Поцелуй мертвеца
Шрифт:
Дольф закончил разговор:
— Прости, Анита.
— Ты о чем? — не поняла я.
— О том, что некоторые люди больше заинтересованы в исходе дела, чем в безопасности остальных. Некоторые из этих парней относятся к сверхъестественным видам с таким же предубеждением, с каким и я пару лет назад.
Такое признание от него многого стоило.
— Спасибо, Дольф, для меня действительно очень важно услышать это от тебя.
— Не знаю, почему все так помешаны на сверхъестественном, но одно знаю точно — мой сын по-прежнему счастлив и я никогда еще не видел тебя счастливее, чем сейчас. Жена говорит, что любовь недоступна для понимания, если бы она имела смысл, это была бы уже не любовь.
— Звучит нелогично и очень правдиво, — сказала я.
— Нелогично и правдиво — это так похоже на любовь, — ответил Дольф и повесил трубку.
К тому времени, как я узнала, что все в безопасности и в ходе поисков не обнаружено никаких бомб, наступал рассвет и дневные часы. Я почувствовала, как умер Жан-Клод, и знала, что Ашер умер перед ним, потому что не обладал такой силой, чтобы продержаться так же долго, как Жан-Клод. Им было лучше под землей и, как обычно, перед восходом солнца, все вампиры отправились вниз. Я чувствовала, как Жан-Клод обернулся вокруг другого мужчины и знала, что найду их в постели. Мне не нравиться спать с вампирами, которые днем холодны, поэтому решила лечь в кровать с Микой и Натаниэлем в нашей комнате, и, возможно, с Сином, если он там, а не на больничной койке.
Мы с Клодией отправились в средоточие самого Цирка. Дело близилось к рассвету, поэтому все уже было закрыто. Одной из причин, затрудняющих поиск в этой секции, являлись наглухо закрытые перегородки. За которыми располагались обычные игровые с полагающимися призами, но свисающие с навесов крыш чучела: летучие мыши, черные коты, Франкенштейны и странные египетские мумии, сквозь бинты которых просвечивала мертвенно-бледная кожа, скорее смешили нежели приводили в ужас. В некоторых шатрах было и пострашнее: фальшивые сморщенные головы на пиках, глазные яблоки монстра в пластмассовых банках и еще стенд, где на вас наносят фальшивые шрамы и раны. Я чувствовала сладковатый аромат сахарной ваты, корицы из стенда с ушами слона и когтями медведя, переименованными в «уши монстра» и «когти оборотня», и испеченных пирогов, которые должны были пахнуть так же, как на кухне у бабушки, но никогда так не пахли.
Мне нравилось гулять по Цирку после закрытия. Думаю, все из-за маленькой, живущей во мне девочки, задающейся вопросом, что же происходит, когда ярмарка закрывается. Теперь я знала, что это обычная работа. Все убирают, готовят к следующему дню и закрывают, но когда ты маленький, карнавал — это волшебный, таинственный мир, который позволено посетить только тебе. Было время, когда я стояла посреди всего этого и мне все казалось зловещим.
Сейчас же все казалось домашним. Если я и проходила здесь, то это, как правило, после закрытия и я направлялась прямиком в постель, домой.
Зазвонил телефон Клодии, и она отошла немного в сторонку, чтобы принять звонок. Я предоставила ей уединение. Веркрысы были нашими основными охранниками в городе, но и за пределами города у них были свои дела, и политика здесь предполагала «не спрашивай — не будешь вынуждена говорить полиции». У меня был значок, и мне не нужно было знать подробностей их наемной работы.
Она вернулась ко мне с непонятным выражением на лице, которое я не смогла прочесть, но оно точно не обещало ничего хорошего.
— Что случилось? — спросила я.
— Мефистофель сидит у стены в гостиной и рыдает, — сказала она.
— Дерьмо, — выругалась я.
— Ты даже не спросишь, почему? — поинтересовалась она.
— Нет.
— Значит, это правда, что ты отсылаешь Ашера за то, что он сделал прошлой ночью?
Я кивнула.
— Чертовски подходящее время, — заметила она.
— Тебе он действительно не нравится, да?
— Он твой любовник, не мой, Анита. Я бы не стала терпеть все его эмоциональношантажное дерьмо.
— Вроде мы уже все прошли, — сказала я и двинулась к дальней двери, ведущей к входу в подземелье. Она шла рядом.
— Это Грэхем звонил.
Он был одним из немногих вервольфов-охранников, которые у нас были и поскольку о взрывчатке был не в курсах, его оставили внизу охранять спящих. У него лучше получалось работать вышибалой в клубе, чем охранником.
Я пожала плечами:
— И что?
— Он звонил мне, чтобы я нашла тебя и отправила к Мефистофелю. Даже если бы ЖанКлод еще бодрствовал, он все равно послал бы меня за тобой.
Я увидела ведущую под землю дверь. Сегодня ночью возле нее несли вахту двое одетых в черное охранников. Обычно охранники находились внутри в маленькой комнатке, но сегодняшней ночью и на несколько следующих мы собирались выставлять охранников и у двери. Тем самым везде усиливая безопасность, надеясь, что это не перерастет в паранойю.
— Дев — мой тигр зова.
— Анита, дело не в этом. Мика много путешествует по делам Коалиции. Натаниэль заботится обо всех как домохозяйка из пятидесятых, но он не настолько доминант, чтобы успокоить Мефистофеля.
— Так что я теперь тот, кто должен держать всех за ручку, я поняла.
Она резко покачала головой, так что заставила ее длинную тугую косу подпрыгивать:
— Мы бы никогда не позвали для этого Жан-Клода, вот я о чем.
Я остановилась и посмотрела на нее:
— Так, кончай говорить загадками: у тебя это слабо получается, а у меня слабо получается разгадывать.
Она улыбнулась:
— Ты стоишь здесь, одетая как одна из нас и все никак не догоняешь.
Я оглядела свою одежду и усмехнулась в ответ. Я была в черной майке, черных джинсах, с черным ремнем и такой же пряжкой, и в черных ботинках. Они были на каблуках, поэтому прикид был скорее клубный, нежели как у охранника, но если упустить эту мелочь, Клодия была права. Оружие в кобурах лишь дополняло сходство. Исключая, что в рабочее время, мы не пытались скрыть, что вооружены.
— Думаю, мой гардероб неплох для убийцы.
— Вижу, что рубашку выбирал не Натаниэль, поскольку она не демонстрирует декольте, и я уже послала охранника, чтобы принес ботинки с каблуком поменьше, но во всем остальном ты выглядишь как любой из нас.
— Спасибо, потому что, похоже, стоит поблагодарить за такие слова.
Она улыбнулась, что сделало ее лицо прекрасным и счастливым. Она не часто так улыбалась.
— Мы верим — ты поймешь все, чем бы мы с тобой ни поделились, Анита. Мы доверяем тебе в решениях насчет оружия и насилия, и в такого рода делах тоже.