Поцелуй шипов
Шрифт:
Это лишь лесной пожар, а не Тесса.
Но и мысль о Тессе была как необходимое зло, которое хотелось оставить позади, наконец-то с ним разделавшись. Я всё ещё не чувствовала паники, а скорее гложущее нетерпение и желание, чтобы всё поскорее началось. Больше всего беспокойства мне доставляло не её прибытие, а трип, в который мы сейчас окунёмся. Но в целом я была спокойна.
Также положение на первом этаже больше не было таким напряжённым. Иногда я слышала шаги и бормотание, не больше. Удары копыт Луиса и стук молотка Колина умолкли. Я оторвала взгляд от моря и перевела его на Тильманна. Необычно
– Ты радуешься ... это возможно? Ты радуешься, не так ли?
– спросила я недоверчиво. Я сама была спокойной, но радость меня уж точно не переполняла. Тильманн, слегка раздражённый, нахмурил тёмные брови, но не перестал улыбаться.
– Эли, что-то во мне любит её, а другая часть хочет отомстить ... И то и другое возможно только тогда, когда она придёт. Конечно же я радуюсь тому, что увижу её. Это то, чего я всё это время ждал.
– И почему ты так уверен в том, что отреагирует правильная часть, когда она будет здесь? Та, которая хочет отомстить, а не та, которая её любит?
– ответила я более сурово, чем намеревалась. Но мой вопрос справедлив. Возможно Тильманн будет состоять только ещё из любви и преданности, когда старая карга засеменит по улице.
– Потому что я тренировал этот шаг в мыслях каждый день и каждый час. Я почти больше ничего другого не делал. И у меня было много времени. Я едва ещё могу спать.
Этим я должна была довольствоваться. Я верила, что он тренировался. И всё же хотел, чтобы я была вторым пилотом, пытаясь таким образом подстраховаться ... Значит сам сомневался. Моё настроение вот-вот должно было перемениться к худшему, как вдруг зазвонил мобильный. Я чуть раньше, когда бежала к Тильманну наверх, включила его, потому что, как говорится, бережёного Бог бережёт. Возможно произойдёт такая ситуация, что придётся звонить в скорую помощь или полицию – какую бы там помощь не смогли оказать нам врачи и копы против Тессы.
Однако сейчас мне звонок не нужен. Это определённо не подходящее время для телефонных звонков.
Но Тильманн кивнул.
– Возьми трубку, мне нужно принести ещё пару вещей снизу.
– Ага, пару вещей. Наркотики и нож? Как, ради всего святого, я должна при таких обстоятельствах сосредоточиться на разговоре - прежде всего, если это звонит мама?
Или это Гриша? Эта идея пронеслась без предупреждения через мой измученный разум и сразу же взволновала. По крайней мере это правдоподобно - в моём неописуемом письме я оставила ему номер мобильного; что-то, что я обычно никогда не делаю с незнакомцами, но Гриша для меня не чужой, он в течение многих лет был постоянным гостем в моих мечтах. Может быть ему понадобилось немного время, чтобы побороть себя и позвонить, что он теперь и сделал, потому что любопытство стало слишком сильным ...
– Алло?
– сказала я приглушённо в трубку, после того, как Тильманн исчез внизу.
– О, Елизавета, я понятия не имел, я ничего не знал ... ничего не знал!
Нет. Это не Гриша. Это господин Шютц. Отец Тильманна! И именно сейчас! И о чём он вообще говорит?
– Здравствуйте, господин Щютц, - воспитано ответила я, заставив себя говорить вежливо и дружелюбно, хотя больше всего хотелось съязвить и спросить, что это ему пришло
– Елизавета, если бы я знал обо всём, тогда ... тогда ... ты очень храбрая девушка. Очень храбрая.
– Эм ... да. Пойдёт.
– Ой, ой. Я догадывалась, что случилось. Мама рассказала ему что-то о Марах. Но что? Всю историю? Нет, она не могла, потому что сама не знала всей истории. Она думала, мы хотим провести в Италии отпуск и поискать немного папу. Он полукровка и пропал. Рассказала ли она об этом господину Шютц? Если да, то это на неё не похоже. Должно быть у неё был очень слабый момент.
– То, что случилось с твоим отцом ... не знаю, что сказать.
Я тоже не знала и выбрала «хмхм».
– У меня нет слов! Это горько, очень горько и в то же время так непостижимо.
– Тут господин Шютц говорил правду. Но мне не понравился сострадательный тон, который сопровождал его слова.
– Вы должно быть пережили тяжёлые времена. Или всё ещё переживаете ...
– О, всё нормально, - повторила я неубедительно.
– Мы ведь теперь здесь в Италии и ...
– И ждём самого ужасного из всех Маров, о котором даже мама почти ничего не знает. Прекрасный отпуск.
– Да, отдыхайте там, возможно тогда всё снова на ... э, придёт в норму, так ведь?
– Придёт в норму? Это не звучало так, будто он хоть немножко верил в то, что рассказала ему мама. Значит вот откуда жалость в его голосе. Я лишь ещё один человек в компании бедной, помешанной семьи Штурм. Безумная семья, один хуже другого.
– Как там мой сын? Ему тоже выпала не особо лёгкая доля из-за недостатка серотонина. Пауль хорошо приглядывает за ним?
– То, как господин Шютц сказал «Пауль», я поняла, что он, по крайней мере, Паулю, аттестовал ясный рассудок. Паулю, нашему вечному скептику, который только что наточил нож, перебрал украденные медикаменты, и кое-что выбрал из них, если я правильно истолковала звуки, доносящиеся снизу.
– Елизавета, ты ещё там?
– Да.
– Что делает Тильманн? Он в порядке?
Я огляделась. Тильманн вернулся наверх с двумя напитками в руках и большим ножом для мяса под мышкой. Сейчас он запрограммирует небольшую музыкальную установку для психоделического музыкального фона нашего трипа.
– Чувствует себя прекрасно. Он как раз приготовил для нас коктейли, сегодня вечером у нас будут гости.
Тильманн вопросительно на меня посмотрел и сдержал смешок. Я пожала плечами.
– Твой отец, - сказала я одними губами. Его ухмылка стала шире. Без всякой спешки он взял у меня из рук мобильный.
– Привет, пап. Да, всё хорошо, я в порядке. Да, у нас прекрасная погода, здесь хорошо. Много солнца. Немного лучше. Ах, то что делают все, купаюсь, ем, отдыхаю.
– Убиваю.
– Да, я дам тебе её ещё раз ...
Я закатила глаза, но всё-таки взяла мобильный.
– Елизавета! Я только хотел тебе сказать, что я поддерживаю вас! Я на вашей стороне.
– Спасибо, господин Шютц, мне нужно заканчивать, наша гостья придёт сейчас. Тогда до скорого! Пока!
– Я положила трубку и измучено посмотрела на Тильманна.
– Так, теперь он думает мама, папа и я сошли с ума. Она должно быть что-то ему рассказала! Зачем она рассказала? Как она могла?