Почему стоит читать? Сборник статей
Шрифт:
Ну можно ли не полюбить столь непритязательного, искреннего, доброжелательного, искушенного в житейских делах человека да еще такого мудрого?
Сэра Вальтера еще можно читать
Одна из компенсаций за продолжительную болезнь такова: когда температура не очень высокая, а запястья в силах удержать книгу, больной располагает исключительно благоприятным временем для чтения. Это особенно ценится теми, чье дело – обозревать книжные новинки, а значит, сей профессионал большую часть жизни читает не то, что хотелось бы, а груду хороших, плохих и никаких сочинений, присылаемых ему на рецензию издателем… Разумеется, многие книги, которые читаешь по обязанности, тоже могут доставить удовольствие, но, знаете, чтение по собственному выбору – нечто совсем иное. Такой роскошной возможностью я и наслаждался несколько месяцев из-за довольно сносной болезни, и одной из вновь прочитанных книг был «Айвенго» сэра Вальтера. Роман оказался в моей спальне как раз в то время, когда один умный автор объявил, что произведения Вальтера
Я не обращался к «Айвенго» со школьных лет и вообще в последние годы мало внимания уделял Скотту, предпочитая ему такую неизменную величину, как Диккенс, хотя Арнольд Беннетт [29] однажды заметил, что он Диккенса перечитывать «просто не способен».
Я еще не успел углубиться в приключении главного героя, когда почувствовал, что, по крайней мере для меня, Скотт так же читабелен, как прежде: роман нисколько не потерял в свежести и новизне производимого впечатления с тех пор, как в тринадцать лет я проглотил один за другим все двадцать пять романов серии «Уэверли», издаваемых в бумажных обложках по четыре с половиной пенса за штуку. И так был я очарован ими тогда, что впоследствии приобрел все двадцать пять, но уже в хороших твердых переплетах и заплатил за них свои кровные двадцать пять полукрон, а в детстве я обратился к сэру Вальтеру по совету отца: он заверил меня, что романы Скотта не менее увлекательны, чем те однодневки, которые я жадно поглощал. Так на какое-то время сэр Вальтер стал для меня самым неподражаемым писателем мира.
29
Беннетт, (Енох) Арнольд (1867–1931) – известный английский писатель, автор романов «Человек с севера» (1898), «Анна пяти городов» (1902), «Повесть о старых женщинах» (1908), драматург, эссеист, критик.
Спорить не хочу, но, возможно, в XIX веке значение Скотта действительно несколько преувеличивалось. Были даже те, кто утверждал, что Скотт превосходит других романистов так же, как Шекспир – всех поэтов своего времени. Между прочим, еще недавно некоторые полагали, что именно сам Скотт в ходе анонимного обсуждения его романов заявил в журнале «Квотерли ревью»: «Персонажи Шекспира в своих поступках и мыслях походят на живых людей не более, чем герои одного таинственного автора» (разумея под последним самого себя). К счастью для репутации Скотта как человека здравомыслящего и солидного, теперь установлено: хотя сей журнальный отзыв действительно принадлежал перу Скотта, все похвалы по адресу «таинственного автора» были добавлены редактором издания.
А вообще, сказать, что Скотт – не Шекспир не значит развенчать сэра Вальтера. На этот счет очень интересную и убедительную статью написал критик Уильям Хэзлит, подчеркнув всю абсурдность сравнения Скотта с Шекспиром. Хэзлит, а он был, как известно, одним из самых пылких поклонников Скотта, свою рецензию на его роман «Пират» начал так: «Это ни самый лучший, ни худший (а значит, вполне хороший и для нас) из романов Скотта». Уже одна эта фраза свидетельствует хотя бы о том, что Хэзлит никогда не считал Скотта писателем неинтересным, тем более что в той же рецензии читаем: «Чего бы он ни коснулся, это рука мастера. Ему стоит лишь описать действие или сцену или только передать мысль, и его персонажи сразу же заговорят с нами, задышат, оживут. И неважно, чт'o именно он описывает: спокойный морской берег, снежный буран в горах, пьяную ссору, «церковный мрачный хор», башню Сивиллы или пещеру контрабандистов – мы сами там присутствуем и все видим, слышим и ощущаем. Он – Секретарь Природы. Он ничего не добавляет в ее Книгу и ничего не вычеркивает из нее. Вот это и делает Скотта тем, кто он есть, – самым популярным из всех ныне живущих писателей».
Эти слова – свидетельство могущественной власти Вальтера Скотта: ведь он сумел вырвать такую хвалу из уст заядлого радикала Хэзлита, который не только был настроен против торийских убеждений Скотта, но, по слухам, пренебрежительно отзывался и о некоторых его человеческих качествах. Тем не менее, настаивает Хэзлит, Скоттом-писателем можно лишь восхищаться, и, в частности, «за его великодушие и свободу от ханжества и предрассудков, с которой он воссоздавал людские характеры».
Именно в этом «великодушии», по-моему, и таится один из секретов пленительного влияния, которое Вальтер Скотт уже свыше ста лет оказывает на большинство читателей. В нашей повседневной жизни мы обычно в равной степени подпадаем и под обаяние интересного рассказа, и самого рассказчика. То же происходит и в чтении. Удовольствие, которое получаешь, читая Скотта, – то же, что испытываешь в наилучшем обществе, то есть обществе доброго человека с возвышенным образом мыслей, рыцарственного, обладающего чувством юмора, любящего жизнь, благородство и смелость, глубоко погруженного и в преданья старины, и с не менее жадным интересом вникающего в события современного мира, человека щедрого в желании развлечь и позабавить своих смертных спутников, а это достоинство тоже не из последних. Скотт – идеальный хозяин в своих книгах, каким он был у себя в знаменитом поместье Абботсфорд.
