Поцелуй победителя
Шрифт:
— Я знаю, — сказал Рошар, — но у нас мало солдат. Не получится ждать в двух местах одновременно. Генерал пойдет на Эррилит. В этой битве я не желаю стоять в оборонительной позиции. Мы не можем себе этого позволить. Если сражение произойдет здесь, высота холмов сыграет в нашу пользу, но численное преимущество остается на их стороне. Валорианцы могут окружить нас. Мне нравилась идея напасть на них на дороге, потому что так у нас был шанс запереть их в ловушке, зажать в тиски, чтобы они не могли сдвинуться с места.
— Тогда доверься ей.
Кестрель удивленно взглянула на Арина.
— Придумав такой
— Да, но решение принимала она, — возразил Арин. — Поэтому мне кажется, что нам повезет.
Войско должно было сняться с лагеря на рассвете. Арин исчез среди повозок с припасами, Кестрель же отправилась к реке, чтобы смыть кровь и пот и переодеться. Кестрель старалась ни о чем не думать. Она рассматривала листья деревьев, которые шелестели на ветру, то и дело поворачиваясь бледной внутренней стороной кверху. Журчала вода. Пели цикады. Потом Кестрель вернулась в лагерь.
Арин достал точильный станок и, похоже, теперь перебирал запасное оружие, которое хранилось в одной из повозок. Он внимательно осматривал каждый клинок, и один меч заставил его нахмуриться. Арин под углом приложил лезвие к шлифовальному камню и запустил станок. Раздался резкий звук. В какой-то момент Арин поднял взгляд и увидел Кестрель. Станок остановился. Она подошла поближе:
— У нас есть дакранские кузнецы. Мог бы доверить эту работу кому-то из них.
— Но я-то сделаю лучше. — Арин смазал клинок маслом и как следует растер. — И потом, мне нравится эта работа. — Он протянул измазанную маслом руку. — Можно?
Сначала Кестрель не поняла, чего хочет Арин, но потом сообразила, достала из ножен кинжал, который он для нее сделал, и протянула ему. Арин осмотрел клинок с удивлением и одобрением.
— Ты хорошо о нем заботишься.
Кестрель забрала оружие.
— Как же иначе? — Слова прозвучали резко, голос дрогнул.
Арин взглянул на нее и примирительно ответил:
— Ну конечно. Может, про это и поговорка есть? «Валорианка всегда заботится о клинке» или что-то в этом духе.
— Я забочусь о нем, — возразила Кестрель со смесью грусти и раздражения, — потому что ты выковал его для меня.
Ее расстроило, что Арин так удивился состоянию оружия. Она винила себя, злилась на свои смешанные эмоции. Кестрель почувствовала себя жалкой, когда Арин защищал ее перед Рошаром. Не только потому, что стыдилась своей неудачи, но и потому, что помнила, как попросила Арина довериться ей. Теперь он доверял ей безоговорочно, однако на его просьбу о взаимности Кестрель так и не ответила. Она покачивалась, точно маятник, между влечением, в котором была уверена, и страхом большего.
«Я люблю тебя», — говорила Кестрель отцу. Мольба, извинение, но в то же время и факт: восемнадцать лет любви. Неужели это ничего не значило? Ничего не стоило? Да, так и есть. Кестрель поняла это, когда отец оттолкнул ее от себя. Она нашла ответ на свой вопрос на земляном полу темницы в тундре. Услышала его в треске ткани, когда на ее спине разорвали грязное платье.
Кестрель подумала о ястребе, который, должно быть, уже добрался до генерала. Она представила, как птица огибает деревья, планируя вниз. Когти обхватывают поднятый кулак. Отец разворачивает зашифрованное послание. Перед ним раскрывается ловушка. «Давай, попадись же», — заклинала Кестрель. «У тебя талант к стратегии», — сказал ей когда-то генерал. Пришло время в этом убедиться. «Смотри, на что я способна. Вот во что ты меня превратил».
— Кестрель… — Голос Арина прозвучал неуверенно.
Она вдруг представила, как, должно быть, выглядит со стороны. Кинжал в руке, ураган эмоций в глазах… Когда Арин попытался что-то сказать, Кестрель его перебила:
— У тебя еще осталась та мазь?
— Да. — Он пошарил рукой под кожаным фартуком, который нацепил поверх одежды, и извлек из кармана уже знакомую баночку. — Надо было сразу тебе предложить. Я… отвлекся. Забыл.
Кестрель взяла мазь и ушла.
Обычно ей нравилось сидеть у себя в палатке. Там она могла скрыться от чужих глаз. Она помнила, что еще до тюрьмы постоянно находилась у всех на виду. Несомненно, именно в столице Кестрель стала средоточием взглядов, но даже в Гэрране, когда он еще был колонией, она чувствовала, что на нее смотрят. Хорошо, что хотя бы здесь она лишена внимания. Кестрель словно заворачивалась в кокон из грубой ткани, сквозь которую, сияя, пробивалось солнце. Однако теперь, прислушиваясь к шуму лагеря — разговоры на двух языках, ржание лошадей, стрекот птиц и насекомых, скрежет точильного станка, — Кестрель почувствовала то же, что в первый день, когда Арин поставил для нее палатку: одиночество.
Кестрель сняла штаны и размотала бинт. После купания в реке он был влажным и тяжелым. Порез не кровоточил и почти не болел, но она все равно нанесла новый слой мази. Когда неприятные ощущения совсем притупились, Кестрель вспомнила ночной наркотик. Сердце тоскливо сжалось. Она все еще скучала по его вкусу и усыпляющим свойствам. Кестрель размазала крем по ноге в том месте, где к ней прикасался Арин. Кожа онемела. Потом Кестрель снова забинтовала рану и представила, как наступит утро. Она соберет палатку, все свои вещи и отправится на юг сражаться с родным отцом.
27
Войско снова разделилось. Часть солдат отправили в Эррилит: они должны были подготовить его как будто к осаде. Если отец Кестрель поверил донесению, он вышлет разведчиков, чтобы собрать сведения о поместье. Рошар отправил туда большую часть обоза, а также все пушки, хоть это и было рискованно.
— Главное — быстрота и легкость!
Голос принца звучал так, будто он сделал ход в забавной игре, а не принял непростое и опасное решение отказаться от основной артиллерии. Но сейчас важно сделать их маленькое войско незаметным, насколько это вообще возможно. Скорость тоже играла большую роль, а тащить пушки по такой местности было не слишком удобно: нужно пробраться на юг через лес и подняться на холмы у главной дороги.
— Меня беспокоят деревья, — сказала Кестрель Рошару вечером того дня, когда они выдвинулись на юг.
Над головами кружили ириэли, выписывая причудливые узоры на фоне фиолетового неба в погоне за мошкарой. Кестрель бросила карту на траву. На вертеле над костром жарился кролик. Арин проткнул его ножом, проверяя готовность, но мясо еще было слишком розовым. Он подкинул в костер смолистых сирриновых веток, которые тут же вспыхнули синеватым огнем.
— В каком смысле? — Рошар посмотрел на свои карты и издал разочарованный стон.