Почему не гаснут советские «звёзды»
Шрифт:
Трансформация таких людей, как Хрущёв или Пономарёв, которые из недавних ярых сталинистов превратились в не менее ярых антисталинистов, вызвала настоящую цепную реакцию в высших сферах советского истеблишмента. Выстроилась огромная очередь из таких же «разоблачителей», появилась целая мода на такого рода перерожденцев. Можно, конечно, бросить упрёк самой советской системе за подобное воспитание кадров, но дело здесь, думается, в другом: ведь моду в политике задают сами политики, и от их ума (далёкого или наоборот) зависит то, какая мода в итоге возобладает. Сталин был мудрым политиком и моду создавал соответствующую, при нём перерожденцев практически не было. При Хрущёве их появилась целая армия, на фоне которой тот же Всеволод Кочетов со своим немногочисленным войском выглядел подлинным героем —
Например, кинорежиссёр Михаил Ромм более двух десятилетий исправно служил сталинскому режиму. Снимал заказные фильмы (трилогию о Ленине), был награждён за это званием народного артиста СССР (в 1950-м), пятью (!) Сталинскими премиями. Однако после XX съезда КПСС и доклада Хрущёва «О культе личности Сталина» Ромм быстро поменял свои взгляды на противоположные — стал антисталинистом. И, как и большинство представителей еврейской интеллигенции, бросился разоблачать как Сталина, так и тех, кто до конца оставался предан его памяти и верен идеалам, которые тот долгие годы претворял в жизнь. Со стороны это выглядело в высшей мере нелицеприятно. Например, Ромм за одну ночь, вооружившись ножницами, вырезал из своих фильмов все эпизоды с участием вождя всех народов. А это более 600 метров плёнки! Правда, от своих Сталинских премий режиссёр не отказался, поскольку в таком случае пришлось бы возвращать не только лауреатские значки, но и деньги, которые выдавались вместе с премией (а это по 100 тысяч рублей в каждом случае).
Поздней осенью 1962 года именно Ромм выступил в ВТО с пламенной речью, которая была провозглашена манифестом либеральной интеллигенции. Досталось в ней и Всеволоду Кочетову, который ещё в 50-х с уничижением отзывался о перевёртышах типа Ромма, а когда возглавил «Октябрь», стал публиковать о них и об их творчестве разгромные статьи. Отметим, что особенно от кочетовского журнала доставалось кинематографистам, поскольку эта среда была очень сильно унавожена евреями-космополитами, ненавидящими не столько Сталина, сколько уже и сам тогдашний СССР, который превратился для них в своеобразную «Данию-тюрьму» (именно таким Советский Союз изобразил еврей Григорий Козинцев в своём знаменитом «Гамлете» 1964 года выпуска).
Между тем речь Ромма была типичным образчиком мыслей либералов-космополитов. В ней критиковалось православие (в угоду тогдашней хрущёвской борьбе с Церковью), Сталин объявлялся антисемитом (хотя сам Ромм, как и большинство его коллег-евреев, при нём процветали), а главными врагами хрущёвской «оттепели» назывались сталинисты во главе с Кочетовым, которых докладчик обвинил в «открытой диверсии, нападках на всё передовое и яркое», поджигателями, «разжигающими костёр на террасе нашего дома».
В этих обвинениях было всё перевёрнуто с ног на голову. Пожар на террасе разожгли и поддерживали его отнюдь не Кочетов и К° (те как раз выступали пожарниками), а совсем наоборот. Первым это сделал Хрущёв в 56-м, а дрова для этого пожара ему стали подносить интеллигенты из числа либералов. Многие деятели искусства и литературы тоже были в числе этих поджигателей, мастеря произведения, которые даже не поленьями были, а настоящими «коктейлями Молотова». После них пожар уже и вовсе грозил разгореться до немыслимых пределов. Кстати, руководство страны чуть позже это осознало, что во многом и стало поводом к смещению Н. Хрущёва в октябре 1964 года. Однако пришедший к власти Леонид Брежнев в целях уравновешивания ситуации стал в равной степени поддерживать как либералов, так и почвенников, а вот сталинистам по-прежнему не доверял. Поэтому не случайно в 1966 году на XXIII съезде КПСС Всеволод Кочетов был выведен из состава ЦРК, а год спустя была разгромлена и группа Александра Шелепина, которая собиралась прийти к власти вместо Брежнева и во многом ориентировалась именно на сталинистов. Случись всё иначе, советская история могла пойти совершенно по иному пути и страну, вполне вероятно, удалось бы спасти от будущего развала.