Да, некоторые читатели могут возразить: «Все это так, но его романы очень длинны и скучны». Должен признаться, мне романы сэра Вальтера, когда я их перечитываю, не кажутся ни длинными, ни скучными. Помню, в юности я во время чтения многое пролистывал, но сейчас мне жалко пропустить даже один абзац. У Скотта гораздо меньше необязательных длиннот, чем обычно считается, да и они, по-моему, относятся не столько к описаниям, сколько к некоторым монологам, когда, например, отец Джини Динс [30] разглагольствует на теологические темы или кто-нибудь из персонажей
30
Героиня романа «Сердце Мидлотиана» (1818). В русском переводе роман известен под названием «Эдинбургская темница».
Итак, согласимся с тем, что глупо сравнивать Скотта и Шекспира: мол, Скотт не создал образов, равных Гамлету или Макбету. Да, не создал, но давайте и не клеймить его за это. Если бы сей недостаток был решающим в оценке того или иного произведения, то мы должны с презрением осудить многих знаменитых писателей, творивших в промежутке между Гомером и Энтони Троллопом. Существует, однако, большой разрыв между неспособностью быть Шекспиром, с одной стороны, а с другой – «быть нечитабельным». Для меня Скотт настолько читабелен, что прошлой ночью, в постели, я не мог оторваться от романа о Джини и Эффи до тех пор, пока глаза не заболели, а когда проснулся утром, то испытал сильное искушение продолжить чтение с того самого места, где остановился, а не наброситься с обычной жадностью на утренние газеты.
А в «Пуританах» Скотт вдохнул жизнь в мертвое прошлое, в мир тайного движения шотландских ковенанторов и надолго приковал внимание читателя к происходящему, за которым тот следит с тревожным предощущением неминуемого рокового конца.
Да, иногда современного читателя может покоробить некоторая неестественность диалогов влюбленных, но надо помнить, что во второй половине XVII столетия разговорная манера была не столь естественна и раскована, как сейчас, и герои изъяснялись более книжным языком. Иногда у Скотта встречается и неловко скроенная фраза, но хотя стиль его не всегда безупречен, он чрезвычайно подходит для его повествования, нередко юмористического и всегда яркого в своей изобразительности. Да, персонажам Скотта не свойственна та уникальная индивидуализация характеров, как, например, великим героям драмы и реалистической прозы, но он и сам это понимал и, к примеру, отзывался о главном персонаже серии «Уэверли» как о «проныре и глупце, и если бы он женился на своей возлюбленной Флоре, она бы часто его колотила…» При всем при том герои Скотта больше походят на реальных, живых людей, чем дартаньяны и аланбреки [31] , почему приключения скоттовских персонажей волнуют нас, как мне кажется, гораздо больше. Вспоминаю, что один великий современный драматург [32] однажды неожиданно признался: «Единственные романы, которые я читаю, – романы Скотта. Они гораздо интереснее современных с психологической точки зрения». Во всяком случае, в этих «романах действия» нет никакой нарочитости и аффектации. Осада тюрьмы Толбут в «Эдинбургской темнице» изображена так реально, что мы словно видим все воочию. А как надолго запоминаются сцена рыцарского турнира в «Айвенго» или приключения Джини Динс с разбойниками и безумной Мэдж Уайлдфайр по дороге в Лондон, или спасение тонущего пирата в одноименном романе. Если прибавить к этому искусное умение Скотта нагнетать напряженность, внося элемент таинственности, когда автор знакомит читателя с неведомыми еще персонажами, начиная с Рыцаря Лишенного Наследства («Айвенго») и кончая полусумасшедшей Уллой Тройл, известной под прозвищем «Норна-Безумная Голова» из «Пирата», то становится ясно, какое разнообразие ингредиентов добавлял автор во вновь приготовленное им блюдо, чтобы мы проглотили это кушанье; как много он потрудился, чтобы сделать свои романы достойными чтения и в наше время.
31
Алан Брек – герой романов Р.-Л. Стивенсона «Похищенный» (1886) и «Катриона» (1893).
32
Имеется в виду Бернард Шоу (М.Т.).
Если начинающему читателю не захочется вникать в его «шотландские» романы из-за непонятного диалекта, пусть он для знакомства с сэром Вальтером изберет «Квентина Дорварда» или «Айвенго» и тогда этому читателю станет понятно, кто виноват, утверждая, что романы Скотта скучны, – сам писатель или его критики. Скучны? Да я жажду перечитать роман «Редгонтлет» и, конечно, «Антиквария» и «Ламмермурскую невесту». Да, есть романы более значительные, но они другого типа и я не знаю ничего читабельнее, чем произведения, мною упомянутые.
Любимый писатель
Припоминаю время, когда Тургенев был у англичан, мужчин и женщин, читающих иностранную литературу, самым любимым из всех русских писателей. Нам казалось, что сочувствие и сердечность более свойственны его произведениям, чем шедеврам Толстого и Достоевского, хотя, надо сказать, из произведений последнего английским читателям были тогда известны лишь «Преступление и наказание» и «Бедные люди».