Почему не Эванс?
Шрифт:
– Как о вас доложить?
– Леди Фрэнсес Деруэнт.
Сиделка вся затрепетала от восторга. Пациент вырос в ее глазах на целую голову. Она провела Фрэнки по лестнице в комнату на втором этаже.
– К вам гость, мистер Джонс. Угадайте-ка кто? Такой приятный сюрприз!
И все это бодреньким тоном, обычным для лечебных учреждений.
– Вот те на. – Бобби был ошеломлен. – Да это же Фрэнки!
– Привет, Бобби, я принесла всего лишь цветы. От них немножко веет кладбищем, но
– Ах, леди Фрэнсес, – сказала сиделка, – очень милые цветы. Давайте я поставлю их в воду.
Она вышла из палаты. Фрэнки села на стул, явно предназначенный для посетителей.
– Ну-с, Бобби, – сказала она, – что все это значит?
– Эх, и не спрашивай, – отвечал Бобби. – Я здесь – настоящая сенсация. Восемь гранов морфия. Обо мне собираются написать в «Ланцете» и «БМЖ».
– А что такое «БМЖ»? – поинтересовалась Фрэнки.
– «Британский медицинский журнал».
– Ясно. Дуй дальше. Выдай еще парочку трескучих сокращений.
– Да знаешь ли ты, моя девочка, что полграна – это уже смертельная доза. Я должен был умереть уже шестнадцать раз. Правда, известен случай, когда человек остался жив после шестнадцати гранов, и все же восемь тоже неплохо, правда? Я – герой этого заведения. Такого больного у них никогда не было.
– Надо же, как повезло людям!
– А что, разве нет? Теперь им есть о чем болтать с другими пациентами.
Сиделка внесла вазы с лилиями.
– Ведь правда, сестра, у вас еще не было такого больного, как я? – с жаром спросил Бобби.
– О, вам бы не здесь быть, – сказала сиделка. – По всем законам, вам бы давно лежать на кладбище. Но, как говорится, только хорошие люди умирают молодыми… – Она хихикнула и вышла.
– Ну вот, – сказал Бобби, – я еще прославлюсь на всю Англию, увидишь.
Он продолжал болтать. Все признаки комплекса неполноценности, проявившего себя во время последней встречи с Фрэнки, теперь исчезли без следа. Бобби испытывал эгоистическое удовольствие, во всех подробностях муссируя тему своей болезни.
– Достаточно, – осадила его Фрэнки. – По правде говоря, меня не очень интересуют желудочные зонды. Послушать тебя, так можно подумать, что до тебя никто не травился.
– Мало кто выживал после восьми гранов морфия, – не унимался Бобби. – Но, черт побери, на тебя это не производит должного впечатления.
– Какое расстройство для твоих отравителей!
– Известное дело. Зря пропал хороший морфий.
– Он был в пиве, да?
– Ага. Понимаешь, кто-то нашел меня, когда я спал как убитый, попытался разбудить, но не смог. Тогда они встревожились, отнесли меня на ферму и послали за врачом…
– Остальное я уже знаю, – поспешно сказала Фрэнки.
– Сначала они
– Никаких предположений относительно того, как морфий попал в бутылку?
– Глухо. Они поспрашивали в кабачке, где я ее купил, открыли другие бутылки, но все было в полном порядке.
– Кто-нибудь подложил морфий в бутылку, пока ты дрых?
– Вот именно. Я помню, что этикетка на горлышке как-то отклеивалась.
– Ну, – задумчиво кивнув, сказала Фрэнки, – это доказывает, что я была права тогда, в поезде.
– А в чем права-то?
– В том, что этого человека, Причарда, спихнули с утеса.
– То было не в поезде. Ты сказала это на станции, – слабо возразил Бобби.
– Это одно и то же.
– Но почему?
– Милый, это же очевидно. Почему кому-то надо убрать тебя с дороги? Ты же не наследник состояния или что-нибудь такое.
– Как знать? Какая-нибудь двоюродная тетя, о которой я никогда не слыхал, где-нибудь в Новой Зеландии или каком-то таком месте могла оставить мне все свои деньги.
– Вздор. Она бы сначала с тобой познакомилась. А если она тебя не знала, так на кой оставлять деньги четвертому сыну? Господи, да в нынешние времена даже у священника может попросту не быть четвертого сына. Нет, дело совершенно ясное. От твоей смерти никто не получит никакой выгоды, это исключается. Значит, остается месть. Ты, часом, не соблазнил дочку аптекаря?
– Да что-то не припомню такого, – с достоинством сказал Бобби.
– Известное дело. Соблазняют нынче столь часто, что и не считают. Но, по-моему, ты вообще еще никого не соблазнял, это сразу видать.
– Ты вгоняешь меня в краску, Фрэнки. Да и почему это непременно должна быть дочь аптекаря?
– Свободный доступ к морфию. Раздобыть его не так-то легко.
– Ну, я не соблазнял дочь аптекаря.
– И ты не знаешь, есть ли у тебя враги?
Бобби покачал головой.
– Ну вот, – победно сказала Фрэнки. – Значит, это из-за человека, которого столкнули с утеса. Что думает полиция?
– Они считают, что это был какой-то сумасшедший.
– Вздор. Сумасшедшие не бродят где попало с неограниченным запасом морфия, выискивая бутылки с пивом, куда можно его засунуть. Нет, кто-то столкнул Причарда с утеса. Через минуту или две появляешься ты, и убийца думает, что ты видел, как он это сделал. И решает убрать тебя с дороги.
– По-моему, не очень убедительно, Фрэнки.
– Почему нет?
– Ну, прежде всего, я ничего не видел.
– Да, но он-то этого не знал.