Тогда же начала восходить и звезда Юрия Андропова, ставленника либералов — он возглавил КГБ. И первое, что сделал: создал в своём ведомстве новое подразделение — 5-е (Идеологическое) управление, которое должно было взять под свой контроль борьбу с политической оппозицией. Однако вместо настоящей борьбы началась её весьма умелая имитация. В итоге даже появление столь мощного и высокобюджетного подразделения не предотвратило разрастания не просто диссидентского движения в СССР, а именно его либерально-западнического крыла. Все остальные крылья нещадно подавлялись или стравливались друг с другом. Даже чехословацкие события 1968 года, которые во всей красе показали истинную опасность либерально-западнических идей, не стали поводом для кремлёвских руководителей к резкой смене приоритетов во власти: они по-прежнему боялись пускать туда сталинистов. Единственное, что было сделано, — частичная реабилитация Сталина в идеологии.
Всё это Всеволод Кочетов прекрасно видел и весьма доходчиво отобразил в своём политико-публицистическом романе «Чего же ты хочешь?», напечатанном в журнале «Октябрь» в конце 1969 года. Главная сюжетная линия его строилась на том, что в Советский Союз приезжает группа иностранных шпионов — американка, немец и русский эмигрант, служивший в гитлеровской армии. Официальной крышей этой троицы было английское издательство «New World», что в переводе на русский означало «Новый мир» (явный намёк на одноимённый журнал под редакторством Александра Твардовского — рупор либералов-западников). Как писал Кочетов, «разложение, подпиливание идеологических, моральных устоев советского общества — вот на что в Лондоне… решили потратить несколько десятков тысяч фунтов стерлингов». Отметим, что английская столица всегда была тайным и явным оплотом антирусского движения, поэтому даже в наши дни там окопались почти все официальные враги России.
Не жалел язвительных красок автор романа и для других героев повествования. Например, для известного славянофила-художника Антонина Свешникова, в образе которого сведущий читатель тут же обнаруживал знакомые черты популярного советского художника Ильи Глазунова (сегодня этот живописец, с особым рвением рисовавший коммунистических вождей, в открытую именует себя монархистом и объявляет о том, что Сталин проводил политику геноцида по отношению к русскому народу).
Досталось в романе «на орехи» и другому известному человеку — писателю Василию Шукшину. Стоит отметить, что Шукшин и Кочетов одно время были близки по творческим делам и на многие общественные проблемы имели схожие воззрения. Достаточно сказать, что именно кочетовский «Октябрь» открыл писателя Шукшина массовому читателю: в марте 1961 года в журнале были напечатаны три его рассказа, в январе 1962 года — ещё один, в мае следующего — ещё три. Однако затем пути-дороги Шукшина и Кочетова разошлись, а отношения испортились.
Поводом к этому послужила не только «измена» Шукшина (он стал печатать свои произведения в других изданиях, в том числе и в ненавистном для Кочетова либеральном «Новом мире»), но и всё большее расхождение во взглядах (Кочетов был сталинистом, Шукшин — почвенником). В итоге в своём упоминаемом уже романе «Чего же ты хочешь?» Кочетов изобразил Шукшина (правда, под вымышленным именем) в образе этакого бойца и пробивного человека, заведомо отрицательным «типом» от искусства. Видимо, Кочетов не мог простить своему коллеге его нелюбви к советской власти, которую Василий Макарович считал повинной во многих бедах России, в том числе и в своей личной беде — многие его родственники пострадали в сталинские годы (отец и один дядя были расстреляны, другой дядя четыре раза сидел в тюрьме, ещё один в тюрьме умер, двоюродный брат сидел в тюрьме трижды).
Что касается положительных героев романа, то их было трое: начальник главка одного из машиностроительных министерств Сергей Антропович, его сын инженер Феликс и писатель Булатов. Именно в их уста автор романа вкладывал те мысли, которые беспокоили его самого. Например, в разговоре с сыном Сергей Антропович произносил слова, которые станут поистине пророческими. Когда разговор коснулся тогдашней советской молодёжи, отец с горечью констатировал:
«Вы беспечны, вы слишком поверили сиренам миролюбия — и зарубежным, и нашим отечественным. Эмблемой вашей стал библейский голубь с пальмовой ветвью в клюве. Кто только вам его подсунул вместо серпа и молота? Голубь — это же из Библии, он не из марксизма».