Поцелуй победителя
Шрифт:
— Значит, ты ей нравишься. Может, брак королеве и впрямь не нужен. Но, так или иначе, ты должен исполнять ее желания. Возможно, заработаешь себе неплохую награду. По крайней мере, попробовать стоит.
Его лицо выглядело напряженным.
— Нет, я не стану.
Кестрель поправила корзину так, чтобы она висела на сгибе локтя.
— Мне пора. Нужно отнести все повару. — Она с ужасом услышала, как надломился ее голос.
Арин переменился в лице:
— Кестрель, прости меня.
— Тебе не за что просить прощения.
— Я сожалею.
— Мне все равно.
Арин покачал головой, глядя ей прямо в глаза. Его
— Нет, не все равно, — произнес он.
Она отшатнулась.
— Постой!
Кестрель, не оборачиваясь, поспешила к дому. Корзина билась о бедро.
— Не ходи за мной. — Она потерла щеку грязным запястьем и хрипло выдохнула. — Я никогда больше не буду с тобой разговаривать, если ты пойдешь за мной.
Арин послушался.
Кестрель прикрутила фитилек в лампе и забралась на высокую кровать рядом с Сарсин. Она могла бы лечь на диване в другой комнате, но Сарсин и слышать об этом не желала. Кестрель, хоть и чувствовала неловкость от такой заботы, была тронута.
Сарсин повернулась под одеялом и посмотрела на Кестрель. Волосы, ресницы и брови Сарсин казались совсем черными и контрастировали с белой подушкой. Кестрель не понимала, что означает этот взгляд. Наверное, она слишком запуталась в своих чувствах. Сарсин была так похожа на Арина. Внезапно, будто пытаясь сменить тему, Кестрель произнесла:
— Раньше я иногда спала в одной кровати с моей подругой Джесс.
— Я ее помню. Ты спасла ей жизнь.
— Неправда.
— Я сама видела. Она умирала от яда. Если бы не ты, твоя подруга не выжила бы.
Но Кестрель помнила только, как Джесс обвинила ее в предательстве. Она попыталась объяснить все Сарсин, но многих фрагментов истории не хватало. Выслушав, Сарсин сказала:
— Может, вы обе просто изменились. Однажды вы снова встретитесь, и все встанет на свои места. Но я видела, что ты сделала ради нее. Как ты ее любила. — Сарсин поправила одеяло на плече у Кестрель.
Лицо Сарсин, ее нахмуренные брови и мягкий изгиб губ выражали заботу.
— Тебя волнует что-то еще? — спросила кузина Арина. — Можешь поговорить со мной. Я умею хранить секреты.
Кестрель почувствовала, как к глазам подступают слезы. Она открыла рот, снова закрыла. Потом все же ответила:
— Я не знаю, как все это передать словами. Я во всем сомневаюсь.
— Я твой друг. Хотя бы в этом ты можешь быть уверена. — Сарсин погладила Кестрель по щеке, позволяя тишине убаюкать ее. Потом она погасила лампу.
Но Кестрель никак не могла заснуть. Сарсин спала слишком тихо. Кестрель не привыкла к такому. Она помнила, что Джесс во сне часто пиналась и бормотала что-то. Кестрель скучала по подруге. Стоило ей вспомнить об этом, как накатывала тоска. Наверное, воспоминания всегда приносят с собой грусть. Подушка под щекой стала горячей и влажной.
Кестрель представила, как играет мелодию: ровный ритм, четкие и чистые ноты. Музыка подвластна ей. Пальцы извлекают яркие вспышки звука. Кестрель сосредоточилась на этой фантазии, потому что знала, что, если отвлечется, мысли тут же обратятся к… Но как только в голове мелькнуло то, чего она так избегала, воспоминание развернулось в полную силу.
Последний разговор с подругой произошел в валорианской столице, в доме Джесс. Бежевые занавески в гостиной. Кестрель забыла слова, которые та сказала ей, но теперь вспомнила, что разрушило их дружбу. Она услышала свой голос, который произносил то, чего Джесс никогда бы ей не простила. Кестрель отказалась от своего народа, друзей, отца. «Это из-за него ты изменилась», — бросила ей Джесс. «Никто не заставил бы меня измениться». — «Но все же это произошло».
Кестрель перевернулась на другой бок. Теперь она поняла: Арин как раз тогда был в городе королевы. Она приподнялась и откинула одеяло. Это невероятно. Она не представляла, как могла вот так просто отказаться от всего. И ради чего? Кестрель почти готова была поверить в чары. Ведь как еще объяснить, что ее по-прежнему тянуло к Арину, будто тело помнило о том, что не удалось сохранить в сознании? Непонятное притяжение вынудило ее прийти к нему в покои и лечь в его пустую постель, постоянно заставляло думать о том, где он, не рискует ли жизнью, чем занят и с кем.
Кестрель протянула руку и взяла ключи.
17
Она быстро скользнула по темному дому. Босые ноги беззвучно ступали по плиткам пола, коврам и лестницам. Кестрель прошла один пролет, проводя пальцами по перилам. На площадке она коснулась точеного столбика на углу балюстрады и повернула налево. Кестрель отлично знала дом Арина и сейчас, и раньше. Время словно расслоилось. Настоящее накрыло прошлое.
Раньше она никогда тут не ходила, но помнила, что однажды думала об этом. Кестрель перебрала ключи, нашла подходящий, вставила его в замок внешней двери от покоев Арина и открыла ее. Внутри все было озарено белым светом. Кестрель испугалась нереальности, невероятности происходящего, будто она упала в серебряный пруд. Но потом она подняла взгляд и увидела, что в потолке над входом есть окно. Огромная луна висела прямо над ним. Масляные лампы не горели, но в коридоре было светло, как днем. Только в конце его сгущалась темнота. Где-то в глубине покоев что-то звякнуло.
Кестрель прошла по коридору, нырнула в тень и оказалась в темной приемной. Задев бедром столик у стены, она тихо выругалась. Снова коридор, поворот. А потом… мягкое сияние. Лампа. Звук льющейся воды. Тихий стук, будто стеклом стукнули о дерево. Кестрель шагнула в комнату, освещенную лампой.
Арин, сидевший за столом, поднял взгляд и уставился на нее. Его пальцы стиснули стакан. Кестрель покраснела, вспомнив, что забыла накинуть халат на ночную сорочку. Вот только правда ли забыла? Или все-таки решила (эта мысль промелькнула в глубине сознания слишком быстро для того, чтобы обдумать ее), что именно так и нужно? Она бросила взгляд на подол сорочки, который едва прикрывал колени. Ткань была прозрачная, как топленое масло. Кестрель покраснела еще сильнее. Она увидела, с каким выражением смотрит на нее Арин. Тот отвел взгляд.
— О боги, — выдохнул Арин и отпил из стакана.
— Да, вот именно.
Он снова взглянул на Кестрель, сглотнул, поморщился и пробормотал:
— Возможно, я уже потерял способность связно мыслить. Так или иначе, я не понимаю, о чем ты.
— О твоих богах.
Арин приподнял черные брови. Его глаза округлились. На дне стакана с прямыми стенками, который он сжимал в руке, плескалась темно-зеленая жидкость, похожая на кровь листьев. Арин прокашлялся и хрипло спросил:
— И что?