
Я не знаю, как долго я плакала. Зловещая, непроницаемая тишина второго этажа поглощала мои рыдания. Но в какой-то момент я была более утомленной, чем когда-либо, и заснула прямо там в библиотеке. Когда я проснулась, то почувствовала, что мое тело одеревенело от лежания на твердом полу, и все болело. Мои глаза покрылись коркой из-за высохших слез, и я чувствовала себя... просто больной от того, что увидела в душе Престона. Его ужасные, кошмарные воспоминания об убийстве моей мамы. У меня ушло около двух минут на то, чтобы понять, что статуя исчезла. Я упала к ногам Ники в плачевном состоянии, но теперь на том месте, где обычно стояла статуя, был лишь воздух. Я вскочила и огляделась, но все другие статуи все еще стояли в галерее на своих местах и смотрели в том же направлении, вниз на первый этаж библиотеки древностей. Не хватало только Ники. Я отошла на несколько шагов от ее пьедестала.