Почему поют русалки
Шрифт:
Себастьян не отвел взгляда от настойчивых серых глаз отца.
– Нет, я так не думаю.
ГЛАВА 50
Кэт расположилась пить чай на террасе, выходящей в задний садик у дома, густо заросший тенистыми деревьями, когда увидела, что по мощеной дорожке к ней спешит горничная.
– Я попросила ее подождать в гостиной, пока предупрежу хозяйку. – Огрубевшие от работы руки Элспет смущенно теребили и выкручивали передник. – Правда, мадам, я так и сказала, а она…
– Но кто она, Элспет? – Кэт оборвала сбивчивый рассказ.
Женский голос, низкий и суровый, достиг ее слуха:
– С добрым утром тебя, племянница.
Кэт изумленно взглянула поверх залитой солнечным светом террасы туда, где в распахнутых дверях возник женский силуэт. Это была фигура сухощавой пожилой женщины, ее родной тетки. Прошло уже более десяти лет с той ночи, когда Кэт бежала из ее дома – напуганное, несчастное дитя, избравшее опасный удел бездомной жизни на улице взамен страданий, которые она испытывала и доме родной сестры своей матери, – подвергаться побоям днем и опасности насилия в страшной темноте ночей.
Звали ту женщину Эмма Стоун, в секте Святой Анны, руководимой Мором и Уильямом Уилберфорсом, а также в обществе реформаторов, известном под названием «Евангелисты», она была одним из самых видных членов. Именно она создала Общество по борьбе с пороком и безнравственностью – возможно, в качестве слабого возмещения позора иметь сестрой падшую женщину, какой была мать Кэт.
В Лондон обе сестры Ноланд, Эмма и Арабелла, когда-то прибыли вместе, две молоденькие хорошенькие бесприданницы из Ирландии. Старшая из них, Эмма, вскоре вышла замуж за стряпчего по имени Морис Стоун. Арабелла – младшая и более красивая – выбрала другой жизненный путь, став любовницей одного зажиточного дворянина. Потом другого.
– Я не потерплю вашего присутствия в своем доме, тетя. – Кэт пришлось приложить усилие, чтобы голос ее звучал вежливо.
– Уверяю, племянница, к тебе меня заставило прийти исключительно чувство долга перед моей покойной матерью и уважение к Божеским заветам.
На тираду старой ханжи Кэт ответила холодной натянутой улыбкой.
– Ваша преданность Божеским заветам носит выборочный характер. – Затем бросила взгляд на черное бумазейное платье своей гостьи и спросила: – Он скончался?
– Три года, как мистер Стоун покинул меня ради лучшего мира.
– И вы все еще носите траур? Как… – Кэт помедлила, подыскивая верное слово, – какое лицемерие с вашей стороны!
Два ярких пятна гневного румянца заалели на щеках старухи.
– Я и десять лет назад не верила твоим россказням. Теперь верю им не больше.
– Разумеется. Как же иначе? – Кэт скрестила на груди руки. – Думаю, вас привела сюда достаточно важная причина. Пожалуйста, изложите ее и можете уходить.
Румянец стал гуще.
– Я была готова к подобному приему. Не много нашлось бы на свете женщин, которые, подобно мне, взяли бы к себе в дом тебя – незаконное отродье безнравственной женщины и мужчины, пользовавшегося ее телом. И как ты мне отплатила? Пренебрегла моим кровом и сбежала без слова благодарности.
– Надо же, какое странное создание! – прошипела Кэт, задыхаясь от злобы. – Предпочло, видите ли, бежать. Могу объяснить, я, видите ли, решила, что уж если служить забавой для мужчин, то лучше, по крайней мере, получать за это деньги.
Костлявый остов Эммы Стоун сотрясла дрожь негодования. Кэт подумала, что теперь та либо с видимостью беспристрастия бросится защищать покойного супруга, либо повернется и уйдет. Но ее родственница не сделала ни того ни другого. Поджав губы так сильно, что дальнейшие слова ей буквально приходилось выплевывать, она продолжала:
– Я здесь, потому что из «Морнинг пост» мне стало известно о твоей помолвке.
– В самом деле, тетя? Вы меня поражаете. Понятия не имела, что вы интересуетесь хроникой светской жизни.
– Не интересуюсь, представь. Потому и не подозревала о твоих предосудительных отношениях с лордом Девлином, пока не появилась упомянутая заметка. К ней мое внимание привлекла моя дорогая подруга, миссис Барнс. Надеюсь, ты не забыла ее?
Кэт не шелохнулась. Юнис Барнс, ближайшая соседка миссис Стоун, была ее соратницей на ниве борьбы с пороком.
– Моя возлюбленная сподвижница, единственная из всех наших знакомых, сумела догадаться, что бесстыжая особа, называющая себя Кэт Болейн и вихляющаяся на подмостках какого-то театрика, не кто иная, как моя племянница, которой когда-то я предоставила кров.
– И хранила свою гениальную догадку исключительно про себя? Какие редкие добродетели.
В знак того, что колкость не прошла незамеченной, миссис Стоун вздернула верхнюю губу и скривилась еще больше.
– Если б мне случилось ранее узнать о твоих предосудительных отношениях с виконтом Девлином, я бы, разумеется, постаралась преодолеть естественную брезгливость и пришла к тебе еще тогда.
– Ваша брезгливость! Не сомневаюсь, что такой безупречной особе, как вы, пришлось совершить огромное усилие, чтобы решиться посетить логово греха и разврата. Так вот, мой вам совет – побыстрее изложить дело, которое вас сюда привело, и убраться вон, дабы не запачкать своих юбок.
Миссис Стоун рывком дернула тесемки ридикюля и достала две фарфоровые миниатюры, оправленные в золотые ажурные рамки.
– В течение небольшого отрезка времени твоя мать оставалась в моем доме, прежде чем бежала из Лондона. Тебе об этом было известно?
Кэт подавила удивление, хотя это известие явилось для нее новостью.
«Отвратительный супруг Эммы Стоун делал свои гнусные намеки и моей матери?» – мелькнула у нее неприятная мысль.
Сумела ли взрослая женщина – даже ожидающая ребенка – лучше защитить себя, чем спустя тринадцать лет ее дочь?