Поцелуй победителя

Руткоски Мари

Ответа не последовало. Тишину нарушал лишь шелест листвы и стук копыт. Лес стал реже. Между деревьев уже виднелся дом Арина.

— Ты ненавидел меня, — догадалась Кестрель.

Он остановил коня.

— Посмотри на меня, пожалуйста.

Кестрель повернулась в седле и встретилась в ним взглядом.

— Да, поначалу я тебя ненавидел. Просто за то, что ты была моей госпожой. Я тебя совсем не знал. Но постепенно начал понимать. Ты казалась милой. Доброта рабовладельца — беда для раба. По крайней мере, мне такое отношение не нравилось. Просто еще один способ унизить, чтобы

ты благодарил господина за то, что не заслуживает благодарности. В детстве я так и делал, но потом вырос и понял, что, пожалуй, предпочитаю жестокость. Она честнее. Никто не притворяется хорошим. Поэтому я нарушал правила. Особенно с тобой. Я пытался заставить тебя наказать меня. Чтобы ты не сдержалась и показала свое истинное лицо.

Кестрель ничего не могла понять по выражению лица Арина. Шея, выгнутая под неловким углом, начала болеть. Пришлось отвернуться.

— Но ты на самом деле оказалась такой. Умной, смелой, хитрой. И доброй. Ты ничего не скрывала. Тогда я разозлился, что никто не вынуждает тебя скрываться. Ведь это такая роскошь — ни от кого не прятаться, верно? А мне-то приходилось! Иногда открывшаяся правда сжимает тебя, точно тиски, не дает дышать. Это как раз такой случай. Но, с другой стороны, мне больно было смотреть на тебя не только поэтому. Ты мне нравилась.

Кестрель не знала, что ответить.

— Я пытаюсь говорить честно.

— Я тебе верю. Вот только трудно представить, что ты действительно меня знал. Кое-что из того, что ты сказал, я не могу понять.

— Что именно?

— Уж слишком у меня противоречивый характер.

— Разве?

— Мне кажется, человек не может быть одновременно хитрым и добрым.

Арин рассмеялся:

— Ты — можешь.

Оба замолчали. Ланс нетерпеливо переминался на месте. Арин провел кончиком пальца по ее шее. Нащупал заживший шрам на плече, под краем платья. Тонкий длинный рубец был нечувствителен, но кожа вокруг него ощущала прикосновение. Кестрель вздрогнула, радуясь, что Арин не видит ее лица.

— Ты изменилась, — пробормотал он, — но в то же время осталась собой. Ты достойна восхищения. И я преклоняюсь перед тобой.

Кестрель снова овладел страх. Она боялась развилки в лесу, оставшейся за спиной. Боялась того, что Арин знал ее и раньше, а теперь считал достойной преклонения. Боялась того, что это значит. Она не хотела благоговейного отношения к себе и с подозрением относилась к его проявлениям.

Кестрель сжала бока коня коленями. Арин убрал руку. Ланс поскакал к конюшне. В тот день Арин больше с ней не разговаривал, если не считать предложения почистить Ланса вместо нее. Кестрель согласилась. Ей хотелось побыть одной. Даже вернувшись в дом, она чувствовала, как горит кожа на шее, упрямо и беспощадно напоминая о произошедшем. И все из-за одного прикосновения, которым Арин хотел ее успокоить. Но оно-то и не позволяло расслабиться.

Что-то в прошедшем дне могло бы ее утешить, но в памяти осталось только это. Кестрель решила, что Арин и спокойствие несовместимы.

14

Арин снова уехал. Он оставил для Кестрель записку, где предупредил о своем отсутствии, но не упомянул, чем оно вызвано и как долго продлится. Она могла лишь предположить, что отъезд касается войны и излагать это на бумаге Арин не решился. Кестрель уязвило, что он не пришел сказал лично, но потом она вспомнила, как дернулась от прикосновения Арина. Вот и причина. Но Кестрель это не понравилось.

— Уж больно ты любопытная, — отмахнулся принц. Его голос звучал весело и вполне дружелюбно. Однако Кестрель поняла, что на этом разговор окончен и выпрашивать другой ответ бесполезно.

Они играли в «Пограничье» в гостиной. Окна были открыты. Собиралась буря, но дождь еще на начался. На горизонте клубились темные облака. Ветер, пахнущий свежестью, покачивал занавески. Рошар поерзал, глядя на доску. Арин не взял Ланса. Все лошади были в конюшне. Кестрель их сосчитала. Рошар бросил взгляд на темнеющее небо.

— Он в море? — спросила она.

— Дорогуша, тебе-то какое дело?

— Тебя что-то беспокоит.

— Меня беспокоишь ты. Вот-вот обыграешь.

— Я думала, вы ведете войну. Неужели у тебя нет дел поважнее, чем сидеть тут и играть со мной в «Пограничье»?

Принц лишь приподнял бровь:

— Твой ход.

Кестрель подвинула одну из своих фигур. Она очень обрадовалась, когда поняла, что помнит правила. С ответом на вопрос «как?» у нее не возникло никаких трудностей. Кестрель знала, как играть в азартные игры или на фортепиано, ездить верхом, говорить на другом языке. Возможно, некоторые умения она все же потеряла, но пока не осознавала этого.

Однако главная беда заключалась в вопросе «что?». Ее память напоминала настольную игру: Кестрель видела перед собой доску и знала правила, но многие фигуры были незнакомыми.

— Кто командует объединенными силами Дакры и Гэррана? — поинтересовалась она.

— К чему этот вопрос? Разве один мой вид не говорит тебе о моем огромном авторитете и безграничной власти?

— А какую роль тогда играет Арин?

— Хороший вопрос, — вздохнул Рошар.

Ветер взметнул занавеску. Кестрель сделала ход инженером.

— Удивительно, что твой народ не против союза.

Принц пожал плечами и недовольно пробормотал что-то на своем языке.

— Не всякий согласится пойти на смерть, защищая чужую землю, — добавила Кестрель. — Что нужно вашей королеве от Гэррана?

— Ну, для начала — маленькое и смертоносное изобретение Арина.

— Оно и так ваше. Он отдал тебе чертежи.

— Мы должны остановить империю. Если они захватят полуостров, то очень скоро доберутся и до востока.

— Твоя сестра умна?

Рошар нетерпеливо покосился на нее, и в его взгляде Кестрель прочитала ответ на свой вопрос.

— Значит, ей нужно что-то еще. Арину известно, чего именно она хочет?

Рошар сощурил глаза, подведенные зеленой краской.

— Арин знает, что лучшей сделки ему никто не предложит. Ему с нами очень повезло.

— Да, я уже поняла, вы великие благодетели. Если тебя так заботит его благополучие, почему ты отправил его в море в шторм?

— Арин сам себя отправил.

Кестрель промолчала. Рошар сделал ход.