Почему не иначе?
Шрифт:
Среди псковичей я и сам стал псковичом, научился говорить на их своеобразном — русском, конечно, но в то же время и псковском — наречии. Оно во многом не походило на тот русский язык, которым мы пользовались в школе и дома, на котором были написаны книги, печатались газеты.
Птицу ястреба псковичи звали «сова», а ночную пернатую хищницу сову именовали «лунём»; в других частях России так зовут совершенно другую дневную птицу. Белая бабочка-капустница тут называлась «мяклыш»; все ночные серенькие мотыльки ходили в «попелушках». Совсем особый язык…
Поэтому
— Ногу сломать, друг ты мой любезный, — дело сильно забавное: сломать-то — хруп, и готово, а вот покеда она срастется — лежи дожидайся!
Мне и в голову не приходило, что «забавное» тут могло обозначать «веселое» или «потешное», — какое уж там! Но его новый смысл было нетрудно вывести, слыша другие псковские перемолвки.
— Вот фокус! — рассказывали мне. — Думалось, тую луговину за день выкошу, а пробавился и все три дня…
Или какая-нибудь обремененная заботами мать сердито кричала поутру белоголовой семилетней помощнице дочке:
— Машка маленька! Живо бежи к тете Степе за спичками, да гляди, копа, ни минуты чтоб не бавиться: одна нога там, другая тут!
Было проще простого сообразить: «копа» — тот, кто копается, медлит; «бавиться» значит тоже «задерживаться», «медлить», а, пожалуй, еще и «проводить время в праздности», «отлынивать от работы».
А тогда легко определялось псковское значение и корня «бав-», и прилагательного «за-бав-ный». Оно тут значило: связанный с потерей времени, задержкой и промедлением.
На Псковщине начала века я привык к этому смыслу слов, связанных с корнем «бав-»; но вскоре мне стало ясно, что то же самое можно наблюдать и в других областях нашей страны. Знаменитый толковый словарь Владимира Даля содержит такие народные слова, как «бавить» — медлить, тянуть дело; как «бавленье», «бавка» — задержка, затяжка… С чего бы я стал дивиться болгарскому «бавно»? И мне и всем тем русским людям, для которых народные говоры, областные диалекты русского языка были родными, оно показалось и старым знакомым, и вполне ясным по смыслу словом. Без особых размышлений приняли наши солдаты и разные близкие к этому «бавно» болгарские слова: «бавеж» — «промедление», «бавя» — «медлить».
Без размышлений? А ведь поразмыслить было над чем.
И у нас и в Болгарии с корнем «бав-» связаны слова совсем несхожего значения: «бавиться» и «забавляться» в русском языке, «бавно» — «медленно» и «бавилка» — «игрушка» у болгар. Почему это гнездо слов так своеобразно раскололось надвое?
Ученый-языковед ответил бы на этот вопрос примерно так. В мире глаголов встречаются особые образования, так называемые каузативы: рядом со «слыть» мы встречаем каузатив «славить»; рядом с «плыть» — каузатив «плавить». Точно так же «бавить» — самый настоящий каузатив к глаголу «быть», то есть такая особая глагольная форма, действующее лицо которой как бы не действует само, а лишь понуждает действовать другого.
Древнейшим значением «бавить» было «растить», «помогать росту»
Это ученое, сложное объяснение. Попытаюсь то же изложить несколько проще.
Было время, когда «бавиться» значило у нас «медлить», «терять время»… Время люди теряют либо с досадой, либо не без удовольствия, если они тратят его не на дело, а на потеху. Если они «бавятся», развлекаясь этим «бавлением».
Так было и в прошлом. Ребята охотно «бавились», отлынивая от дела за играми; взрослые холопы при любой возможности стремились «позабавиться» где-нибудь в холодке, укрывшись от зоркого барского глаза и наянливой работы. Что ж удивляться, если мало-помалу «забавляться» и стало прежде всего значить: тратить время на развлечения, на забавы. Это значение глагола стало для него главным, основным; в литературном языке нашем произведенные от основы «забав-" слова никогда не имеют древнего, первоначального смысла.
А вот с другими приставками старое «бав-» входит во множество слов, не имеющих ничего общего с веселостями и потехами: «при-бав-ить», «раз-бав-ить», «у-бав-ить»… Тут значение его очень близко к древнему и начальному «дать побыть», «помочь росту». Не так ли?
Смотрите теперь, что мы сделали. Ознакомились с историей одного, самого рядового русского слова, ничем не отличающегося от десятков и сотен тысяч других. А для этого нам пришлось приглядеться к его происхождению, к его родственным связям с окружающими его словами. Вот это-то и называется заниматься этимологическими вопросами. Судите сами, представляют ли они интерес для вас.
А почему не иначе?
Человеку мало понимать, что значит то или другое слово. Человек, кроме того, желает знать, почему оно значит именно это, а не что-нибудь совсем другое. Ему вынь да положь — как получило каждое слово свое значение, откуда оно взялось.
Кошка по-русски «кошка», а собака — «собака». А как узнали, что их надо звать именно так, а не наоборот?
Почему подательницу молока мы, русские, придумали называть «корова»? Вон немцы измыслили для нее слово «ку», а французы — «ваш». Что же это значит? Чье слово правильней? Все правильны? Но тогда — как же так?
Есть люди, которым такие вопросы представляются ребячеством. Мне же они кажутся весьма любопытными вопросами, заслуживающими самого серьезного рассмотрения и надлежащих ответов. Надо только выяснить, можно ли эти ответы найти.
Очень давно, когда я был еще школьником, гимназистом, среди нас ходил не бог весь какой остроумный, но всем известный анекдот-каламбур.
У одного митрополита (т. е. священника высшего чина) был молодой служка — парень невежественный, но любознательный. Поминутно он досаждал старику разными нелепыми вопросами. Чаще всего — что с такого дубины возьмешь? — это сходило ему безнаказанно; но случилось и иначе.