Поцелуй шипов
Шрифт:
– Но не сейчас! Не сейчас!
– запротестовала я.
– Тесса идёт сюда!
– Да, Тесса идёт. Именно так. Если мы победим, тогда избавимся от неё навсегда. Тогда ты наконец сможешь быть вместе с Колином и не бояться. Разве это не то, чего ты всегда хотела? Это в пределах досягаемости! Перед тем, как наступит ночь, мы возможно уже будем свободны. Мы ещё никогда не были так близко к цели, как сейчас.
Пастор была бы тоже не плохая профессия для Тильманна, подумала я сердито. Возможно даже лучше, чем учитель. Да, он говорил о том, что я хотела и чего жаждала. Но шанс достигнуть этого, казался незначительно маленьким. Даже нереально
– Попытайся представить себе это, Эли. Ты ведь можешь мечтать, не так ли? Тогда начинай мечтать, прямо сейчас! Немедленно и тогда мы будем в подходящем настроении, чтобы принять грибы, когда придёт время. Я обо всём позабочусь. Ты получишь более низкую дозу, меньше, чем моя, потому что в твоём случае, они будут действовать сильнее. Эффект начнётся плавно, это я обещаю ... Я всё точно рассчитал. Эли, просто представь себе, что ты мечтаешь ...
– Ты должен мне помочь.
– Но как? Как мне тебе помочь?
– Тильманн смотрел на меня вопрошающе. Что же, как помочь? Я тоже не знала. Пока что своим мечтам я придавалась всегда одна, но сейчас всё во мне сопротивлялось против того, чтобы отпустить его от себя даже на два метра. Если я останусь одна, то до моего разума начнёт доходить, какой манией величия мы страдаем.
Нахмурившись и не зная куда деть руки, мы размышляли, молча искали возможности и идеи, трюки, как перехитрить себя, мостики и пути – и вдруг до меня дошло, мы не сможем найти их в одиночку.
– Ты должен быть моей подводной лодкой, - в конце концов, задумчиво пробормотала я.
– Твоей подводной лодкой? У тебя что, уже начался трип? Почему подводной лодкой?
– Я ... у меня была такая фаза в школе, когда мне было плохо. – Фаза - это ещё хорошо.
Эта чёртова фаза длилась годами. Не фаза, а просто мученичество.
– Я каждый день боялась того, что меня ожидает. В то же время я знала, что не смогу убежать, что это часть моей жизни, должна быть ей. Разве это не извращение? Каждый ребёнок должен ходить в школу, не имеет значения, как сильно его это обременяет?
– Я думал, ты всегда была отличницей.
– Я и была. Тем не менее посещение школы всё равно было для меня ужасным. И таким неизбежным ... Когда я вечером не могла заснуть, потому что боялась того, что неизбежно наступит, чьи тёмные стороны я уже так хорошо знала, то представляла себе, что плыву в подводной лодке в глубинах моря. Подводная лодка, только для меня одной. Там было тепло и комфортно и меня окружали толстые бронированные стены из стекла. Я могла наблюдать за большим количеством разноцветных рыб и спать, когда захочу. Никто не мог добраться до меня там внизу. У меня были с собой еда и питье …
– Хм, - недоверчиво сказал Тильманн.
– Фильм «Подводная лодка» ты никогда не видела, ведь так? Уютная подводная лодочка ... блин, Эли ...
– Мне было девять или десять, не будь со мной так строг! Эта подводная лодка защищала меня, разве ты не можешь понять?
– Даже теперь, когда я в два раза старше, этот образ имел что-то неотразимое. Я вспомнила мою встречу с медузой. Да, эта мирная встреча под водой не так уж сильно отличалась от моих фантазий о подводной лодке. Я чувствовала себя словно в объятьях, защищённой, когда наблюдала за ней. В конце концов вода -
– Ты уединялась на этой лодке? Никаких других людей?
– Да. Я была совсем одна. Ко мне мог проникнуть только тот, кто действительно понимал и принимал меня, без какой-либо лжи. Любил такой, какой я есть, именно такой, но...
– Я и люблю, Эли.
– В то время как я рассказывала, я смотрела на мои ладони и водила пальцами по линиям, но теперь подняла глаза. Тильманн ответил на мой взгляд с почти скрупулёзной серьёзностью. Как будто это цель его жизни, принимать меня и уважать. И снова оно появилось, это всеобъемлющее «я тебя люблю»- чувство. Чувство, находящееся в моей голове и сердце. Я состояла ещё лишь только из этих трёх слов. Я тебя люблю. Возможно, мне не понадобиться подводная лодка. Возможно, будет достаточно знать, что эти слова не только у меня одной на сердце, что на них отвечают. Нет, мне больше не понадобится подводная лодка.
– Пойдём, - сказал Тильманн так нежно, как ещё никогда со мной не разговаривал, вышел на балкон, где лёг на надувной матрас и притянул к себе. Я засунула руки под его футболку и положила пальцы на сердце, желая ощутить, как оно бьется, и позволить ритму убаюкать меня. Вскоре в моей голове к этому ритму возникла музыка - сферические, успокаивающие звуки, которые позволили струиться моему дыханию. Так мне было легче потерять себя в своих желаниях, для исполнения которых долгое время не было никакой надежды.
Я почувствовала, что мысли Тильманна рассеялись и стали податливыми, возможно моё нежное прикосновение напомнило ему что-то, что он потерял давным-давно. Его первую любовь, девушку, которая однажды разбила это сердце. Но моя рука на его голой коже была ключом к золотому царству, которое должно открыться, чтобы мы смогли пережить то, для чего никогда не хватит наших собственных сил.
Тессу.
Героини
– Пугающе красиво, не так ли?
Я не знала, что ответить. Тильманн и я пробудились прямо в один и тот же момент из нашей мечтательной дремоты, потому что вокруг нас что-то изменилось. Теперь мы стояли рядом друг с другом на балконе чердака, блуждая глазами по окрестностям.
Сирокко уже в первые минуты, после того, как мы направили Тессу на наш след, и погода переменилась, загнал большинство людей в дома. Теперь Пиано делл Ерба лежал перед нами, как вымерший. Даже дети, которые обычно проводили свой день, катаясь до самой ночи туда сюда на велосипедах, как будто провалились сквозь землю.
Природа же напротив, сошла с ума. Солнце, которое в вечерние часы всегда светило с безоблачного неба, заслонила красно-жёлтая пелена, оно напоминало мне восполненную гематому и больше не было круглым, стало овальным. Никогда раньше в вечерние часы не было таких туманных облаков. Хотя было ещё светло - яркость тусклого бара, а не нормального заката - в горячем, песочном воздухе уже роились летучие мыши. В дорожной пыли, поднятой вверх крошечными ножками, постоянно что-то шуршало; я не знала, убегали ли животные или их что-то привлекало сюда. Море лежало перед нами - серое и свинцово-тяжёлое. На поверхности не образовывалось даже крошечных волн. Гребень горной цепи позади нас слабо светился - первый лесной пожар, с тех пор, как мы приехали, достаточно далеко, чтобы наблюдать за ним со спокойным сердцем.