Поцелуй теней
Шрифт:
– Чего ты хочешь, Дойл?
Стекло позади рассыпалось, окатив пол дождем острых осколков.
– Прошу прощения, но нет времени для церемоний.
Он выпустил меч на пол и схватил меня выше локтей. Притянул к себе, и только секунда у меня была, чтобы понять: он хочет поцеловать меня.
Если бы он попытался ударить меня ножом, я бы была готова или хотя бы не удивилась, но поцелуй... я совершенно растерялась. Кожа его пахла какой-то экзотической пряностью. Губы у него были мягкими, поцелуй – нежным. Я застыла у него в руках, слишком потрясенная, чтобы сообразить, что делать, –
– Она сказала, что он должен быть дан тебе, как был дан мне.
Едва заметная нотка гнева слышалась в этом шепоте.
Я услышала, как что-то шлепнулось через окно – тяжело шлепнулось. Дойл отпустил меня так резко, что я упала. Одним плавным движением он подобрал меч, повернулся, будто танцевальным па перелетел к окну, не поднимаясь с колен, и вогнал меч в проникшее через разбитое окно черное щупальце не меньше его самого. На той стороне стекла раздался вопль. Дойл отдернул меч, и щупальце потянулось назад. Он встал, опережая это движение, занес меч и опустил его с такой силой, что клинок полосой мелькнул в воздухе. Щупальце развалилось на куски в хлынувшей крови, заблестевшей в зеленовато-желтом пламени, как черная вода.
Остаток щупальца втянулся обратно в окно с таким звуком, будто ветер завыл. Дойл повернулся ко мне.
– Это заставит их задуматься, но ненадолго.
Он шагнул ко мне, сверкая окровавленным мечом. Все это случилось за секунды. Он едва успел отступить в сторону, чтобы его не залило кровью, – будто знал, где ему стоять, или будто кровь это знала.
Видя, как он идет ко мне, я не могла остаться лежать. Он пришел сохранить мне жизнь, но все мои инстинкты завопили при его приближении. Дойл был созданием стихии тьмы и полусвета, вооруженный убийственным мечом, и он шел ко мне как воплощение смерти. В этот миг я поняла, почему люди падают перед нами ниц и воздают божеские почести.
Опираясь на раковину, я встала, потому что не могла встретить его на земле, скорчившись как загнанная дичь. Я должна была встать перед этой темной грацией – или склониться перед ней, как человек-язычник. От того, что я встала, комната закачалась, закружилась полосами тьмы и света. Голова кружилась так, что я боялась упасть, а потому вцепилась в раковину мертвой хваткой. Когда в глазах прояснилось, я все еще стояла, а Дойл был так близко, что видны были пляшущие отражения пламени в его глазах.
Вдруг он прижал меня так тесно, что я ощутила кожей холод крови на его рубашке. Руки у него были очень сильны.
– Королева поместила свой знак в меня, чтобы я его тебе передал. Как только ты его получишь, все будут знать: всякий, кто поднимет на тебя руку, окажется на милости королевы.
– Тот поцелуй, – сказала я.
Он кивнул:
– Она сказала, что я должен дать его тебе, как она дала мне. Прости меня.
И он поцеловал меня раньше, чем я успела спросить, за что он просит прощения.
Он поцеловал меня так, будто хотел через рот влезть в меня. Я не была готова и не давала своего разрешения. Я попыталась отодвинуться, и рука его напряглась у меня за спиной, вдавливая кожу куртки мне в спину. Другой рукой он держал меня за лицо,
Сопротивление ничего бы мне не дало, поэтому я прекратила отбиваться и открыла рот, целуя его в ответ. Из тела его ушло напряжение, будто он подумал, что я дала разрешение. А я его не давала. Я схватила его черную футболку и стала вытягивать ее из штанов. Она так пропиталась кровью, что липла к телу, но я ее вытащила. И провела рукой по его плоскому животу – вверх, до гладкой выпуклости мускулистой груди.
Он растаял, и рука, державшая меня кольцом за спину, ослабела.
Мои руки нашли рану у него на груди – широкий и глубокий разрез. Три вещи случились одновременно: я запустила пальцы в рану, его тело напряглось от боли – и он бы отпустил меня, но случилось и третье, пока мои пальцы входили в мясо его тела. Знак королевы наполнил его рот и провалился в меня.
Сладкий прилив силы заполнил мне рот, проливаясь из Дойла в меня, тепло окутывало наши губы, будто мы вдвоем сосали одну конфету. Сила набухала в нас, плавилась между нами долгими сладкими нитями. Она наполняла нас теплом до краев, как глинтвейн, налитый в одинаковые чаши, и сила побежала вниз по нашим телам, сквозь них, проливаясь ласковым потоком на кожу.
Я ничего не видела, будто смотрела на мир сквозь густой туман. Дойл держался обеими руками за раковину, опустив лицо, будто у него тоже голова кружилась. Слышно было, как он произнес:
– Спаси меня, консорт.
Не знаю, какова была бы моя остроумная реплика, потому что вылетела выбитая дверь, ударившись в дальние кабинки. В проеме стоял силуэт Шолто. Он набросил серое пальто поверх голого тела, но виднелось гнездо щупальцев – будто какой-то монстр рвался из него наружу.
Я ощутила за собой движение и повернулась – Дойл тянулся за мечом, брошенным поперек раковины. В освещенной двери сила Шолто взметнулась ветром. Вдруг я поняла: каждый из них считает, что другой хочет меня убить.
Я только успела выкрикнуть:
– Нет!
Пламя Дойла исчезло, поглощенное тьмой – бархатной, непроницаемой и наполненной звуками движения тел.
Глава 16
– Нет! – кричала я. – Шолто, Дойл, не трогайте друг друга!
Но слышны были удары тела о тело, скользящие шаги, будто кто-то пробирается через темноту, чей-то тяжелый вдох, потом какие-то тихие звуки.
– Черт побери, слушайте меня! Никто из вас не замыслил мне вреда! Вы оба хотите сохранить мне жизнь!
Не знаю, то ли они не слышали, то ли им было все равно, что я говорю. В этой темноте размахивал по крайней мере один меч, а потому я не встала и не пошла к выключателю – я поползла. Раковину я оставила справа и ощупывала перед собой путь левой рукой.
Драка шла почти в полном молчании. Слышно было, как они ломают друг друга. Кто-то вскрикнул, и я молча произнесла молитву, чтобы никто из них не погиб. Я почти влетела головой в стену, успев в последний момент коснуться ее рукой. Нажала выключатель, и помещение вдруг залил ослепительный свет. Я заморгала, как сова.